– И тебе это не нравится. Как и мне.
– Да. – Котта вздохнул и пожал плечами. – Тем не менее я дал слово. И должен его сдержать.
– Я сделал такую же уступку своему младшему сыну много лет назад, – сказал Цезарь и улыбнулся. – Надеюсь, наши дети окажутся разумнее нас.
– Будем надеяться, Гай Юлий.
– Ты, вероятно, хочешь знать об обстоятельствах моего сына.
– Он рассказал, когда просил ее руки.
– Возможно, он был не до конца откровенен. Земли у него более чем достаточно, чтобы гарантировать ему место в сенате. Но это – все, что у него есть, – сказал Цезарь. – К сожалению, я не в состоянии купить второй дом в Риме – вот в чем беда. Этот дом отойдет моему старшему сыну Сексту, который недавно женился и теперь живет здесь со своей женой. Они уже ждут первенца. Смерть моя неизбежна, Марк Аврелий. После моей смерти paterfamilias станет Секст. Младшему после свадьбы придется подыскать себе другое жилище.
– Уверен, что ты знаешь: за Аврелией – очень богатое приданое, – сказал Котта. – Вероятно, разумнее всего будет вложить ее приданое в дом. Ей досталась в наследство от ее отца, моего брата, большая сумма, вот уже несколько лет вложенная в дело. Несмотря на подъемы и спады, в настоящий момент на ее счету около сотни талантов. На сорок талантов можно купить весьма приличный дом на Палатине или в Каринах. Естественно, дом будет записан на имя твоего сына. Но если они вдруг разведутся, твой сын должен будет выплатить Аврелии стоимость дома. Впрочем, в распоряжении Аврелии все еще останется приличная сумма, на которую она сможет купить все, что пожелает.
Цезарь нахмурился:
– Мне не нравится даже мысль о том, что мой сын будет жить в доме, купленном на деньги его жены. Это было бы наглостью с его стороны. Нет, Марк Аврелий, я думаю, что деньги Аврелии надо вложить в нечто более надежное, чем дом, который будет принадлежать ей лишь отчасти. На сто талантов можно купить отличную инсулу где-нибудь на Эсквилине. И купить именно для нее, на ее имя. Молодая пара может жить бесплатно в одной из квартир первого этажа, а твоя племянница могла бы получать доход с других квартир. Доход больший, чем от любых других инвестиций. Моему сыну придется постараться самому заработать на собственный дом – это придаст ему целеустремленности.
– Я не могу допустить, чтобы Аврелия жила в доходном доме! – ужаснулся Котта. – Нет, я выделю сорок талантов на покупку дома, а остальные шестьдесят вложу в какое-нибудь надежное дело.
– Инсула на ее имя, – упрямо повторил Цезарь.
Он закашлялся и с трудом справился с удушьем.
Котта налил в кубок вина, вложил в руку Цезаря и помог поднести к губам.
– Теперь лучше, – поблагодарил Цезарь немного погодя.
– Наверное, мне следует зайти в другой раз, – сказал Котта.
– Нет, давай выясним все до конца сейчас, Марк Аврелий. Обоим нам не слишком по душе их союз. Что ж, в таком случае не будем устилать их путь цветами. Пусть узнают цену любви. Если они действительно любят друг друга, некоторые трудности только крепче соединят их. Если нет – ускорят разрыв. Сделаем так, чтобы все приданое Аврелии осталось у нее. Этим мы не унизим моего сына. Инсула, Марк Аврелий! Она должна быть хорошо устроена. Так что постарайся нанять для осмотра будущей покупки честных людей. И, – добавил он шепотом, – не особо придирайся к ее местоположению. Рим быстро растет, а рынок недорогого жилья куда стабильнее рынка дорогих домов. Когда наступают тяжелые времена, обеспеченные люди беднеют. Поэтому на более дешевое жилье всегда найдутся съемщики.
– О боги, моя племянница не будет обыкновенной домовладелицей! – закричал взбешенный Котта.
– А почему бы и нет? – спросил Цезарь, устало улыбаясь. – Я слышал, она необыкновенная красавица. Почему бы ей не соединить эти две роли? Если не получится, она еще дважды подумает, стоит ли выходить замуж за моего сына.
– Она действительно очень красива. – Котта широко улыбнулся. – Я приведу ее к тебе, Гай Юлий, и ты сможешь сам убедить ее, в чем захочешь. – Он поднялся и положил руку на костлявое плечо собеседника. – Вот мое последнее слово: пусть Аврелия сама распорядится своим приданым. Ты предложишь ей купить инсулу, а я – дом. Годится?
– Годится, – сказал Цезарь. – Только присылай ее побыстрее, Марк Аврелий! Завтра, в полдень.
– Ты скажешь сыну?
– Конечно. Он как раз может и доставить ее.
Обычно Аврелия не раздумывала, что надеть. Она любила яркие цвета, любила их сочетать, но со строгим расчетом. Тем не менее, зная, что за ней должен зайти жених, чтобы отвести ее к своим родителям, она засомневалась. Наконец выбрала нижнюю тунику из тонкой светло-вишневой шерсти, а поверх – розовую с драпировкой, достаточно тонкую, чтобы более глубокий цвет туники был виден. Еще одну с драпировкой сверху, более бледного розового оттенка – тонкую, как свадебная вуаль. Аврелия приняла ванну, затем надушилась розовым маслом, волосы зачесала назад и уложила в узел. От предложения матери нанести немного румян она отказалась.
– Сегодня ты слишком бледна, – возразила Рутилия. – Ты волнуешься. Ну же, расслабься! Всего лишь мазок румян на щеки. И подведи глаза.
– Нет.
Бледность ее тут же прошла, когда за ней зашел Гай Юлий Цезарь Младший. Все краски, об отсутствии которых сожалела мать, заиграли на лице Аврелии.
– Гай Юлий! – Она протянула ему руку.
– Аврелия! – Он взял ее за руку.
Что делать дальше, они не знали.
– Ну идите же, до свидания! – раздраженно напутствовала их Рутилия.
Так странно из-за этого привлекательного молодого мужчины терять своего первого ребенка… Замужество дочери как бы старило ее саму. А ведь там, в глубине души, она все еще чувствовала себя восемнадцатилетней.
Они тронулись в путь. Кардикса и галлы плелись сзади.
– Я должен предупредить тебя: мой отец болен, – сказал Цезарь. – У него злокачественная опухоль в горле. Мы боимся, что он скоро покинет нас.
– О! – произнесла Аврелия.
Они повернули за угол.
– Я получил твою записку, – сказал он, – и поспешил встретиться с Марком Аврелием. Не могу поверить, что ты выбрала меня!
– А я не могу поверить, что встретила тебя.
– Думаешь, Публий Рутилий сделал это специально?
Она улыбнулась:
– Наверняка!
Они прошли до конца квартала, снова повернули за угол.
– Вижу, ты не очень-то разговорчива.
– Да.
Вот и все, о чем они успели поговорить, прежде чем дошли до дома Цезарей.
С первого взгляда старший Цезарь понял, что ошибался. Перед ним предстала вовсе не избалованная, капризная красотка! Избранница сына действительно оказалась необыкновенной красавицей, но красота ее не отвечала общепринятым стандартам. Наверное, из-за этой-то непохожести ее и называли необыкновенной. Какие красивые дети будут у них! Но внуков Юлию Цезарю уже не видать.
– Садись, Аврелия. – Его голос был едва слышен, поэтому он сопроводил приглашение жестом. Стул стоял так, чтобы Цезарь мог видеть невестку. Сына он усадил с другой стороны. – Что рассказал тебе Марк Аврелий о нашем с ним разговоре? – спросил он.
– Ничего.
Он пересказал ей спор о приданом, не объясняя, какую позицию занимает сам, а какую – Котта.
– Твой дядя, твой опекун, говорит, что выбор за тобой. Ты хочешь приобрести дом или же инсулу? – спросил он, глядя ей в лицо.
Как поступила бы Корнелия, мать Гракхов? На этот раз Аврелия знала ответ: самым благородным образом. Теперь ей следует поддерживать честь и свою, и своего возлюбленного. Выбрать дом? Это, конечно, удобнее, да она и лучше знает, как управляться с домом. Но сознание того, что их гнездо куплено на деньги жены, унизило бы возлюбленного.
Она отвела взгляд от Цезаря и серьезно посмотрела на его сына:
– Что предпочел бы ты?
– Тебе решать, Аврелия, – ответил он.
– Нет, Гай Юлий, тебе. Я собираюсь стать твоей женой. Хорошей женой. И знаю свое место. Главой дома будешь ты. Все, чего я прошу взамен, уступая тебе первенство, – это всегда обходиться со мной честно и благородно. Выбор места, где нам жить, – за тобой. Будет по-твоему.
– В таком случае мы попросим Марка Аврелия найти нам инсулу и запишем право владения на твое имя, – не колеблясь ответил юный Цезарь. – Это должна быть самая доходная инсула, какая только найдется. Я согласен с отцом: ее расположение не имеет значения. Доход с ренты – твой. Жить будем в одной из квартир первого этажа, пока я не смогу купить нам собственный дом. Я буду обеспечивать тебя и наших детей доходами, которые получаю со своей земли. Инсулой же распоряжайся как пожелаешь, я вмешиваться не стану.
Видно было, что Аврелия довольна. Но она не сказала ничего.
– Ты неразговорчива! – с удивлением сказал старший Цезарь.
– Да, – ответила Аврелия.
Котта принялся за дело с желанием, несмотря на то что предпочел бы найти для племянницы уютное гнездышко в одном из лучших районов Рима. Тем не менее он и сам понимал: самое практичное – вложить деньги в большую инсулу в центре Субуры. Доходный дом, который Котта присмотрел, был не нов. Владелец выстроил его около тридцати лет назад и с тех пор жил в двух самых больших квартирах первого этажа. Построен дом был на века. Кладка из камня и бетона, opus incertum, пятнадцати футов в глубину и пяти в ширину. Внешние и несущие стены, два фута толщиной с обеих сторон, облицованы небольшими камнями неправильной формы, а внутри заполнены плотной смесью из цемента и гравия. Все окна обрамлены рельефными арками из кирпича. Все укреплено толстыми деревянными балками. Широкая светлая лестница служила дополнительной опорой. Вдоль нее стояли в два ряда мощные колонны, на каждом этаже здания скрепленные массивными балками.
Девять этажей по девять футов в высоту каждый – довольно скромно. Инсулы по соседству были на три-четыре этажа выше. Зато этот дом занимал целиком небольшой треугольный квартал на стыке двух улиц – Малой Субуры и улицы Патрициев.
Осматривали они эту инсулу после знакомства с целой чередой других. Котта, Аврелия и юный Цезарь за это время уже успели привыкнуть к болтовне невысокого бойкого агента с безупречной римской родословной – разве какой-нибудь грек-вольноотпущенник мог бы работать в фирме Тория Постума, торговца недвижимостью!