— Мы не знаем, это из-за того, что она увидела, как умрет, она стала такой, какой стала, или нет, — сказала Сидни дочери. — И никогда не узнаем. Думаю, любопытно было бы поговорить с этим человеком, расспросить его о маме. Мы даже не знали, в чем заключался ее дар Уэверли. Ты сказала, он обещал вернуться завтра? Может, я могла бы с ним встретиться.
— Нет! — тут же вскинулась Клер. — Никаких разговоров.
— Где фотография, которую он тебе дал? — Сидни нетерпеливо протянула руку. — Я хочу на нее взглянуть.
Клер пошарила в кармане фартука и подала сестре снимок. Сидни взяла его и принялась внимательно разглядывать.
— Посмотрите, какая она тут молоденькая, — сказала Сидни, пуская фотографию по кругу, как будто это была фотография ребенка.
— Эванель, мама или бабушка Мэри никогда не говорили тебе что-нибудь о том, что я на самом деле не ее дочь? — спросила Клер.
— Впервые об этом слышу, — отозвалась пожилая дама, передавая снимок Фреду, который с улыбкой передал его Бэй. Та втихомолку сунула его к себе в карман. — Она любила тебя, Клер. Ты была ей родной.
— Но ты, похоже, не удивлена, — заметила Клер. — Ты считаешь, что это правда?
Эванель пожала плечами:
— Может, и правда. Но это не имеет никакого значения. Разумеется, ты Уэверли. Это внутри тебя, и твое происхождение тут совершенно ни при чем. Это то, что я постоянно твержу Фреду. У него точно такой же дар предвосхищения, как у меня. И он был у него с самого начала. Он просто еще сам не понял этого. Он так зациклен на том, чтобы не дать мне умереть, что не видит вещей, которые у него прямо перед носом.
Фред вскинул на нее печальные глаза. Потом, отправив в рот очередной кусок запеканки, сунул руку в карман пиджака.
— Кстати говоря, Сидни, я тут разбирал кое-какие вещи Эванель и наткнулся вот на это. Я подумал, он может тебе пригодиться. — Он протянул Сидни ночник, совсем небольшой, размером с карманный фонарик. — Если включить его в темноте, он проецирует на потолок звезды.
Сидни мягко улыбнулась:
— Спасибо тебе, Фред. Если мне когда-нибудь понадобится потолок в звездах, я буду знать, что мне делать.
— Что я вам говорила? — горделиво спросила Эванель, прищелкнув вставными челюстями. — Он в точности как я.
— Я сворачиваю свой леденцовый бизнес, — объявила Клер чуть более драматическим тоном, чем собиралась, но контролировать свой голос она сейчас не могла.
— Не знаю, кто как, а я этому рада. Я скучаю по нашим воскресным ужинам. Помните их? — обратилась Сидни ко всем. — Мы могли сидеть так часами.
— Я тоже любила воскресные ужины, — подала голос Бэй.
— Кстати, о еде. Запеканка была просто изумительная, — заметила Сидни.
— Я пришлю тебе рецепт по электронной почте, — пообещал Фред. — Для нее нужен только тертый картофель, нарезанная кубиками ветчина, сметана и чеддер. Секрет в соусе из куриного крем-супа. Моя мама всегда говорила, что хорошую южную запеканку без куриного крем-супа не сделаешь.
Клер с грохотом поставила свою тарелку на кофейный столик и поднялась.
— Послушайте, вам не кажется, что вы все как-то упускаете из виду тот факт, что на кону стоит моя возможность зарабатывать себе на жизнь. Под сомнение поставлено, кто я вообще такая.
Сидни закатила глаза:
— Кто ты такая, ни под какое сомнение не поставлено. Что твое, то твое. Этого тебя лишить не может никто. Только ты сама можешь от этого отказаться. Ты готова отдать это все какому-то незнакомцу? — Сидни склонилась к Клер и взяла ее руку в свои. — Послушай меня, Клер. Тебя пытаются взять на понт. Я прекрасно знаю, как это делается. Зачем, по-твоему, этот человек расспрашивал всех подряд про тебя и твою семью? Он наткнулся на статью о тебе, узнал твою фамилию и название города и вспомнил про то, что у него есть фотография мамы, которой он может воспользоваться. Он упомянул твои доходы. Это значит, что он подготовился. Он раскопал про тебя все, что мог, и наверняка знает твои уязвимые места. Но у него не было ничего, пока ты ему не поверила. И ты тут же отступилась от своей магии, сдалась без борьбы.
— Нет. Все началось еще раньше. Я перестала использовать в производстве леденцов цветочные экстракты из сада, и никто ничего не заметил. — Все, кроме Бэй, которая с самого начала была в курсе, слегка заинтересовались, но опять-таки не настолько, как ожидала Клер. — Я этого не понимаю, я не понимаю, почему люди говорят, что на них по-прежнему влияет то, что я готовлю, когда все это давно не из нашего сада.
— Потому что дело в тебе, а не в саде, — сказала Сидни. — Дело всегда было в тебе.
Клер снова опустилась на диван. Она обвела всех взглядом, одного за другим, потом прикрыла лицо ладонью. Она чувствовала себя опустошенной и пристыженной, как бывает, когда чересчур бурно отреагируешь на какой-нибудь пустяк: на паука, на неверно истолкованное замечание, на чьи-то шаги у тебя за спиной.
— Скажи этому типу, чтобы проваливал, и его как ветром сдует, — посоветовала Сидни. — Ты не представляешь себе, как просто взять человека на понт.
— Откуда ты все это знаешь? — с подозрением в голосе поинтересовалась у матери Бэй.
— А об этом я расскажу тебе, когда ты немного подрастешь, — ответила Сидни.
— Он сказал, что мое свидетельство о рождении, скорее всего, поддельное. Он сказал, что, если бы меня обязали сделать ДНК-тест, он доказал бы, что я не та, за кого себя выдаю.
Сидни, Бэй, Эванель и Фред начали переглядываться. Ну да, когда Клер произнесла все это вслух, это действительно прозвучало немного абсурдно. Но он был так убедителен. Он просто ее загипнотизировал. Он прекрасно знал, как надо действовать, чтобы заставить ее купиться на его россказни.
— Клер, ты только не пойми меня неправильно, — сказала Сидни. — Ты делаешь отличные леденцы, но твое происхождение — отнюдь не вопрос государственной важности. Твоя ДНК ровным счетом никого не волнует.
Клер потерла лоб.
— Мне просто было очень страшно, — призналась она.
Сидни покачала головой и ласково посмотрела на сестру:
— Так что же ты сразу не попросила о помощи?
— Кто бы поверил в то, что Клер по рождению не Уэверли? Это просто смехотворно, — сказал Фред, пристегиваясь ремнем безопасности и заводя свой «бьюик».
— Никто, — подтвердила Эванель, когда они тронулись. Пустую форму из-под запеканки она держала на коленях, точно домашнее животное. — Но эти девочки вечно пытаются доказать что-то, доказать, что они заслуживают счастья, которого не было у их матери и бабки, как будто всю жизнь страдать — это единственный возможный способ быть Уэверли.
Через несколько минут езды Фред включил печку на температуру, которая — он знал это — нравилась Эванель, и спросил:
— А что вы имели в виду, когда сказали, что у меня точно такой же дар предвосхищения, как у вас?
— Ровно то, что имела в виду. У тебя точно такой же дар, как у меня.
— Но я же не Уэверли.
— Очень даже Уэверли. Ты — один из нас.
Фред против воли улыбнулся.
— А это значит, что тебе придется найти себе кого-то, кто полюбит тебя таким, какой ты есть, как мой муж полюбил меня, — продолжала Эванель, не упуская возможности прокомментировать его личную жизнь, вернее, отсутствие таковой. После просмотра фантастических фильмов это было второе ее любимое занятие. — Ты же знаешь, я завещаю тебе свой дом. У тебя будет собственный дом и собственный бизнес. Ты будешь завидным женихом.
Фред покачал головой. Ему понадобилось немало времени на осознание того факта, что лучшими в его жизни были отношения с ней.
— Я прожил тридцать лет с Джеймсом, пока он от меня не ушел. И давно понял, что больше так не хочу. Не стану больше влюбляться. Мне с этим не везет. Время, которое я прожил в одиночестве, рядом с вами, самое счастливое время моей жизни. Это главнейший подарок, который вы мне преподнесли.
Она бросила на него скептический взгляд, вскинув нависшую бровь.
— Даже лучше, чем мангорезка, которую я тебе подарила?
— Лучше.
— Лучше, чем цветные карандаши?
— Лучше.
— Лучше, чем брезент, который я дала тебе тогда перед тем, как начался тот жуткий снегопад? И которым ты накрыл свою машину, так что потом тебе осталось только снять брезент и стряхнуть снег и даже не пришлось отскребать окна от наледи? — Она хмыкнула себе под нос. — Ха! Это был определенно очень практичный подарок, вот что я тебе скажу.
— Нет. Еще лучше. Вы — мой лучший друг, Эванель Франклин.
Десять лет назад, после их разрыва с Джеймсом, Эванель взяла Фреда под свое крылышко и сумела убедить в том, что, если бы он мог выбрать, на кого быть похожим, это была бы Эванель. Он захотел бы быть человеком, который знал бы, что тебе нужно, давал бы это тебе и не ждал благодарностей. Он выбрал бы быть понимающим и забавным, он подбирал бы пожилых геев с разбитыми сердцами и отогревал бы их смехом и задушевными разговорами за кухонным столом.
— У меня, кажется, никогда не было лучшего друга, — задумчиво произнесла Эванель.
— И у меня тоже.
— Ну разве мы не сладкая парочка? — засмеялась она и, протянув руку, ткнула его в коленку своим сухоньким кулачком.
Фред вел машину и с упавшим сердцем думал, что она угасает прямо на глазах, а он не властен это остановить. Подъехав к дому, он заглушил двигатель и некоторое время сидел за рулем неподвижно, слушая, как в остывающем моторе что-то пощелкивает. Неожиданно обернувшись к Эванель, он попросил:
— Не оставляйте меня, ладно?
Пожилая дама лишь улыбнулась в ответ, ничего не обещая.
А потом выбралась из машины.
Эванель вошла в свою комнату и опустилась на кровать. Фред поспешил следом за ней и поменял ее портативный кислородный аппарат на стационарный.
— Спасибо тебе, Лучший Друг Навсегда, — сказала ему Эванель.
Термин этот она позаимствовала из лексикона Марии. Фред улыбнулся и вышел, чтобы она могла вздремнуть.
Эванель сняла туфли и легла на подушку, погруженная в глубокую задумчивость. Мысли ее были далеко в прошлом.