— Тебе же нравится, когда пенопласт липнет к твоей заднице, — заметила Клер.
— Да, я люблю внимание.
— Так, вытаскивай формы и принимайся за работу.
Позвонили в дверь, и Бэй пошла открывать. За все это время она не произнесла ни единого слова.
— Что это с ней? — поинтересовался Бастер.
Клер только плечами пожала.
— К тебе гости, — объявила Бэй с улыбкой, возвращаясь обратно в кухню в сопровождении Эванель Франклин и ее компаньона Фреда.
Эванель, которой минуло уже восемьдесят девять, теперь не могла обходиться без кислорода и очков с толстыми линзами, в которых ее слезящиеся глаза казались огромными. Фред, спокойный и собранный, неизменно сопровождал ее повсюду, нося за ней ее портативный кислородный аппарат, точно сумочку. Все разговоры он отдавал на откуп ей, сам же довольствовался вторыми ролями.
Фред уже который год жил с Эванель, и Клер знала, что он любит крошечную пожилую даму так же горячо, как и она его. За последние десять лет он стал близким человеком в их семье. Поначалу, когда Фред только переехал к Эванель, он робел и чувствовал себя не в своей тарелке, появляясь на вечеринках в саду Уэверли, как будто опасался, что его могут попросить удалиться.
Теперь же Эванель с Фредом повсюду появлялись исключительно вместе, и большинство окружающих относились к этой парочке как к чему-то неделимому, даже именовали их Эванель-и-Фред, что страшно забавляло старушку.
— Эванель, я и не знала, что ты зайдешь!
Клер не могла отойти от плиты, но ей хотелось обнять пожилую даму. Эванель была для нее как любимая книга, которую хочется читать бесконечно. Эваналь Франклин, дальнюю родственницу Уэверли, она знала практически всю свою жизнь. Ее детские воспоминания были полны странными вещами, которые та давала ей и которые неизменно пригождались впоследствии, и моментами, когда Эванель с бабушкой Мэри сидели на кухне, болтая и смеясь. Эванель была единственной, кто мог заставить бабушку Мэри рассмеяться.
За последнее время Эванель сильно сдала, и каждый раз, когда Клер ее видела, она казалась все меньше и меньше, как будто медленно тлела изнутри. Клер казалось, в один далеко не прекрасный день она обнимет пожилую даму, а та рассыплется в прах у нее в руках.
— Мне нужно кое-что тебе дать, — сообщила Эванель, протягивая бумажный пакет. — Я поняла это позавчера ночью.
— Хотите кофе? — спросила Клер гостей. — Я могу попросить Бэй сделать. Все равно голова у нее сегодня, кажется, занята вовсе не леденцами.
Бэй все это время с легкой улыбкой разглядывала носки собственных ботинок, но едва Клер произнесла это вслух, как она, покраснев, вскинула глаза.
— Нет, спасибо, — покачала головой Эванель. — Мы просто проезжали мимо, и я решила, что нужно заехать к тебе. Фред сказал, мне нужно выбраться куда-нибудь из дому, чтобы немного проветриться.
— Я ничего такого не говорил, — заметил Фред.
— Ладно-ладно, про «проветриться» я добавила от себя, — призналась Эванель.
— Ты, кажется, на прошлой неделе должна была идти к врачу, — сказала Клер. — Как все прошло?
— Он сообщил мне одну скверную новость. Я старая.
При этих словах Бастер расхохотался. Подойдя к Клер, он забрал у нее ложку.
— Я закончу с этим. А ты иди посиди с Эванель.
Клер сняла фартук и, взяв у пожилой дамы бумажный пакет, наконец-то смогла ее обнять. От нее пахло одеколоном Фреда, что всегда забавляло Клер. Эванель утверждала, это просто потому, что они очень много времени проводят вместе, но Фред с Клер подозревали, что она время от времени брызгается им, когда Фред не видит. Она всегда признавалась, что ей нравится, как пахнет от мужчин.
— Эванель, пойдем со мной в гостиную. И ты, Бэй, тоже.
— А ты оставайся здесь и поболтай с Бастером, — велела Эванель Фреду, когда тот двинулся было за ними следом. Забрав у него сумку с портативным кислородным аппаратом, она театральным шепотом произнесла: — Он милашка. Присмотрись к нему повнимательней.
— Эванель! — возмутился Фред. — Он подрабатывает у меня в лавке!
— Я просто хочу сказать, что это тебе не повредит. Ты слегка растерял квалификацию.
— Вообще-то, я сейчас встречаюсь кое с кем с кулинарных курсов, но вы вполне можете на мне попрактиковаться, — заявил Бастер. — Я не возражаю.
Фред смущенно сцепил руки в замок за спиной; вид у него был не слишком радостный.
— Так, значит, вот чем вы занимаетесь перед тем, как приходите в лавку по вечерам, — заметил он, настороженно глядя на Бастера. — Вы сказали, что в дневное время не можете работать по религиозным соображениям.
— Леденцы — моя религия.
Клер повела Эванель к выходу из кухни. Когда они очутились в гостиной, Бэй подошла к окну и стала смотреть на улицу, а Клер устроилась рядом с Эванель на диване. Теперь, когда старушка совсем усохла, ее объемистая сумка, в которой она таскала вещи вроде скрепок, искусственных цветов, красных ленточек и уксуса — словом, всего того, что в подходящий момент можно было кому-нибудь дать, — стала казаться огромной в сравнении с ней, как будто теперь это сумка носила Эванель. Пожилая дама со вздохом поставила сумку и кислородный аппарат на пол.
Казалось, еще на днях она каждое утро бодро прогуливалась по стадиону колледжа, с наслаждением разглядывая мускулистые мужские задницы, после чего неизменно заходила выпить кофе с тортом к Клер в дом Уэверли. Так было до того Года, Когда Все Изменилось, когда Клер встретила Тайлера, Сидни вернулась домой, а Фред переехал жить к Эванель. Клер ни на что не променяла бы свою теперешнюю жизнь, но все же иногда она с тоской вспоминала прежние времена. Тогда все было намного проще и яснее, чем теперь.
— Давай. — Эванель указала на бумажный пакет. — Открой его.
Клер открыла пакет и вытащила оттуда старую кулинарную лопатку с деревянной ручкой.
— Она принадлежала твоей бабушке, — сказала Эванель. — Мэри дала ее мне в одну из своих попыток научить меня готовить. Когда она была помоложе, она не желала создавать себе конкуренцию на кухне, хотя была настолько талантлива, что ей никто и в подметки не годился. Она просто завораживала, правда? Как она наливала, помешивала и шинковала! Это было как музыка. Она даже танцевала под нее, помнишь?
— Помню. — Клер улыбнулась, глядя на лопатку.
— С возрастом она перестала так ревниво относиться к своему искусству и начала делиться тем, что знала. Пожалуй, она была немного тщеславна. Ей хотелось передать кому-то свой дар, чтобы о ней помнили. Но я никогда не любила готовить, так что она стала привечать на кухне тебя и учить понемногу. Позавчера ночью Мэри явилась мне во сне. И я поняла, что должна отдать эту лопатку тебе.
— Спасибо, Эванель. Уверена, она очень мне пригодится, — сказала Клер, хотя и знала, что не пригодится, во всяком случае не сейчас: со всеми этими леденцами ей было просто больше не до чего. — Ты знаешь, я тут недавно думала, а почему бабушка Мэри со своим талантом не пыталась как-то раскрутиться? Почему довольствовалась продажей через заднюю дверь?
— Мэри не пыталась раскрутиться, потому что для этого пришлось бы слишком много работать, — ответила Эванель с улыбкой. — У нее просто не было никакой мотивации. Она любила, когда все давалось ей само собой.
— Значит, она никогда не считала, что должна что-то кому-то доказывать? — спросила Клер.
И подумала: «Не то что я».
Глаза Эванель, увеличенные линзами очков, дважды моргнули, как будто она вдруг что-то внезапно вспомнила.
— Я бы так не сказала. У нее тоже случались моменты неуверенности в себе, особенно после того, как от нее ушел муж.
— Но ее никогда не волновало, что о ней думают окружающие, — возразила Клер. — Она была уверена в своих силах, так?
Эванель покачала головой:
— Она слишком много переживала о том, что о ней думают окружающие. Потому в конце концов и превратилась в такую домоседку.
Клер ходила вокруг да около того, что ей на самом деле хотелось спросить: дар Мэри был реальным? Не мороком, который она наводила на местных жителей, чтобы заставить их считать, будто она способна влиять на их чувства при помощи цветов из ее сада? Не чем-то таким, что она намеренно предпочитала держать в тени, чтобы ее секрет мог оставаться секретом?
Но Клер так и не задала этот вопрос. Он прозвучал бы глупо и мог бы даже обидеть Эванель или Бэй, которые принадлежали к числу самых одаренных людей, которых она знала. Разумеется, таланты Уэверли были реальны. Во всяком случае, таланты этих двоих.
Эванель посмотрела на Бэй, чей силуэт темнел на фоне окна.
— Бэй, как поживает твоя мама? Я все никак не соберусь записаться к ней на перманент.
Эванель кокетливо взбила свои седые кудряшки.
Бэй с улыбкой обернулась к пожилой даме:
— У нее все в порядке.
— В субботу вечером Бэй ходила на свою первую хеллоуинскую дискотеку, — сказала Клер. — Нарядившись бабушкой Мэри. Она надела одно из старых бабушкиных платьев с пикника фей. Мы нашли старые фотографии. Бэй, не сбегаешь за ними?
Бэй молча вышла из комнаты и двинулась по лестнице на второй этаж.
— Что с ней такое? — своим громким шепотом, который на самом деле совсем не походил на шепот, поинтересовалась Эванель, наклонившись к Клер.
Та обернулась, чтобы убедиться, что Бэй уже поднялась, и только потом ответила:
— Она влюблена, а ее мама этим недовольна.
— Но почему?
— Потому что это Джош Мэттисон.
— Ого! — воскликнула Эванель. — Он красавчик, да. Но для нее это очень некстати. Мэттисоны с Уэверли никогда не были хорошей комбинацией.
— Знаю, — печальным тоном отозвалась Клер.
Тут спустилась Бэй с коробкой из-под обуви. Коробку она отдала Клер, а сама вернулась к окну.
— А я их помню, — заявила Эванель, когда они с Клер принялись просматривать содержимое коробки. — Ваша бабушка была такая хорошенькая. Все эти мужчины были без ума от нее. Это квартиранты. У нее был лист ожидания длиной в милю.
При виде одной фотографии Эванель заколебалась. Вытащила ее и поднесла к глазам.