Легионеры никогда не страдали стертыми ногами. Прирожденные пехотинцы, они привыкли к долгим переходам, а высокие сапоги на толстой подошве, подбитой большими гвоздями, отлично предохраняли ступни от острых камней. Однако как приятно купаться в море у Нарбона, расслабляя натруженные мускулы! Попутно обнаружилось, что среди солдат есть несколько человек, которые не умеют плавать, и это упущение было тут же исправлено. Местные девушки ничуть не отличались от любых других – все они были без ума от мужчин в военной форме. Так что в течение шестнадцати дней город сотрясали крики разгневанных отцов и мстительных братьев, хихиканье девиц, кутежи легионеров и скандалы в кабаках. Все это доставляло немало хлопот военной полиции и приводило в отчаяние военных трибунов.
Наконец Цепион собрал своих людей и повел их прочь из города по великолепной дороге, проложенной Гнеем Домицием Агенобарбом между побережьем и Толозой. На холме, в том месте, где река Атакс поворачивала под прямым углом на юг, стояла мрачная крепость Каркасон – город тектосагов. Отсюда легионеры, преодолев холмы, отделяющие истоки могучей Гарумны от коротких речушек, что впадают в Срединное море, спустились наконец на равнину к Толозе.
Как всегда, Цепиону необыкновенно везло: германцы успели окончательно разругаться со своими хозяевами вольками-тектосагами и вынуждены были по приказу здешнего вождя Копиллы покинуть Толозу. Таким образом, единственным врагом, с которым предстояло сражаться Цепиону, оказались злополучные вольки-тектосаги. А те, в свою очередь, увидев перед собой бесконечную вереницу закованных в броню легионеров, сочли благоразумие лучшей из доблестей. Копилла со своим войском отступил к устью Гарумны, чтобы поднять местные племена и посмотреть, совершит ли Цепион ту же ошибку, что и Луций Кассий в прошлом году. Толоза, в которой остались одни старики, тут же сдалась. Цепион мурлыкал от удовольствия.
Почему? Да потому, что знал о золоте Толозы. Теперь он завладеет им, даже не прибегая к оружию. О счастливчик Квинт Сервилий Цепион!
Сто семьдесят лет назад вольки-тектосаги кочевали вместе с галлами под предводительством второго из славных в веках кельтских вождей по имени Бренн. Этот Бренн опустошил Македонию, вторгся в Фессалию, опрокинул заслоны греков у Фермопил и вторгся в Центральную Грецию и Эпир. Он захватил и разграбил три богатейших храма в мире: в Додоне в Эпире, храм Зевса в Олимпии, великое святилище Аполлона в Дельфах – то самое, где вдохновенные пифии от лица своего бога произносят пророчества.
Когда же греки дали захватчикам отпор, галлы отступили к северу, унося с собой награбленное. Бренн умер от раны, и весь его великий план рухнул. В Македонии кельты, лишившись вождя, решили перейти Геллеспонт и направиться в Малую Азию. Там они основали галльский форпост и назвали его Галатия. Но часть вольков-тектосагов, говорят, захотела вернуться домой в Толозу. Им не по душе было переходить Геллеспонт. На большом совете всех племен было решено вверить истосковавшимся по родине волькам-тектосагам сокровища из полусотни разграбленных храмов, включая и те, что взяли из Эпира, Олимпии и Дельф. Вернувшись домой, вольки-тектосаги должны были хранить в Толозе общие трофеи всех галлов до того дня, когда прочие племена вернутся в Галлию и потребуют свою долю. Чтобы облегчить себе дорогу, им пришлось все расплавить: и громоздкие статуи божества из чистого золота, и высокие серебряные урны, и чаши, и тарелки, и золотые треножники, и венки из золота и серебра – все отправилось в тигли. Наконец тысяча груженых повозок направилась на запад – через тихие альпийские долины реки Данувий. Спустя несколько лет вольки наконец спустились к Гарумне.
Цепион слышал эту историю три года назад, когда управлял Испанией, и с тех пор мечтал отыскать золото Толозы. Напрасно его испанский советник утверждал, будто награбленные сокровища не более чем миф. Все, кто побывал в городе вольков-тектосагов, клялись: никакого золота в Толозе нет и их единственное богатство – полноводная река и плодородные земли. Но Цепион верил в свое счастье. В Толозе есть золото, есть! Иначе почему он услышал в Испании этот рассказ? И почему именно ему довелось вслед за Луцием Кассием отправиться в Толозу? В этом определенно видна воля богов! А тут еще обнаруживается, что германцы ушли и город сдается без боя. Фортуна явно покровительствует ему, Цепиону!
Он сбросил доспехи, облачился в тогу с пурпурной каймой и отправился на прогулку по тихим, почти деревенским улочкам, заглянул во все уголки, осмотрел все укрепления, побродил по пастбищам и полям, наступающим на городские окраины. Городок выглядел так, будто находился в Испании, а не в Галлии.
Да, в Толозе не много найдется чисто галльского – ни друидов, ни типично галльской нелюбви к городской обстановке. Храмы и прилегающие к ним земли сами походили на отдельные города, вроде тех, что воздвигают в Испании: живописные рощи, несколько искусственных прудов и ручейков, питающихся водами Гарумны. Восхитительно!
Ничего не обнаружив во время своих прогулок, Цепион привлек к поискам армию. В лагере царила приподнятая атмосфера охоты за сокровищами. Солдаты, избежавшие неприятной необходимости встречаться с врагом в бою, почуяли близость своей доли в сказочной добыче и не на шутку увлеклись кладоискательством.
Но найти золото никак не удавалось. В храмах обнаружили несколько бесценных вещиц, но их было слишком мало. И никаких слитков! В крепости тоже ничего, в чем Цепион имел возможность убедиться самолично. Ничего, кроме оружия, деревянных идолов и сосудов из рога и обожженной глины. Прежний властитель Толозы Копилла жил предельно просто, и под гладкими плитами в залах не оказалось никаких тайных хранилищ.
Цепиона осенило: он приказал солдатам копать в парках вокруг храма. Но все напрасно: ни в одной яме, даже самой глубокой, не было и следа легендарного золота. Кладоискатели обходили холмы с расщепленными на концах ивовыми прутьями, но тщетно: ни один из чутких прутьев не дрогнул, не согнулся, не кольнул в ладонь. Проверили поля и улицы города – снова ничего. Окрестности покрывались ямами и котлованами, словно поблизости неутомимо копался гигантский крот, а Цепион все расхаживал и раздумывал, раздумывал и расхаживал.
В Гарумне водилась рыба, в том числе речной лосось и несколько видов карпа. Пруды возле храмов наполнялись водой из Гарумны, и, как следствие, в них тоже было полно рыбы. Легионерам Цепиона казалось куда удобнее удить рыбу в прудах, а не в глубокой реке с быстрым течением. Пока полководец предавался размышлениям, его солдаты ловили мух для наживки и ладили удочки из ивовых прутьев. Глубоко задумавшись, Цепион спустился к самому большому пруду. Остановившись на берегу, он рассеянно наблюдал за игрой света на чешуйках юрких рыбешек, за мерцанием, струящимся от поверхности воды у зарослей водорослей. Этот странный переливающийся свет как будто все время преображался. Он то приближался, то вновь удалялся. Сквозь серебристые блики воды то и дело проскальзывал золотой отблеск, словно отражаясь от чешуи какого-то необыкновенного карпа, скользнувшего мимо.
Мысль медленно зрела в уме Цепиона. И наконец поразила его. В голове как будто началось внезапное извержение вулкана – так, во всяком случае, показалось Цепиону. Он послал за землекопами и приказал им осушить пруды. Не слишком трудная работа принесла отличное вознаграждение. На дне священных озер, покрытое илом, водорослями и наносными породами – следами прошедших десятилетий, лежало золото Толозы.
Когда последний слиток был отмыт и занял свое место в числе прочих, Цепион явился осмотреть обретенное богатство. И изумился. То, что он не наблюдал, как доставали золото, было одной из его причуд – он жаждал сюрприза. И дождался! Цепион-счастливчик был просто ослеплен. Перед ним лежало пятьдесят тысяч золотых слитков, весом по пятнадцать фунтов каждый, – всего около пятнадцати тысяч талантов. Еще там было десять тысяч серебряных слитков, каждый весом по двадцать фунтов, – всего три с половиной тысячи талантов серебра. Вольки-тектосаги нашли своим богатствам единственное применение: отлили мельничные жернова из чистого серебра. Раз в месяц они поднимали эти жернова со дна реки, чтобы перемолоть месячный запас муки.
– Допустим, – внезапно сказал Цепион. – А сколько фургонов мы можем выделить для перевозки этого добра в Нарбон?
Вопрос был адресован praefectus fabrum Марку Фурию, который отвечал в этой армии за поставки продовольствия, перевозку грузов, за технику, снаряжение, фураж и прочее снабжение.
Вот какой ответ получил Цепион-кладоискатель от своего praefectus:
– Квинт Сервилий, в нашем обозе тысяча фургонов, но пусты лишь около трети из них. А если в каждый фургон поместить по тридцать пять талантов – в самый раз, чтобы лошади свезли поклажу, – то нам понадобится около трехсот пятидесяти фургонов для серебра и четыреста пятьдесят для золота.
Марк Фурий не принадлежал к древнему знаменитому роду Фуриев. Его прадед был рабом Фурия, а сам он стал и клиентом, и банкиром Цепиона.
– Тогда я предлагаю сначала в трехстах пятидесяти фургонах переправить серебро на корабли, выгрузить его в Нарбоне, а фургоны вернуть в Толозу для последующей перевозки золота, – сказал Цепион. – Тем временем солдаты разгрузят еще сотню фургонов. Так что у нас их будет достаточно, чтобы сразу вывезти золото.
К концу квинтилия груз серебра достиг побережья, фургоны были разгружены и отправлены назад в Толозу за золотом – все по плану. За это время Цепион, как и обещал, приготовил под погрузку еще сто фургонов.
Пока укладывали золотые слитки, Цепион, как во сне, переходил от одного штабеля к другому, не в силах удержаться, чтобы не погладить их. Он о чем-то глубоко задумался и вздохнул.
– Тебе надо бы поехать с золотом, Марк Фурий, – наконец сказал он. – Кто-то должен остаться с ним в Нарбоне, пока последний слиток не погрузят на борт последнего корабля. – Затем обернулся и обратился к вольноотпущеннику греку Биасу: – Серебро, надеюсь, уже на пути в Рим?