– Помни, Публий Вагенний, – сказал Марий, цепляя ему на грудь серебряные фалеры, – четверо из нас рассчитывают в будущем на награду – бесплатных улиток к нашему столу. И самая большая доля причитается Авлу Манлию.
– Разумеется, – заверил Публий Вагенний, который обнаружил, что собственная его страсть к улиткам, увы, ушла безвозвратно, как только он начал мучаться желудком. Сейчас моллюски интересовали его уже отнюдь не с гастрономической стороны.
Конец секстилия застал армию в пути обратно к приграничным районам. Питались солдаты отменно: уборка урожая была в разгаре. Рейд по окраинным землям Боккуса возымел желаемый результат. Убежденный, что Марий завоевал Нумидию и на этом не остановится, Боккус решил отдаться на волю судьбы вместе со своим пасынком Югуртой. Он двинул мавританскую армию к реке Малахат и встретился там с Югуртой, который, выждав, пока Марий уйдет, снова занял разграбленную горную цитадель.
Два царя отправились следом за римлянами на восток, не спеша атаковать неприятеля, держась поодаль, чтобы остаться незамеченными. Лишь когда Марий был в ста милях от Кирты, цари нанесли удар…
Это случилось в сумерки, когда римляне обустраивали лагерь. Тем не менее атака не застала солдат врасплох: Марий всегда был начеку. Разведчики высматривали подходящую площадку, помечали кольями ее углы, и вся армия вступала в будущий лагерь строем, без суматохи: по легионам, по когортам, по центуриям. Каждый знал, где стоять и что делать. Обозы заводили за ограду, старшины центурий присматривали за семеркой мулов своего подразделения, возницы оборудовали стойла. Солдаты располагались вдоль сектора границы, традиционно закрепляемого за ними. Они работали, не снимая доспехов, меча и кинжала. Копья втыкали в землю рядом с собой, щиты прислоняли к копьям. Шлемы повешены на копья.
Разведчики не обнаружили врага. Сообщив, что все спокойно, они тоже стали строить свою часть ограды. Солнце зашло. Под покровом темноты нумидийская и мавританская армии выскользнули из-за гребня ближайшей горы и спустились к недостроенному лагерю.
Дрались в темноте. Несколько часов бой складывался не в пользу римлян. Однако Квинт Серторий раздал старшинам факелы, и в конце концов поле боя было достаточно освещено, чтоб Марий мог разглядеть происходящее. С этого момента положение римлян начало улучшаться. Отличился Сулла: он подбадривал те части, которые под натиском врага готовы были сложить оружие или во всяком случае поддались панике. Сулла появлялся всюду, где дела были плохи. У него было врожденное чутье – и верный глаз, которым он мог определить, когда и где возникнет слабое место, всякий раз упреждая события. Меч его был в крови. Сулла вел себя как бывалый боец – неудержимый в атаке, осторожный в обороне, изворотливый в беде.
К восьмому часу темноты победа оказалась за римлянами. Нумидийская и мавританская армии отступили – отступили в порядке, но оставив на поле несколько тысяч павших, в то время как Марий потерял на удивление мало.
Наутро армия двинулась дальше. Своих погибших кремировали, вражеских – оставили стервятникам.
Теперь легионы двигались в виде каре, конница располагалась спереди и сзади этого квадрата, обоз – в середине.
Следующая атака застала бы армию на марше. Легионы тут же развернулись лицом к врагу, конница прикрыла фланги. Теперь у каждого солдата на голове был шлем с цветным султаном из конского волоса, укрепленным на его верхушке; и оба копья – наготове. До самой Кирты они ни на минуту не теряли бдительности.
На четвертый день, когда к ночи армия должна была достичь Кирты, цари снова ринулись в бой. Марий был к этому готов. Каждый легион образовал каре; эти каре сомкнулись в большой квадрат с обозом в центре. Малые каре быстро перестроились в шеренгу, наращивая толщину живых стен. Югурта рассчитывал, что его многотысячная конница, как всегда, прорвет фронт римлян; превосходные наездники, нумидийцы не пользовались ни седлом, ни уздечкой, не носили доспехов, полагались лишь на своих лошадей да на собственную храбрость и отменное владение дротиком и длинным мечом. Однако ни его, ни Боккусова конница не смогла пробиться в цент римского каре, пехота – тем более.
Сулла дрался в первом ряду передовой когорты передового легиона. И, когда пехота Югурты дрогнула, именно Сулла повел римлян в контратаку. Неподалеку от него сражался и Серторий.
Отчаянное желание покончить с римлянами помешало Югурте вовремя вывести войско из битвы. Когда же он решил отступить, было уже слишком поздно. Оставалось драться до победы. Потому-то победа римлян оказалась полной: нумидийская и мавританская армии были уничтожены, большинство их воинов замертво лежали на поле. Югурта и Боккус скрылись.
Марий въехал в Кирту впереди измученной колонны. Солдаты ликовали: конец войне в Африке! Марий расквартировал армию за стенами Кирты, в домах нумидийцев. Самих же горожан выгнали на следующий день – на работы – очищать поле битвы, сжигать трупы своих сограждан, вывозить в город павших римлян для торжественного погребения.
Квинт Серторий отвечал за награждение отличившихся и за погребальные костры для павших. Впервые он участвовал в такой церемонии и понятия не имел, что следует делать, но природная находчивость выручала новичка. Он разыскал ветерана центурии примус пилус и выспросил подробности.
– Первое, что ты должен сделать, юный Серторий, – сказал ветеран, – это вытащить все личные награды Гая Мария и выставить их на всеобщее обозрение, чтобы люди знали, каков он был солдат. Большинство легионеров – новички. Даже их папаш в армию не брали – нищета! Кто ж им мог порассказать, хорошим ли солдатом был Гай Марий? А я знаю. Все потому, что я был во всех кампаниях, где участвовал Марий, начиная с….э-э…с Нумантии.
– Думаешь, он возит награды с собой? – засомневался Серторий.
– Конечно, возит, молодой Серторий! – успокоил ветеран. – Они должны приносить ему удачу…
И действительно: Гай Марий признался Серторию, что награды держит при себе, и смутился, когда Серторий пересказал ему слова центуриона насчет удачи.
Вся Цирта собралась поглазеть на волнующую церемонию: армия при всех парадных регалиях, серебряные орлы легионов увенчаны лаврами, штандарты манипул в виде серебряной руки, полотняные знамена центурий – вексиллумы – тоже. Солдаты надели все свои награды. Впрочем, армия состояла из новичков, так что лишь несколько центуриев и полдюжины бойцов носили нарукавные повязки, нашейные кольца, медали. Выделялся, конечно, Публий Вагенний со своими девятью фалерами.
Сам Марий украшал собою церемонию! Квинт Серторий с восхищением смотрел на знаки отличия любимого полководца. Сам он стоял в ожидании Золотого Венка, которым его обещали увенчать за первый в жизни бой. Сулле причитался такой же венок.
Награды Гая Мария были выставлены в ряд на высоком помосте. Шесть серебряных дротиков – каждый за голову одного врага в одном бою; пурпурный вексиллум, расшитый золотом и с подвескою из золотого слитка – за жизни сразу нескольких врагов в одном бою; два инкрустированных серебром овальных щита – за отраженные атаки врага. Часть наград красовалась на нем. Его кожаный панцирь был тяжелее обычного, ибо сплошь покрыт фалерами в позолоченных оправах – не меньше трех полных наборов, два спереди, один на спине; шесть золотых и четыре серебряных бляхи свисали на узеньких лямках через плечи и шею; руки и запястья блестели от золотых и серебряных браслетов армилле. А короны? На голове у него была Корона Цивика из дубовых листьев. Такою награждали только тех, кто спас жизни своих подчиненных и удержал свой участок обороны, чем повлиял на весь ход битвы. Еще два венка из дубовых листьев висели на серебряных копьях. На двух других серебряных копьях висели два венка из золотых лавровых листьев. На пятом копье поблескивала Корона Муралис – золотая корона в виде крепостной стены – награда тому, кто первым поднялся на стену вражьего города. На шестом копье – Корона Балларис, золотой венок воину, первым ворвавшемуся в стан врага.
«Что за человек!» – подумал Квинт Серторий, пересчитывая награды. Действительно, из всех отличий Республики, Гай не был удостоен лишь морского венка – да и то потому, что на море никогда не воевал – и, Короны Граминеа, простого венца из трав тому, кто личною доблестью буквально спас легион или всю армию. Впрочем, последняя награда присуждалась очень редко – по пальцам можно перечесть. Во-первых – легендарному Луцию Сикцию Дентату, который имел не меньше двадцати шести корон, но только одну – из трав. Потом – Сципиону Африканскому во время второй войны с Карфагеном… А еще… Серторий нахмурился, пытаясь вспомнить остальных ее обладателей. А, Публий Деций Мус выиграл ее во время Первой Самнитской войны. А также Квинт Фабий Максим Веррукозий Кунктатор получил ее – за то, что заставил Ганнибала кружить по Италии, и тем помешал ему напасть на сам Рим.
Суллу вызвали получить Золотую Корону – и полный комплект золотых фалер за доблесть в первой из двух битв с царями. Как доволен он был, как горд! Квинт Серторий слышал, что человек он холодный и не без жестокости; но ни разу за все их совместное пребывание в Африке не нашел подтверждений этим обвинениям. Квинт Серторий не понимал, что холодность и жестокость все-таки можно временно скрыть; что Сулла достаточно проницателен, чтобы понять, что Марий не тот человек, перед кем следует открывать свои хорошие черты.
Квинт Серторий так и подскочил: углубившись в свои мысли, он не услышал, как его выкликнули, вот и получил толчок под ребра от своего слуги, гордившегося своим господином почти так же, как сам Квинт Серторий гордился собою.
Квинт поднялся на помост и замер, пока великий Гай Марий надевал на его голову Золотой Венок. Затем под одобрительные крики солдат Гай Марий и Авл Манлий пожали ему руку. После того, как раздали все бляхи, браслеты и знамена, некоторые когорты получили коллективные награды – золотые и серебряные кисти к штандартам, – Марий заговорил.
– Прекрасно поработали, солдаты! – прокричал он. – Вы доказали, что вы – храбрее храбрых, мужественнее мужественных, трудолюбивее трудолюбивых и умнее умных. Посмотрите, сколько штандартов украсились теперь наградами! Когда мы с триумфом пройдем через Рим, будет на что посмотреть!