— Тот старик, я видела его вчера вечером, — призналась Бэй.
Она носила в себе этот секрет целый день, но не могла больше сдерживаться. И может быть, если она сейчас выложит все начистоту, она испытает то чувство освобождения, то счастье, которое всегда приносили с собой первые заморозки. Пока что она ничего такого не чувствовала, хотя весь вечер ждала, когда же оно придет. Скоро они все разойдутся по домам, а первые заморозки закончатся, а ведь раньше к этому времени все всегда становилось как надо. Так уж оно было устроено.
— Мне пришла в голову мысль, что он, возможно, остановился в «Пендленд-Стрит-Инн», вот я туда и пошла. Он собирался уезжать из города вместе с Энн Эйнсли. Я спросила у него про вашу маму.
— Ты с ним разговаривала? — поразилась Сидни. — Одна?
— Всего минуту. Он очень спешил уехать. Я спросила его, и он сказал, что, насколько ему известно, Клер на самом деле родная дочь Лорелеи. Тогда я спросила его про то, какой у Лорелеи был дар Уэверли.
Сестры лишь молча смотрели на нее, притихшие и неподвижные точно камень.
— Он сказал, что это был холод, — продолжала Бэй. — Она могла одним прикосновением заморозить все, что угодно.
Губы Сидни дрогнули в подобии слабой улыбки. У Клер же вид сделался озадаченный.
— Ее даром была способность замораживать? — переспросила Клер. — Я не понимаю. Что это означает?
— Я помню, — подала голос Сидни. — Детских воспоминаний у меня не так много, но это я помню. Она могла подуть на ладонь — и на ней в самый разгар лета откуда-то бралась ледяная пыль.
— Эванель, ты об этом знала? — спросила Клер.
Пожилая дама покачала головой. Ее хрупкое тело утопало в мешковатом пальто; казалось, что на стуле рядом с Бэй навалена куча одежды.
— Наверное, это случилось после того, как она съела яблоко. Это дерево всегда любило Лорелею.
На лице Клер отразилось изумление.
— Холод. Это поразительно, даже для Уэверли.
Сидни посмотрела на Бэй и сказала:
— Твое наказание продлевается еще на неделю.
— Как? — изумилась Бэй. — За что?
— За то, чему я точно тебя учила. Нельзя разговаривать с незнакомыми людьми.
Бэй закатила глаза и демонстративно ссутулилась в своем кресле.
— Мама, мне пятнадцать лет!
— Тебе пятнадцать лет, и ты наказана.
Эванель захихикала:
— Я и забыла, как с вами хорошо, девочки. Уверена, на том свете мне будет очень этого не хватать.
Фред внезапно поднялся — размять ноги, как он сказал, но все знали, что он не любит, когда она заводит разговоры о смерти, — и пошел к Тайлеру с Генри.
На всех накатила волна меланхолии, но тут вдруг Мария, которая валялась в сугробах яблоневого цвета, делая снежных ангелов, неожиданно рассмеялась и заявила:
— Эванель, моя лучшая подружка говорит, что на тот свет тебе еще рано. У тебя еще здесь полно дел.
— Мы не так давно обнаружили, что Эм на самом деле не существует, — пояснила всем присутствующим Клер.
— А-а-а, — протянули все, как будто это все объясняло.
— Она еще как существует, — возразила Мария, искренне задетая. Она поднялась и уперла руки в бока. — Просто вы не можете ее увидеть.
Яблоня протянула ветку и любовно увенчала головку Марии короной из цветов. Девочка, казалось, этого даже не заметила.
Бэй, по своему обыкновению, вступилась за двоюродную сестричку.
— Расскажи нам побольше об этой твоей Эмили, — сказала она, знаком подзывая ее поближе.
— О какой еще Эмили? — удивилась Мария, приблизившись к столу.
— Разве Эм — не сокращение от «Эмили»? — спросила Бэй, обнимая девочку за плечи.
Она любила сестричку. Никто не умел так быть собой, как Мария, обладала она магией или нет.
— Нет, ее зовут Мэри, — пояснила Мария. — Просто я зову ее Эм. Как букву «М». Она говорит, меня назвали в ее честь.
Все внезапно притихли. Даже голоса с улицы перестали быть слышны.
— Бабушка Мэри? — наконец обрела дар речи Клер. Она бросила взгляд на Тайлера, чтобы посмотреть, слышал ли он. Он не слышал. — Она что, здесь?
Она понизила голос, точно желая сохранить это в тайне, эту ее необычную новую связь с дочерью.
Мария пожала плечами:
— Она говорит, что всегда здесь была.
Эванель хлопнула себя по коленке:
— Молодчина, Мэри! Ты всегда умела хранить секреты.
Сидни склонилась к сестре и прошептала ей на ухо:
— А ты переживала, что Мария не Уэверли.
— Она говорит, не стоит ломать голову по поводу дневника про Карла, — вновь подала голос Мария. — Она не писала там ничего интересного, кроме того, как сильно она его любит, а когда перестала его любить, то просто все зачеркнула.
— Спроси ее, кто из нас инжир, а кто перец, — снова зашептала Сидни Клер на ухо, подталкивая ее локтем.
— А тебе самой что, слабо спросить? — подколола Клер сестру, и они обе на глазах у Бэй вдруг превратились в двух задорных, пикирующихся друг с другом девчонок. — Она тут рядом.
Сидни вскинула подбородок:
— Просто ты боишься, она скажет, что перец — это ты.
— Я — точно инжир.
Бэй улыбнулась и решила: хватит с нее и того, что все остальные довольны и счастливы. А она может и подождать. Ей хватит и этого.
— Все, она исчезла, — объявила Мария. — Сказала, у калитки кто-то стоит.
Эванель кивнула, как будто это было совершенно логично:
— Мэри всегда спасалась бегством, когда кто-то приходил в гости.
Яблоня внезапно принялась качать ветвями туда-сюда, так что поднялся сильный ветер, который задул все свечи. Взметнув в воздух опавшие цветы, он на огромной скорости понес их по саду; казалось, что началась метель.
У калитки кто-то кашлянул и нерешительно произнес:
— Добрый вечер.
Бэй, которая узнала голос, немедленно поднялась. Этого просто не могло быть.
И тем не менее все было именно так. Джош Мэттисон прошел за калитку, восхищенно оглядывая сад. На нем были джинсы и толстовка, а лицо покраснело от холода, как будто он довольно долго стоял, собираясь с духом, прежде чем войти. Он выглядел здесь очень красивым. Вернее, красивым он выглядел везде, здесь же он выглядел… как надо. И шлейф гари за ним больше не тянулся. Почему это никогда не приходило ей в голову? Джош в их саду в первые заморозки. Все сошлось.
— Это даже лучше, чем я себе представлял, — сказал Джош, все еще кашляя. — Но, кажется, я только что проглотил цветок.
Бэй бросилась к нему, как будто была снарядом, который нацелили в него и выпустили. Она едва не обняла его, но вовремя спохватилась, отчасти щадя Джоша, отчасти потому, что ее родные смотрели на них во все глаза. Вместо этого она взяла его за руки и потянула к столу.
— Как ты сюда попал? — спросила она обрадованно.
— Меня пригласила твоя мама.
— Она тебя пригласила? — переспросил Генри с того места, где стоял в обществе двух других мужчин. Бэй с Джошем подошли поближе, но тут Генри вытянул руку и остановил его. — Притормози-ка, сынок.
Джош автоматически остановился. Бэй с раздражением посмотрела на отца.
— В этом семействе все мужчины очень быстро учатся не подходить к яблоне слишком близко, — с улыбкой сказал Генри. — Что, цветы пришлись тебе не по вкусу? Погоди, это ты еще яблок не видел.
— Правда-правда, — подтвердил Тайлер, вскидывая бутылку с пивом, которую держал в руке.
— Оставайся тут, — сказал Генри Джошу. — Лучшего места не придумаешь.
Джош улыбнулся и посмотрел на Бэй:
— Думаю, вы правы.
Бэй, на которой сегодня была футболка с надписью «Моя жизнь основана на реальных событиях», запрокинула голову, глядя на падающие, точно снег, лепестки, и вспомнила свой сон про Джоша — тот самый, в котором вокруг них вились белые вихри. Все было в точности так, как она думала. Надо было просто подождать.
— Конечно прав.
Глава 16
Сидни позволила Джошу отвезти Бэй домой, и он явно поехал кружным путем, потому что она и Генри добрались до фермы раньше. Генри оставил включенным свет на крыльце, и они двинулись к дому в прохладной темноте, нагруженные тяжелыми сумками с едой, которую заботливо упаковала для них Клер.
После того как Сидни и Генри переступили через порог, сил у них хватило ровно на то, чтобы добрести до дивана и рухнуть на него, бросив сумки прямо на полу.
— Надо убрать еду в холодильник, — выдохнула Сидни.
— Я так объелся, что не захочу больше есть до конца жизни, — простонал Генри.
— А придется. Мне одной с такой кучей еды не справиться. — Сидни ухмыльнулась. — У нас сегодня ночью будет возможность растрясти все съеденное.
Ни один из них не сдвинулся с места.
— Ты первая, — сказал Генри.
— Иди сюда, — сказала она, слабым движением поднимая руку.
— Нет, лучше ты иди сюда.
— Я слишком сильно объелась. На это может уйти некоторое время. Кому нужен сон?
Генри засмеялся:
— Это напоминает мне историю, которую как-то рассказал мне дед. Когда мой отец был младенцем, он так часто куролесил по ночам, не давая деду с бабкой спать, что потом днем дед засыпал прямо на лугу. Он сказал, что тогда коровы закатывали его в коровник и сами себя доили.
Сидни скептически покосилась на него:
— Коровы закатывали его в коровник?
— Так он сказал. Он просыпался в коровнике и обнаруживал, что они подоены и снова пасутся на лугу, счастливые и довольные.
Сидни рассмеялась, потом фыркнула, что рассмешило Гарри, а это, в свою очередь, еще сильнее рассмешило ее. Она согнулась пополам от хохота и сползла с дивана на пол. Генри последовал ее примеру.
Они улеглись рядышком на полу и мало-помалу перестали содрогаться от хохота. Сидни лежала на чем-то твердом. Сунув руку себе под спину, она обнаружила, что забыла вынуть из кармана маленький ночник, который дал ей Фред.
Она включила его, и по потолку разбежались голубые звезды.
— Где ты это взяла? — поинтересовался Генри, склоняя голову так, что она коснулась ее головы, и глядя в потолок.