— Он выглядел как торговый агент, — попыталась объяснить Бэй. — Просто скользкий и фальшивый насквозь, но не опасный.
— То есть ты хочешь сказать, что мне не о чем было беспокоиться, когда я вошла в комнату моей дочери и обнаружила, что она пропала?
— Никуда я не пропадала.
Бэй покосилась на Джоша с Генри, стоявших поодаль. Генри всем корпусом подался к Джошу, сложив руки на груди. Головы у обоих были опущены. Генри что-то втолковывал Джошу, но что именно — Бэй расслышать не могла.
Из-за угла вывернул фургон и затормозил рядом с пикапом Генри. Из него выскочили Клер с Тайлером и Марией. Клер хотя бы была одета, Тайлер же с Марией приехали, как были, в пижамах.
— Что они здесь делают? — простонала Бэй.
— Я позвонила Клер и сказала ей, где ты. Она тоже волновалась.
— Надо полагать, следующей примчится Эванель?
— Не исключено.
— Бэй! Привет! — воскликнула Мария, подбегая к двоюродной сестре. — Что вы все делаете тут посреди ночи?
— Сидни? — позвала сестру Клер, приближаясь. — Сидни?
Сидни наконец перестала сверлить дочь взглядом и повернулась к сестре.
— Ты что, оставила на ночь свет у себя в салоне? — спросила Клер.
— Нет.
Клер махнула рукой в сторону «Уайт дор» с другой стороны от сквера: в окнах горел свет, падая лимонно-желтыми квадратами на тротуар перед салоном.
— Тогда, кажется, там что-то случилось.
— Я не взяла с собой ключи, — прошептала Сидни, когда все они осторожно приблизились к салону, точно банда незадачливых взломщиков.
— Думаю, они тебе не понадобятся, — отозвался Генри, толкнув дверь.
Та немедленно распахнулась.
Джоша Генри оставил в сквере, строго-настрого наказав тому не сходить с места. И он послушно остался сидеть на скамье, глядя на их странную маленькую семейку с выражением, которое удивило Сидни. Его взгляд не был ни озадаченным, ни насмешливым, ни снисходительным. Он смотрел на них с таким видом, как будто ему больше всего на свете хотелось к ним присоединиться. Она не ожидала, что он окажется таким милым. Не ожидала, что он возьмет на себя ответственность, хотя зачинщицей всей этой эскапады явно была ее дочь. Не ожидала увидеть в нем то, что так явно видела Бэй. Растерянность.
Она не хотела испытывать теплых чувств к Джошу Мэттисону.
После того как Генри обошел весь салон и никого не обнаружил, они все вошли внутрь.
— Ты точно уверена, что просто не забыла выключить свет? — спросил Тайлер.
Этот вопрос был очень в его духе. Он постоянно все забывал. Он способен был заблудиться по пути на работу. С начала года он умудрился потерять уже тринадцать пар очков. А в данный момент он был обут в два разных ботинка. Пожалуй, Сидни понимала, каким образом ему в свое время удалось преодолеть стены, возведенные ее сестрой. Он, видимо, заплутал в поисках прохода и наткнулся на потайную тропку. Это был единственный способ добраться до Клер — потайными тропами, через ее слабые места: семью, принятие, постоянство.
— Я уходила самой последней, — покачала головой Сидни. — Даже если бы я забыла выключить свет, я никогда не оставила бы дверь незапертой.
— У кого еще есть ключ? — спросил Генри.
И тут до Сидни дошло. Она направилась прямиком к стойке администратора и обнаружила, что сейф под кассой открыт и девственно-чист.
— Тебя ограбили, — произнесла Клер у нее за спиной. — Надо звонить в полицию.
— О, это просто прекрасно! — воскликнула Бэй, всплескивая руками. — Теперь Джош подумает, что вы решили сдать его в полицию!
— Меня не волнует, что подумает Джош, — отрезал Генри.
В глаза ему Бэй не смотрела.
— Ни в какую полицию мы звонить не будем, — заявила Сидни. — Я знаю, кто это сделал, и ее уже давным-давно след простыл. Поехали по домам.
Один за другим они потянулись на улицу. Сидни заперла сейф и двинулась следом. Прежде чем выключить свет, взглянула на свое рабочее место.
Вайолет забрала деньги, но оставила детское креслице.
Когда Сидни с Генри и Бэй вернулись домой, Бэй немедленно отправилась в свою комнату.
— Иди ложись, — сказала Сидни мужу, когда они вместе устало поднимались по лестнице на второй этаж. Родительство было делом нелегким. Наверное, она сошла с ума, если хотела пройти через это все еще раз. — Попробуй поспать сколько получится. А я пойду поговорю с ней.
— Ты уверена, что я тебе там не нужен?
Сидни покачала головой:
— Ты сделал все, что в этой ситуации полагается делать мальчикам. Теперь я займусь тем, что полагается делать девочкам.
— Спокойной ночи, — сказал Генри, целуя ее, и двинулся было по коридору, но на пороге спальни остановился. — Мне не показалось, Тайлер ведь в самом деле был в двух разных ботинках?
— Нет, тебе не показалось.
— И как я сам до этого не додумался! Я считаю, нам не удалось в достаточной степени опозорить Бэй.
Сидни улыбнулась и открыла дверь дочкиной спальни.
— Джош ни в чем не виноват! — немедленно вскинулась Бэй. Она сидела на кровати в обнимку с подушкой. — Я не сказала ему, что наказана. Мы просто разговаривали. И ничего больше.
Сидни подошла к ней. Коробка «Птичьего молока» и две чашки чая, который уже давно успел остыть, стояли на тумбочке у кровати, где она оставила их вечером, обнаружив, что Бэй пропала. Первой ее мыслью было, что ее дочь похитили, и от накатившей на нее паники комната заходила ходуном в такт ударам готового выскочить из груди сердца. Пока она не обнаружила под окном телефон Бэй, ей и в голову не приходило, что ее дочь могла тайком улизнуть из дому по собственной воле. Бэй никогда ничего не делала тайком. Для этого она была слишком прямолинейна. Но Бэй вошла в мир Мэттисонов, прежде чем Сидни успела остановить ее. «Прямолинейность» была словом не из их лексикона.
— Очень смешно, потому что еще в прошлую субботу, если верить твоим же собственным словам, он вообще не знал, кто ты такая.
— Мы толком… ну, познакомились только в понедельник. В начале учебного года я написала ему записку, где говорила, что, если ему когда-нибудь захочется со мной поговорить, я буду ждать его у школы после уроков.
— Ты написала ему записку?
Записку. Пожалуй, ни в какую другую пору жизни записка не была явлением столь могущественным, никогда изложение твоих чувств в письменном виде каким-то магическим образом не делало их столь реальными, никогда ожидание ответа не становилось столь мучительным, растягиваясь на тысячелетия.
Бэй отбросила подушку и, навзничь упав на кровать, уставилась в потолок. Много лет назад она оклеила его потрепанными обложками от книг, купленных когда-то на распродаже старья в библиотеке. Она перечитывала одну и ту же книгу сотни раз, повсюду таская ее с собой в рюкзаке, пока страницы не начинали рассыпаться, а обложка отваливаться, и тогда она приклеивала ее к потолку, где могла смотреть на нее, точно вспоминая хороший сон.
— Я увидела его, увидела по-настоящему, в первый учебный день и сразу поняла, что мое место рядом с ним.
Надо же было ей из всего того, что она могла унаследовать от Сидни, получить именно эту способность.
— Ох, Бэй.
— Я не понимаю, что в этом такого плохого.
Сидни опустилась на кровать рядом с ней и, взяв подушку, которую отбросила Бэй, сунула ее себе под спину. Немного помолчала, собираясь с мыслями, потом произнесла:
— Дело в том, что в старших классах я встречалась с отцом Джоша.
Бэй тут же уселась прямо.
— Мы с ним не просто встречались. Мы были неразлучны. Это длилось три года. Я любила его так сильно, как никого прежде. Но я любила и то, что давало мне положение его девушки: я была частью его компании, меня принимали. Мы говорили о свадьбе. Я могла часами мечтать вслух о том, как мы поженимся и будем жить в особняке Мэттисонов.
— И что произошло?
— Он порвал со мной в день выпуска. Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Я думал, ты все понимаешь». В роду Мэттисонов все мальчики идут по стопам своих отцов. Они работают в семейном бизнесе. И женятся на девушках из хороших семей. Я к числу таких девушек не принадлежала. Поэтому-то я и уехала из Бэскома. Он разбил мне сердце, но еще хуже было то, что он разбил мою мечту жить жизнью нормального человека. Я решила, если здесь нормальной жизни мне не видать, я найду ее где-нибудь в другом месте. Но у меня ничего не вышло.
— Так вот почему ты уехала?
Сидни кивнула.
— Почему ты никогда мне об этом не рассказывала?
Сидни протянула руку и коснулась щеки Бэй, все еще розовой от холода, что придавало ей сходство с китайской фарфоровой куклой с намалеванным красками румянцем.
— Наверное, считала, что причины моего отъезда не так важны, как причины возвращения.
Бэй посмотрела на Сидни, как будто впервые увидев мать взрослыми глазами. Она была так близка, что Сидни чуть не расплакалась. В последнее время она стала слишком сентиментальной.
— Я столького о тебе не знаю, — сказала она.
Сидни знала, что однажды этот день настанет, просто надеялась отложить его еще на пару-тройку лет. Хотя бы пока Бэй не исполнится двадцать.
— Ну, спрашивай, — произнесла она обреченно.
Бэй поджала ноги по-турецки и устроилась поудобнее.
— Хантер-Джон Мэттисон был у тебя первым?
— Да. Дальше?
— Сколько лет тебе было?
— Больше, чем тебе. Дальше?
— Какой была твоя мама?
Этого вопроса Сидни не ожидала. Немного подумав, она ответила:
— Я не очень хорошо ее помню. Она тоже уехала из Бэскома, когда ей было восемнадцать. Потом на время вернулась, беременная мной на девятом месяце. Клер тогда было шесть. Еще через несколько лет она снова уехала, на этот раз уже навсегда. Она была очень неуравновешенным человеком. Эванель однажды сказала, это потому, что она съела яблоко с яблони на заднем дворе и увидела самое главное событие в своей жизни. Она увидела, как погибнет в ужасной автокатастрофе, потому и творила бог знает что, как будто пыталась устроить что-то еще более грандиозное, чтобы это оказалось неправдой.