Филипп не стал ходить вокруг да около. Он сразу приступил к делу. Это был довольно красивый, самоуверенный молодой человек, представитель древнего рода Марциев, возводящих свой род к четвертому царю Рима – Анку Марцию, который построил Деревянный мост.
– Мы незнакомы, Гай Марий, – начал гость, – но я решил при первой же возможности исправить эту ошибку. Ты новый консул следующего года, а я только что избранный народный трибун.
– Как славно, что ты хочешь исправить ошибку, – отозвался Марий, скрывая иронию за улыбкой.
– Да, думаю, что так, – сказал Филипп вежливо. Он откинулся на стул и положил ногу на ногу, удивив Мария, который всегда находил, что мужчинам так сидеть не пристало.
– Что я могу сделать для тебя, Луций Марций?
– В данный момент – немало. – Филипп наклонил голову вперед и посуровел. – У меня возникли некоторые финансовые затруднения, Гай Марий, и я решил предложить тебе свои услуги. Я имею в виду – вдруг ты захочешь протолкнуть какой-нибудь закончик… Или, может быть, тебе просто понадобятся сторонники в Риме, когда ты будешь отгонять германского волка от наших ворот. Глупые германцы! Они еще не поняли, что римляне – сами наследники волчицы! Но они поймут, я уверен. Если кто и втолкует им, так это ты.
Марий обдумывал это вступление.
– По правде говоря, есть один пустяк, дорогой мой Луций Марций. Хорошо бы он прошел через народное собрание без особого шума. Рад буду избавить тебя от финансовых затруднений, если поможешь мне избавиться от законодательных.
– Чем щедрее ты будешь, Гай Марий, тем меньше шума поднимется вокруг закона, который тебе нужен, – сказал Филипп с широкой улыбкой.
– Великолепно! Назови свою цену.
– Ну, так сразу!
– Назови свою цену, – повторил Марий.
– Полмиллиона.
– Сестерциев?
– Денариев.
– Хм, за полмиллиона денариев я захочу получить гораздо больше, чем какой-то пустяковый закон.
– За полмиллиона ты и получишь гораздо больше, Гай Марий. Отслужу не только во время моего трибуната, но и после. Обещаю.
– Договорились.
– Как просто! – расслабившись, воскликнул Филипп. – Что я должен для тебя сделать?
– Мне нужен аграрный закон, – сказал Марий.
– Это уже непросто. Зачем тебе закон о земле? Деньги мне нужны, Гай Марий, но если мне их придется истратить, протаскивая закон, что же останется в моей мошне? В мои намерения не входит погибнуть под ударами дубинок на Капитолии, Гай Марий. Я не Тиберий Гракх.
– Закон – аграрный по форме, но не по содержанию, – успокоил его Марий. – Я не реформатор, не революционер. У меня есть идея наделения бедняков землей не из неприкосновенного государственного земельного фонда, над которым все так трясутся! Я запишу нищих в легионы и заставлю работать на той земле, которую им дам!
– О каких же землях, помимо государственного земельного фонда, может идти речь? Хочешь, чтобы земли для неимущих легионеров купило государство? Но откуда Рим возьмет для этого средства?
– Земли, о которых идет речь, уже принадлежат Риму. Когда я был проконсулом в Африке, ко мне отошли многие бывшие владения неприятеля. Я могу их сдать в аренду моим клиентам, продать с аукциона, подарить какому-нибудь иноземному царю. Но я должен знать, что сенат поддерживает меня. Нет у меня никакого желания перегавкиваться с Метеллом Нумидийским и уж тем более ему уступать. Я собираюсь делать так, как делал всегда, – строго придерживаться закона или прецедента. К Новому году я намерен сдать свои проконсульские полномочия в Африке. Нельзя, чтобы она досталась Метеллу. План освоения территории я предложил сенату и народу Рима и уже получил согласие сенаторов. Но есть один вопрос, который я не могу огласить сам. Вопрос настолько деликатный, что я разбил его на две части. Одну надо принимать немедля, другую – на следующий год. Твоя задача, Луций Марций, – обеспечить выполнение первой. Короче, если Рим, как я надеюсь, рассчитывает получить приличную армию, следует добиться, чтобы служба стала привлекательной для бедняков. Призывать неимущего на службу в час опасности и вышвыривать, едва наступил мир, – так не полагается. Простое вознаграждение – небольшое солдатское жалованье, малая доля в добыче – может неимущего не заинтересовать. А вот если ему дать надел хорошей земли, который он мог бы или продать, или осесть на нем после отставки, – это уже будет хорошим стимулом пойти в солдаты. Тем более что земли могут находиться и не в Италии.
– Мне кажется, Гай Марий, я начинаю понимать, чего ты хочешь, – сказал Филипп. – Интересно.
– Я тоже так думаю. Два острова в Малом Сирте в Африке я держу специально для отставных солдат. Впрочем, из-за германцев распускать легионы по домам в ближайшее время не придется. За это время я должен оформить свою идею законодательно. Но у меня слишком много врагов, которые попытаются помешать мне. Ведь кое-кто из них именно на этом может сделать карьеру.
Филипп сидел и кивал:
– Да, Гай Марий, врагов у тебя много.
Марий уловил нотку сарказма в этом замечании и пристально посмотрел на Филиппа:
– Твоя забота, Луций Марций, провести через народное собрание решение о запрете распоряжаться островами Малого Сирта до плебисцита. Но о землях для солдат ты не должен пока даже заикаться. Пусть враги мои не знают, что за этим законом стою я.
– Думаю, это мне удастся.
– Хорошо. В день принятия закона мои банкиры переведут на твой счет полмиллиона денариев – да так, что никто и не заподозрит ничего дурного.
Филипп поднялся:
– Только что ты купил себе народного трибуна, Гай Марий, – сказал он и протянул руку. – Более того, я буду твоим верным сторонником до тех пор, пока занимаюсь политикой.
– Рад слышать это. – Марий пожал ему руку.
Но как только Филипп ушел, Марий приказал принести таз теплой воды и вымыл руки.
– Если я даю взятки, то это не значит, что человек, которому я их даю, мне нравится, – говорил Марий Публию Рутилию Руфу, когда тот пять дней спустя приехал в Кумы.
– Он выполнил обещанное, – сказал Рутилий Руф. – Выступал так, что всем показалось, будто он действительно много и серьезно думал о необходимости сберечь несколько островков у африканского побережья для нужд великого Рима. Хитроумный парень этот Филипп и скользкий в общении. Много патриотизма и размышлений о будущем римского народа. Кое-кто из твоих врагов подумал даже, что он делает это с единственной целью – насолить тебе. Закон прошел без сучка без задоринки. Никто даже не бубнил на задних рядах.
– Отлично! – Марий облегченно вздохнул. – Пусть острова ждут своего часа. Недалек тот день, когда неимущим легионерам предстоит потрудиться – и каждый заработает свой участок земли. Ну да ладно, хватит об этом! Что еще нового?
– Я провел закон, который позволит консулу перед лицом смертельной опасности, угрожающей Риму, самому назначать военных трибунов, не проводя выборов, – сказал Рутилий.
– Ты, как всегда, предусмотрителен. И сколько же человек попадают под действие твоего закона?
– Двадцать один. Столько, сколько погибло под Аравсионом.
– Включая…
– …юного Гая Юлия Цезаря.
– Вот это действительно приятная весть! Жаль, что таких мало. Помнишь ли ты Гая Лусия? Того, что женился на Гратидии, сестре моего зятя? Был его приятелем.
– Смутно припоминаю. В Нуманции?
– Да, это он. Противный, как бородавка, но очень богат. Во всяком случае, у него и Гратидии родился сын и наследник, которому сейчас уже двадцать пять лет. Родители просят меня взять его с собой на войну с германцами. И брат мой Марк их поддерживает: парень ему нравится.
– Кстати, о твоих родственниках. Тебе будет, наверное, приятно узнать, что Квинт Серторий прибыл в Нерсию вместе с матерью. Он здоров и готов идти с тобой в Галлию.
– Отлично! Как и Котта, который тоже едет в Галлию в этом году, да?
Рутилий Руф присвистнул:
– Неужто, Гай Марий? Один экс-претор и с ним пяток заднескамеечников, как та делегация, что была отправлена уговаривать Цепиона?
– А Цепион вернулся?
– Ходит мрачнее тучи, но влияние его еще велико. Хотя и врагов у него теперь немало, скажу я тебе. На улицах показывается с осторожностью.
– Бросить бы его в Туллиан, пусть бы мучился до конца дней, – жестко сказал Марий.
– Только после того, как нарубит дров на восемьдесят тысяч погребальных костров.
– А что с марсами? Успокоились?
– Ты знаешь, какие потери они понесли? Такие события не прибавляют нам друзей. Командир их легиона – Квинт Поппедий Силон – прибыл в Рим, чтобы дать показания. А знаешь, кто будет подтверждать его показания? Мой племянник Марк Ливий Друз. Во время сражения их легионы находились рядом. Цепион впал в настоящую истерику, когда узнал, что против него будет свидетельствовать мой племянник.
– У этого волчонка острые зубки, – сказал Марий, припоминая юного Друза.
– Он сильно повзрослел после Аравсиона.
– Такие Риму вскоре и понадобятся.
– Да, похоже на то. Но я заметил: все, кто остался жив после битвы под Аравсионом, сильно переменились, – с грустью сказал Руф. – Им не удалось еще собрать всех спасшихся вплавь через Родан. Да и вряд ли удастся.
– Я найду их.
– Цепион пытался обвинить во всем Гнея Маллия и сброд, как он назвал армию твоего образца. Марсам не понравилось, что их причислили к сброду. Самнитам тоже. Мой молодой племянник – прекрасный оратор, да и актер неплохой – выступил и прилюдно заявил, что у неимущих легионеров не было шанса выиграть то сражение.
– Зять Цепиона критикует Цепиона! – Марий подивился курьезности ситуации. – Как же теперь быть с семейной лояльностью?
– Он в общем не критиковал Цепиона – не напрямую. Он ничего не высказал против Цепиона лично. Но я заметил, что молодой Марк Ливий и молодой Цепион Младший уже не так дружны, как были до сих пор. И это усложняет ситуацию, – сказал Рутилий Руф. – Поскольку Цепион Младший женат на моей племяннице, сестре Друза.
– Откуда ждать притока свежей крови, если все аристократы без конца будут заключать браки между собой? – заметил Марий. – Есть другие новости?