Чем ближе они подходили к реке, тем больше убеждались, что среди кровавого месива еще есть живые. Кто-то слабым голосом звал на помощь, кто-то стонал.
– Не было битвы позорней, – мрачно произнес Силон. – Будь проклят Гней Маллий Максим! Пусть великий лучезарный Змей обовьет и задушит его сны.
– Да, это был полный крах. И командовали нами не лучше, чем людьми Кассия в Бурдигале. Но позор следует честно разделить, Квинт Поппедий! Если виноват Гней Маллий, то разве не виновен и Квинт Сервилий Цепион? – Тяжело было ему говорить это, ведь Цепион – отец его жены.
– Цепион? При чем тут он? – спросил Силон.
Голова болела куда меньше. Друз обнаружил, что может легко вертеть ею, и обернулся к Силону:
– Разве ты не знаешь?
– Что может знать простой италиец о решениях высшего римского командования? – Силон сплюнул на землю. – Мы, италийцы, здесь затем, чтобы сражаться. А как сражаться – об этом нам ни одна сука не сказала ни слова.
– Тогда слушай. С первого дня после приезда из Нарбона Квинт Сервилий отказался сотрудничать с Гнеем Маллием. – Друз вздохнул. – Он, патриций, не желал получать приказы от «нового человека».
Силон уставился на Друза:
– Ты имеешь в виду, что Гней Маллий хотел, чтобы Квинт Сервилий находился здесь, в лагере?
– Ну конечно! Того же добивались и сенаторы, присланные из Рима. Но Квинт Сервилий не подчинился «новому человеку». Не подчинился – и все тут.
– Говоришь, это Квинт Сервилий оставил армии разделенными? – Силон, казалось, не в силах был поверить услышанному.
– Да, именно он, мой тесть. Я женат на его единственной дочери. Как я могу вынести это? Его сын – мой лучший друг и женат на моей сестре. Он сражался сегодня здесь вместе с Гнеем Маллием. И думаю, погиб. Гордыня, Квинт Поппедий! Глупая, упрямая гордыня!
Силон остановился:
– Шесть тысяч марсийских солдат и две тысячи их слуг погибли здесь вчера, а сейчас ты мне говоришь, что это произошло из-за того, что один знатный идиот поцапался с каким-то незнатным римским идиотом? – Силона просто сотрясало от ярости. – Пусть великий лучезарный Змей сожрет их обоих!
– Может, кто-нибудь из твоих людей жив? – Друз не оправдывал своих начальников, а лишь пытался утешить человека, к которому успел привязаться.
Друз почувствовал боль. Нет, не от раны – от горя. Он, Марк Ливий Друз, ничего не знавший до сегодняшнего дня о жизни, сгорал от стыда при мысли, что римлян вели в бой люди, способные пожертвовать соотечественниками ради пустых и глупых амбиций.
– Нет, все мертвы, – сказал Силон. – Как ты думаешь, почему мне потребовалось так много времени, чтобы добраться до тебя? Я ходил и смотрел. Ходил и смотрел. Мертвы. Все мертвы!
– И мои! – заплакал Друз. – Мы на правом фланге приняли на себя главный удар. И ни одного конника, чтобы прикрыть пехоту.
Вскоре они увидели сенаторов и воззвали о помощи.
Марк Аврелий Котта сам доставил военных трибунов в Аравсион, проделав пять миль на волах. Своих людей он оставил наводить порядок. Марк Антоний Меминий смог уговорить нескольких галлов, возделывавших свои земли вокруг Аравсиона, чтобы те выехали на поле боя и прибрали трупы.
– Идет вечер третьего дня после битвы, – напомнил Котта, прибыв на виллу местного магистрата. – Надо что-то делать с телами.
– Горожане разбежались, землепашцы убеждены, что германцы вернутся… Ты даже не представляешь себе, как трудно мне было хоть кого-нибудь убедить помочь вам, – сказал Меминий.
– Где сейчас германцы – не знаю, – ответил Котта. – И почему они повернули на север – тоже не знаю. Не вижу даже следа их. К сожалению, у меня нет никого, кого я мог бы послать на разведку. Прибрать поле боя сейчас важнее. Может начаться эпидемия.
Меминий хлопнул себя по лбу:
– Как я мог забыть!.. Приехал один парень, насколько я понял из его бормотания – из числа толмачей при коннице. Он знает латинский, но у него чудовищный акцент. Ничего не разберу. Может, поговоришь с ним? Может, он согласится пойти на разведку?
Котта послал за германцем и узнал кое-что важное.
– Они перессорились. Совет вождей раскололся. Три человека – каждый пошел своей дорогой, – сообщил толмач.
– Говоришь, вожди теперь не в ладах?
– Да, Тевтобод Тевтонский теперь в раздоре с Бойориксом Кимврийским. Воины вернулись, чтобы забрать повозки, и совет собрался делить добычу. Было много вина, и вожди упились. Тевтобод сказал, что видел сон. Во сне его посетил великий бог Зиу. Зиу сказал: если его люди поедут на юг через земли римлян, то римляне нанесут им поражение и все воины, женщины и дети будут убиты или проданы в рабство. Тевтобод заявил, что поведет тевтонов в Испанию через земли галлов, а не римлян. Бойорикс возмутился, обвинил Тевтобода в трусости и объявил, что кимвры пойдут на юг, через римские земли.
– Ты уверен? – Котта не верил своим ушам. – Откуда ты знаешь? По слухам? Или был при сем?
– Я был там, господин.
– Но как ты там оказался?
– Я ждал, когда меня заберут в стан кимвров. Я же кимвр… Но они все были пьяны, и никто не заметил меня. Я понял, что больше не хочу быть германцем. Подумал: нужно разузнать побольше и бежать.
– Продолжай!
– Геторикс, вождь маркоманнов, херусков и тигуринов, предложил остаться среди эдуев и амбарров. Но никто, за исключением его людей, этого не хотел. Тевтонские вожди стали на сторону Тевтобода, кимврийские – Бойорикса. Трое великих вождей – каждый при своем мнении. Тевтобод приказал тевтонам отправиться в Галлию и дойти до Испании через земли кадурков и петрокориев. Геторикс и его люди собираются остаться среди эдуев и амбарров. Бойорикс поведет кимвров через Родан и отправится в Испанию по окраинам римских земель.
– Так вот почему о них ничего не слышно!
– Да, господин. Они не собираются идти на юг через римские земли.
Котта пересказал Марку Антонию Меминию новости.
– А теперь, Марк Меминий, разнеси эту весть. Все трупы следует побыстрее сжечь, чтобы не отравляли землю и воду. Болезни нанесут городу урон больший, чем даже германцы, – сказал Котта. – Где Квинт Сервилий Цепион?
– На пути в Рим, Марк Аврелий.
– Что?!
– Он отправился со своим сыном в Рим, чтобы побыстрей донести туда новости.
– Следовало этого ожидать… Он поехал по дороге?
– Конечно, Марк Аврелий, – ответил самый важный человек в Аравсионе. – Я дал ему повозку с четырьмя мулами из моих конюшен.
Котта встал, разминая затекшие ноги.
– Нет уж! Я сам доставлю новости в Рим! – сказал он. – Даже если мне для этого понадобятся крылья. Клянусь, я обгоню Квинта Сервилия! Дай мне самую лучшую лошадь. На заре я отправляюсь в Массилию.
Котта галопом поскакал в Массилию – без охраны. В Глануме и в Аквах-Секстиевых он менял лошадей и добрался до Массилии всего за семь часов. Большой морской порт, основанный несколько столетий назад греками, уже слышал о великом побоище и пребывал в лихорадке.
Котте показали дом этнарха, и он вошел в него с высокомерным видом и поспешностью римского курульного магистрата по срочному делу. Поскольку Массилия была связана с Римом дружескими связями, но не подчинялась римлянам, Котте могли вежливо показать на дверь. Но этого не случилось. Особенно после того, как этнарх и его советники, жившие поблизости, услышали принесенные Коттой новости.
– Мне нужен самый быстрый корабль, лучшие моряки и гребцы, – заявил римлянин. – Я плыву налегке – мне нужна только скорость. Так что я возьму две запасные команды гребцов – придется грести в открытом море против ветра. Клянусь, этнарх Аристид, что в Риме я должен быть через три дня. Поплывем не вдоль берега, а по прямой. Нужен хороший лоцман. Когда следующий прилив?
– Корабль будет готов на заре, Марк Аврелий. Как раз к приливу, – ответил этнарх. И деликатно кашлянул. – Кто будет платить?
– Сенат и народ Рима.
Счет был выписан тут же. Котта посмотрел на баснословную цену и проворчал:
– Вот где трагедия: плохие новости стоят столько же, сколько целая война с германцами! Ясно, что вы не скинете ни драхмы.
– Трагедия трагедией, – мягко произнес этнарх, – а деньги деньгами. Мы назвали цену. Не хочешь – никто тебя не принуждает.
– Согласен, – сказал Котта.
Цепиону не нужно было делать крюк, чтобы попасть в Массилию. Он, ветеран Нарбона и Испании, знал, что в Галльском море всегда дуют встречные ветры. Он направится по Домициевой дороге в долину реки Друенции, пересечет Италийскую Галлию через перевал Монс-Генава и так быстро, как только сможет, спустится по Эмилиевой дороге, а затем по Фламиниевой. Он надеялся, что мог бы в среднем преодолевать по семьдесят миль в день, если бы ему удалось получить приличных животных, и ожидал, что его проконсульский империй сделает это за него. Цепион все более уверялся в том, что обгонит даже курьера сенаторов. Он так быстро пересек Альпы, что воконтии, вечно подстерегающее одиноких римских путников на Домициевой дороге, не успели даже напасть на две бешено несущиеся повозки.
К тому времени, когда он добрался до Аримина и конца Эмилиевой дороги, Цепион понял, что от Аравсиона до Рима у него уйдет семь дней. Дороги были хороши, свежих мулов хватало. Пусть он устал, пусть голова у него болит, но свою версию случившегося под Аравсионом он должен первым изложить сенату и народу Рима. Когда показалась Фан-Фортуна и повозки свернули на Фламиниеву дорогу, чтобы затем пересечь Апеннины и спуститься в долину Тибра, Цепион понял, что победил. Рим поверит именно той версии событий, которую преподнесет он, Квинт Сервилий Цепион!
Но у Фортуны был и другой фаворит – Марк Аврелий Котта. Он отправился из Массилии в Остию через Галатский залив. Попутный ветер чередовался с мертвым штилем, однако вопреки ожиданиям плавание получилось удачным. В безветрие умелые гребцы рассаживались у весел, гортатор ударами в барабан задавал темп, тридцать мускулистых спин размеренно сгибались и разгибались. Построенное с расчетом на скорость, а не на грузовместимость, судно казалось Котте подозрительно похожим на массилийский военный корабль, хотя Массилия не могла обзаводиться таковыми без позволения Рима. По бортам – пятнадцативесельные кринолины с плоской крышей, которую можно моментально превратить в боевую площадку, прикрыв шеренгой крепких щитов. На ахтердеке – лебедка не самой изящной конструкции. Котта предположил, что раньше там стояла удобная катапульта. Пиратство – выгодный промысел, распространенный по всему Срединному морю.