В 21:00 все собрались за столом. Тосты произнесли председатель Госкомиссии Константин Руднев, Юрий Гагарин и Сергей Королев. Банкет продолжался недолго – все были на ногах с раннего утра, и усталость взяла свое. Космонавты получили команду «отбой» и разошлись отдыхать.
Отчет космонавта
Мы привыкли к мысли, что полет Юрия Гагарина на орбиту был одним из самых светлых событий в истории нашей истории, что он сделал нашу страну сверхдержавой. Но давайте взглянем на ситуации со стороны западного эксперта, который вовсе не расположен к Советскому Союзу.
После смерти Сергея Павловича Королева в его архиве обнаружили перевод статьи из гамбургской газеты «Ди Вельт» под названием «Пионер или подопытный кролик?», опубликованной 15 апреля 1961 года. В ней некий Себастьян Хаффнер ставил под сомнение значимость полета Гагарина с технической точки зрения: «Неужели действительно можно поверить в открытие новой главы в истории человечества, если человек, правда, добровольно, успешно повторил принудительные достижения животных? <…> Заслуга Юрия Гагарина, которую никто не хочет преуменьшить, состояла исключительно в том, чтобы предоставить себя в распоряжение в качестве подопытного объекта <…> Сам он не мог внести никакого вклада в удачу этого эксперимента. В своей кабине он был не капитаном, а лишь полезным грузом».
Сергей Королев выделил этот абзац. Главный конструктор был очень умным человеком и уже тогда разглядел опасность подобного подхода. Казалось бы, кому какое дело до мнения какого-то немецкого эксперта? Однако и тогда, и теперь в книгах и фильмах упор делается именно на медико-биологических аспектах первого космического полета. То есть Юрий Гагарин предстает в них испытуемым – участником медико-биологического эксперимента наподобие мышей, кроликов и собак, которые летали в космос перед ним. И когда в 1970-е годы, после проигрыша лунной «гонки», в Советском Союзе наступило общественное охлаждение к космическим делам, такой подход стал казаться сам собой разумеющимся. В ходу появилась даже байка, будто бы Юрий Гагарин во время очередного банкета признался, что не знает, первый ли он космонавт или последняя космическая собака. Кстати, шутка совсем не в духе Юрия Алексеевича. К тому же он-то как раз хорошо знал, зачем побывал в космосе и что ему довелось пережить. И это знал бы любой из скептиков, если бы отчет Гагарина о полете был опубликован вовремя, а не через десятки лет.
Объем книги не позволят нам привести отчет целиком, но мы зафиксируем важный содержательный момент – научно-технический вклад Юрия Гагарина, сделанный по итогам его орбитального рейса. 13 апреля 1961 года на даче под Куйбышевым состоялось заседание Госкомиссии, на котором космонавт в течение трех часов обстоятельно рассказывал о полете, о невесомости, о работе корабля, о своих ощущениях и наблюдениях. В завершение он ответил на многочисленные вопросы. Разумеется, не упустил Гагарин и важнейших деталей: проблемы с магнитофоном, «кордебалет» после выдачи тормозного импульса, задержка с разделением отсеков, обрыв фала НАЗа, трудности с клапаном дыхания.
Участники заседания вели записи, которые сегодня стали доступны для изучения. По ним очень легко судить, что волновало конструкторов ракетно-космической отрасли и почему рассказ Гагарина был важен для них.
К примеру, поводу магнитофона: «Неудобно при автоматическом [управлении] – магнитофон зря расходует пленку. Лучше вручную». По поводу космического «кордебалета»: «Включ[ение] ТДУ мягкое; выключ[ение] резкое по перегрузкам и пр[иборам], произошел резкий толчок и К-С начал вращаться!? Сильно (~30 °/сек)!». По поводу задержки с разделением: «И долго не было разделения; см. сигналы в окошках пульта!?». «Разделение произошло – 10 ч 25 м 57 сек (расчет) 10 ч 35 м (фактическое)? См. в чем дело?» По поводу НАЗа: «НАЗ – оторвался!». По поводу клапана: «При парашютировании трудно открыть клапан дыхания!».
Ясно, что пометки сделаны для устранения актуальных недоработок в системах корабля «Восток» и скафандра «СК-1». Однако главный конструктор смотрел и в перспективу: «Хорош ли обзор на К-С? (см. для „Север“ надо особо решать)». «См. он не знал высоты над Землей! – надо делать приборы». «Сравнить то, что чувствовал пилот и что в это время записали приборы». «Вентилятор сильно гудит и мешает». «Скафандр нужен только при разгерметизации, т. е. на аварийный случай».
Все эти короткие, но емкие записи повлияли на процесс конструирования новых космических кораблей «Север», создаваемых для полета на Луну и известных сегодня под названием «Союз».
Так и осталась не решена проблема позднего разделения отсеков корабля. Только после суточного полета Германа Титова на «Востоке-2», состоявшегося 6–7 августа 1961 года, специалисты смогли определить, что причиной неотделения гермоплаты кабель-мачты на первых кораблях-спутниках стала монтажная ошибка: провода, по которым поступала команда на отстрел гермоплаты, были проложены через пироножи, а срабатывание пироножей происходило на секунду раньше команды. Ошибка была исправлена, и при следующих запусках «Востоков» кабель-мачта отделялась нормально.
Случай Юрия Гагарина тоже списали на монтажную ошибку. Но когда о проблемах первого полета стало можно говорить открыто, сразу возникли сомнения. Ведь оставался вопрос: а что вызвало космический «кордебалет»? Ответ был получен только в начале XXI века – причиной оказался описанный выше сбой в работе тормозной двигательной установки. Аварийная ситуация, сложившаяся во время схода корабля Юрия Гагарина с орбиты, была и остается уникальной.
Хотелось бы особо отметить, что с самого начала обучения в отряде слушатели, которые, как мы помним, были всего лишь кадровыми офицерами из дальних гарнизонов, принимали участие в создании космических кораблей, выступая в качестве летчиков-испытателей, но еще важнее – в самой процедуре подготовки будущих космонавтов. Без них это было бы невозможно. И, конечно же, особое значение имела деятельность лидирующей «шестерки» и персонально Юрия Алексеевича Гагарина, который первым испытал новую технику в реальных условиях полета и сумел адекватно рассказать инженерам о возникших проблемах. Можно уверенно говорить, что космонавты «гагаринского» набора были полноценными соавторами-рационализаторами проекта «Восток». Именно в таком качестве они и должны войти в историю.
Полет Германа Титова
Одновитковой полет Юрия Гагарина был величайшим историческим событием. Однако и корабль, и космонавт готовились совсем к другому путешествию. «Восток» был уникальной комплексной системой, способной поддерживать жизнь пилота на орбите на протяжении десяти дней. С помощью этого корабля можно было достоверно установить, как воздействуют космические факторы на человека, на его здоровье и работоспособность. Чтобы получить ответы на тревожащие вопросы ученых, в космос отправился Герман Степанович Титов.
В том, что вторым после Гагарина на орбите будет Титов, никто в отряде космонавтов не сомневался. Двадцатипятилетний военный летчик был одним из наиболее подготовленных кандидатов. Примечательно, что до полета «Востока-2» имя Титова, как и других членов отряда космонавтов, оставалось засекреченным. Даже Гагарин не имел права раскрыть его. Рассказывая о своем дублере в документальной повести «Дорога в космос», Юрий Алексеевич писал так:
«Вместе со мной в комнате на другой койке расположился Космонавт Два. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всем походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни. <…> Космонавт Два сидел ко мне в профиль, и я невольно любовался правильными чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второго, более сложного».
Хотя Герману Титову не суждено было слетать в космос первым, в апреле 1961 года он, словно в утешение, получил орден Ленина и звание капитана ВВС.
После полета Юрия Гагарина, который доказывал, что человек вполне работоспособен в космосе, между специалистами вновь вспыхнули споры, каким должен стать следующий космический эксперимент. На основании наблюдений за «космическими» собаками высказывалось мнение, что после четвертого витка на орбите могут начаться физиологические изменения и самочувствие космонавта резко ухудшится. Поэтому специалисты из института авиационной медицины настаивали на трех витках. Поддержал их и академик Мстислав Келдыш. Однако инженеры во главе с Сергеем Королевым утверждали, что реализовать три витка гораздо сложнее технически, чем суточный полет. Дело в том, что за счет особенностей орбитального движения после трех витков посадка возможна только в западных густонаселенных районах СССР, что осложнило бы эвакуацию. Кроме того, на тот момент в наличии имелся всего один полностью готовый корабль «3КА», и специалисты хотели использовать его с максимальной пользой, закрыв вопрос о возможности длительного пребывания человека в невесомости. Аргументы инженеров возымели действие, и на совещании, состоявшемся 20 мая 1961 года в Сочи, стороны согласились, что полет будет суточным, но космонавт должен быть готов к его досрочному прекращению, для чего испытает ручную систему управления кораблем.
Непосредственная подготовка к полету на «Востоке-2» началась в том же мае, а закончилась к началу августа. Практически во всем она воспроизводила последовательность подготовки Юрия Гагарина, но участвовала в ней не «шестерка», а «пятерка» космонавтов: Герман Титов, Андриян Николаев, Валерий Быковский, Павел Попович и Григорий Нелюбов. Тогда же выявились и лидеры: пилотом «Востока-2» был назначен Титов, его дублером – Николаев.
Однако на этот раз решение о дате запуска определяли не ученые и инженеры, а большая политика. Невероятный триумф Гагарина, сделавший СССР в глазах всего мира передовым государством, которое задает моду, советское руководство использовало прежде всего как козырь в борьбе идеологий (так называемая «дипломатия спутника»). А геополитическая обстановка к лету 1961 года серьезно обострилась. В июне завершились провалом переговоры по поводу статуса Западного Берлина. Никита Сергеевич Хрущев прямо заявил, что если не будет признан его вариант ликвидации этого анклава ФРГ на территории ГДР, то немецкое коммунистическое правительство отрежет американцам доступ в Берлин. На это американский президент Джон Ф. Кеннеди пообещал, что в таком случае США будут воевать. Ситуация осложнялась еще и тем, что, несмотря на запреты и о