е было. И я решил, пусть лучше они трогательно соединятся с красными одни, войдя с ними в соприкосновение в том случае, если я их пущу в контратаку на красных, нежели устроят мне праздник в Казанджике». Во-вторых, остается неясность с численностью Сибирского батальона. Литвинов называет цифру в 1500 человек, в советских источниках говориться о 900-х. Представляется вероятным, что последняя цифра – это количество сибиряков, сдавшихся частям Красной Армии, а имеющаяся разница, это убитые ими офицеры 5-й роты, погибшие во время боя и те немногие, кто вышел позже в расположение белых войск. Это подтверждается донесением в Реввоенсовет Туркреспублики «О разложении белогвардейских частей» от 13 декабря 1919 г. Через несколько дней в Красноводске был выгружен второй батальон сибиряков. На этот раз белое командование действовало более предусмотрительно, батальон расформировали, а личный состав раскидали по другим частям.
Литвинов очень драматично описывает сцены ожесточенного уличного боя, разыгравшегося утром 6 декабря на станции и подробности захвата Казанджика красными частями.
«Так прошло до 11 часов дня, когда из горных ущелий потянулись отдельные группы пробившихся из Казанджика героев: пришло одно легкое орудие с капитаном Корчинским и раненым в грудь поручиком Венцелем
Затем человек 8 туркестанцев и, наконец, полковник Бурко-Павловский со своим адъютантом, 10 человек верных сибиряков и с 5 всадниками сибирской разведки. Показания их, конечно, подлежали критике и полной картины нам не давали. Но, в общем, до 10 часов утра там происходило следующее. Сибиряки бросились на свою 5-ую роту, перебили всех добровольцев и офицеров, в том числе доблестного штабс-капитана Карамоскова и бросились на бойскаутов, с детским самоотвержением, отбивавшихся от накинувшихся с фронта красных цепей. Остатки бойскаутов пробились к 5-ой туркестанской роте. Эта последняя совершила что-то невероятное. Перед фронтом было положено огромное число красных (бежавший через 4 дня офицер, взятый ими в плен, показал, что сибиряки в качестве рабочих, закопали более 400 трупов красного Казанского полка – в участке 5-ой роты и тяжелой пушки, почему вся ярость красных обрушилась на эту пушку туркестанцев). С последним патроном пушка умолкла. Остатки туркестанцев с бойскаутами, всего не более 25 человек, стали отходить к горам, отбиваясь за вагонами, домами, стрелками, колесами и т. д. Здесь посты афганцев делали то же самое, по-звериному честно исполняя свой долг. Часовой афганец у арестованных коммунистов, увидев уличный бой во всей его красе, убил четырех красных, подбегавших к вагону, и ранил одного нашего туркестанца, подбежавшего к нему, чтобы убедить в беспомощности охраны, после чего по инструкции начал расстреливать арестованных. Его оттащили наши от этого занятия, остатки афганцев примкнули к туркестанцам и продолжали, отбиваясь, отходить к южной части города, к горам. Они слышали уже выстрелы подходившего Самохина. Корчинский перед подлым расстрелом сибиряков из-за углов в упор, отвел свои пушки за полотно, но, потеряв половину лошадей и прислуги в уличном бою, бросил орудия. Люди караульной роты, не способные к строю офицеры-туркестанцы, кротко, но самоотверженно умирали один за другим, шаг за шагом, в одиночку отходя по переулкам. Полковник Николаев, потеряв связь с группой туркестанцев и тяжелой пушкой, переживал свою внутреннюю драму, прижавшись к углу, уложил из карабина пятерых и погиб один, будучи зарублен».
Оставшаяся часть Закаспийского и Туркестанского полков, оборонявшая ст. Искандер и Узун-Су, вырвалась из кольца и ушла горными тропами по хребту. Совершив тяжелейший трехдневный переход, осложнявшийся полным отсутствием воды и холодной погодой, отряды вышли к ст. Ахча-Куйма. Литвинов вспоминает:
«К рассвету все втянулись в горы. Но тут выяснилось, что пушки, разумеется, не могут следовать дальше. Тогда, втащив их на скалу в одном из самых диких мест, сбросили их в глубокую щель. Пулеметы же решили тащить дальше. После этого обходной марш продолжался три дня. Трудно описать те испытания жаждой, которые выпали надолго этих героев… Собирали иней от утренних морозов, убивали верблюдов в надежде найти, по сказкам наших географий, в их горбах воду, которой, конечно, не было. Были случаи сумасшествия. И несли, как величайшую драгоценность, все пулеметы, все ружья, все патроны, чтобы показать, что они не бежали и выполнили все. С умерших от ран и истощения снимали все и навьючивали на себя. По выставленным маякам по низине между оконечностью хребта тянулись группы наших изнуренных, полуживых героев, но с горящими глазами, тащивших пулеметы, ружья, патроны. Многие падали по пути. Вся моя ночная конница на виду у противника была рассыпана на 10 верст пространства и подбирала уже не могущих встать. Бросали им во фляжках воду, чай. Оба оставшихся броневика стояли, готовые к действию на случай атаки красных. Многие бредили на ходу, галлюцинировали. Кое-кто умирал». Далее Литвинов признает, насколько серьезное поражение было нанесено белым войскам под Казанджиком – «Но материально мы потеряли очень много: 60 % состава фронта и ⅔ технических средств. Это, конечно, был разгром, и забывать его не приходилось». Сразу после захвата ст. Казанджик красное командование приступило к организации наступления на ст. Айдин, на которой находились основные силы противника после отступления. Его резервы располагались на ст. Джебел. До этого было необходимо взять впередилежащие Ахча-Куйма и Перевальную. Для глубокого обхода противника было сформировано две колонны. В первую колонну вошли 1-й Оренбургский сводный полк под командой Коновалова, 1-й Туркестанский Советский полк под командой Пильщикова с 3 эскадронами 1-го Кавалерийского полка под командой Тархана и артиллерийская группа (командир В. Пачандо). Задачей первой колонны было обогнуть хребет Малые Балханы и выйти в тыл расположения противника. Вторая обходная колонна под командованием Зацепина состояла из двух сотен 16-го Кавалерийского полка, одного эскадрона 1-го Кавалерийского полка, имела 8 пулеметов и задачу занять ст. Джебел. В состав лобовой группы вошли 1-й Черняевский советский полк при 10 пулеметах, конная разведка и 4 орудия.
Для поднятия воинского духа и контроля за обстановкой 9 декабря в Кизил-Арват, а оттуда в Казанджик прибыл член Реввоенсовета Туркестанского фронта В. В. Куйбышев. Утвердив план предстоящего наступления, он решил лично участвовать в походе на Айдин в составе обходной колонны. Впоследствии, в своих воспоминаниях он поделился впечатлениями об этих днях. «К моменту моего приезда в Кизил-Арват, штабом Закаспийского фронта уже был разработан план захода противнику в тыл. Инициатором этого плана был товарищ Паскуцкий. Операция была необыкновенно сложная: надо было по голой пустыне провести большое количество войск и абсолютно все нужно было брать с собой: снаряды для артиллерии, патроны, продукты и даже воду, потому что кругом не было ни одного источника, ни одной капли воды. В случае неудачи мы все должны были погибнуть в пустыне, так как на обратный путь у нас не оставалось бы ни пищи, ни воды, ни кормов для лошадей и верблюдов. Это делало подготовку к операции крайне ответственной. В нашем отряде, вышедшем в тыл противнику, было четыре тысячи лошадей, у нас были все виды оружия: две батареи артиллерии, конница, пехота, огромный обоз. Мы шли четверо суток. Шли день и ночь, так как судьба операции заключалась в ее быстроте. Если бы противник как-нибудь обнаружил нас, то гибель всех нас была бы неизбежна.
Условия пути были кошмарные, особенно днем: стояла невыносимая жара, температура доходила до 60 градусов, воды мало, на каждого полагалось в день лишь по три стакана, нельзя было не только освежиться водой при этой температуре, но даже полностью утолить жажду. Особенно, в кошмарных условиях была пехота: несмотря на большие обозы, мы не могли разместить всего по вьюкам на лошадях и верблюдах, и многие вещи красноармейцы несли на себе. Я помню такой эпизод. Один красноармеец свалился от изнеможения и адского солнцепека, и его товарищ для освежения полил лицо его мочой, что значительно укрепило этого красноармейца, ставшего снова в ряды. В конце четвертых суток мы очутились около безлесной песчаной горы, за которой находилась станция Айдын. Нам нужно было обойти эту гору и выйти на линию железной дороги». Обходные колонны вышли со ст. Казанджик вечером 15 декабря. Утром 17-го в густом тумане они достигли окрестностей ст. Айдин. Кавалерийский отряд обошел станцию и подорвал пути в направлении Джебела. Пользуясь туманом, красные части заняли возвышенности в окрестностях станции и открыли по ней массированный артиллерийский и пулеметный огонь. Появление красных отрядов явилось для белых полной неожиданностью. Ответный огонь их батареи открыли с опоздание, когда красноармейцы уже стали приближаться к станции.
Белые организовали круговую оборону и стали подтягивать к Айдину свои эшелоны со стороны Перевальной и Ахчи-Куймы во главе с бронепоездом «Корнилов». Командование красных бросило в штыковую атаку 1-й Туркестанский полк, который оттеснил противника к станции. После жестокой рукопашной схватки белогвардейцы предприняли контратаку и отбросили красные части. Обе стороны несли тяжелые потери.
После небольшой передышки красные вновь атаковали станцию силами пехоты и кавалерии. Противник не выдержал натиска и стал отходить в сторону ст. Перевальная и на Джебел. Поскольку путь отступления был отрезан по обе стороны от станции, белым пришлось бросить эшелоны, оставшиеся бронепоезда, артиллерию и уходить через пустыню и горы. Бой закончился только с наступлением темноты.
В бою за Айдин был тяжело ранен командующий войсками белых генерал Литвинов. Разрывом снаряда его контузило и повредило позвоночник. Несколько верных офицеров вывезли его со станции и доставили в Нефтедаг, а оттуда в Красноводский госпиталь. Сцену эвакуации Литвинова из Айдина наблюдал Куйбышев, следивший за отступлением белых войск: «С горки было видно, как противоположная часть пустыни, совершенно ровная, как скатерть, начала усеиваться огромным количеством бегущих людей. На этой же ровной скатерти мы заметили маленький конный отряд человек в десять, убегавший с поля сражения. Как потом выяснилось, это был генерал Литвинов, командующий дивизией противника, со своим конвоем. Мы пустили свою кавалерию, которая усыпала скатерть пустыни огромным количеством убитых и раненых. К сожалению, она не сумела догнать отряд генерала Литвинова, мчавшийся на превосходных лошадях со скоростью значительно большей, чем могли достичь наши утомленные лошади».