Марий поднял глаза от письма: – Интересно, чего добивается Сатурнин? – и продолжал читать:
Теперь перейдем к Сицилии, где тоже происходит много интересного.
Ты знаешь и сам, но я, пожалуй, еще раз напомню: конец прошлого года застал Луция Лициния Лукулла осаждающим крепость восставших рабов в Триокале в надежде рано или поздно выкурить их оттуда. Он запугивал их историями вроде той, что некогда враги Рима вот так же засели в крепости и хвастались, что запасов провизии им хватит лет на десять, однако римляне ответили, что, в таком случае, проведут под стенами одиннадцать лет.
Луций постарался на славу. Он окружил Триокалу лесом лагерей, башен, катапульт, таранов и засыпал овраг, служивший естественным ограждением крепости. Лагерь его выстроен так, что сам похож на крепость. Он готовился к зиме в уверенности, что срок его командования снова продлят.
Но в январе пришла весть, что новым правителем назначен Гай Сервилий Авгур. Вместе с официальным сообщением пришло и письмо Нумидийца, который расписал в подробностях весь скандальный фарс, разыгранный Агенобарбом и подмастерьем авгуром.
Я знаю Лукулла лучше тебя, Гай Марий. Как и большинство людей подобного склада это – холодный, спокойный, Независимый и высокомерный тип. Всем своим видом он как бы говорит: я – Луций Лициний Лукулл, римский нобль одной из древнейших и знатнейших семей, и если вы отмечены печатью Фортуны, то я согласен время от времени вас замечать… Однако за этим фасадом притаился другой человек – тонкокожий, болезненно реагирующий на каждый знак неуважения, раздираемый страстями, ужасный в гневе. Поэтому, когда Лукулл получил известие, он взял и оставил пост. Но прежде разнес в пух и прах все свои сооружения у Триокалы, сжег все, что могло сгореть. Думаешь, это все? Нет, Лукулл только-только разошелся! Он уничтожил все записи своей администрации в Сиракузах и Лилибее и отослал семнадцать тысяч своих людей в порт Агригентум.
Его квестор оказался на редкость послушным и позволил Лукуллу делать все, что тот захочет. Они заплатили армии жалование, взяв деньги из хранилищ в Сиракузах. Лукулл оштрафовал всех неримлян Сицилии, как некогда бывший правитель Публий Луциний Нерва. Часть этих денег он потратил, чтобы нанять корабли.
На побережье Агригентума он попрощался со своими воинами, раздав им все до последнего сестерция. Теперь люди Лукулла представляли из себя кучу разношерстного сброда. Помимо италийских и римских ветеранов, там были воины из Кампании – около легиона – и пара когорт из Вифинии, Греции, Македонской Фессалии. У последних – своя история. Когда Лукулл потребовал солдат у царя Вифинии Никомеда, царь ответил, что у него нет людей, поскольку римские арендаторы превратили их в рабов. Довольно смелый намек на освобождение рабов наших италийских союзников – Никомед считал, что так же следует поступать и с рабами из жителей Вифинии. Тогда Лукулл напал на Никомеда и взял солдат силой.
Теперь все это воинство отправилось по домам. Отплыл и сам Лукулл.
Тут царь Трифон и его советник Ахенион осмелились выйти из стен Триокалы и снова начали грабить сицилийских крестьян. Они теперь абсолютно уверены в том, что победят в войне и смогут воплотить в жизнь свой девиз: "Не быть рабом, а иметь рабов". Пашни заброшены, города полны беженцев, Сицилия подобна Трое, проклятой богами.
Так началось правление Сервилия. Тому оставалось только жаловаться на судьбу в письмах к своему покровителю Агенобарбу.
Лукулл же вернулся в Рим и начал готовиться к неизбежному, когда Агенобарб призвал его к ответственности на суд за уничтожение римской собственности – особенно лагерей и осадных сооружений – Лукулл прикинулся дурачком и заявил, что полагал, мол, будто новый правитель захочет сделать все по-своему. Самым неприятным для Сервилия оказалось отсутствие армии. Но ведь Сервилий, приказав Лукуллу покинуть пост, не упомянул о войсках… Вот Лукулл и действовал по собственному усмотрению.
– Я оставил Гаю Сервилию чистую дощечку для записи его великих деяний, – заявил Лукулл на заседании Сената. – Гай Сервилий – из новых людей, а они предпочитают идти своим путем. Я думал, что поступаю во благо ему.
Не имея армии, Сервилий мало что сможет сделать в Сицилии. Сейчас в Италии набирает себе рекрутов Катулл Цезарь, так что вряд ли удастся набрать еще и армию для Сицилии. Ветераны Лукулла уже разбежались и вряд ли откликнутся – ведь их кошели полны и пока им есть на что жить.
Лукулл прекрасно понимал, что рискует быть наказанным. Думаю, однако, это его не особо волновало. Он получил немалое удовольствие, лишая Гая Сервилия возможностей снять плоды с не им взращенного сада. Зато он позаботился о сыновьях, так как знает наверняка, что Агенобарб и Авгур используют новый суд всадников по делам о государственной измене, созданный Сатурнином, чтобы начать процесс против Лукулла. Поэтому все, что мог, он перевел на имя старшего сына, Луция Лукулла, а младшего – тринадцатилетнего – отдал на усыновление в семью Теренциев Варронов, весьма богатую.
От Скавра я слышал, что Свинячий Пятачок / которого это касается очень близко, поскольку, если Лукулла осудят, ему придется забрать к себе свою скандально-известную сестру Метеллу Кальву/ рассказывал, будто оба мальчика дали обет отомстить Сервилию, как только достигнут совершеннолетия. Старший сын, Луций Лукулл-младший, воспринял все весьма болезненно. И не удивительно. Возможно, он похож на отца не только внешне. Амбиции же Лукулла общеизвестны.
Вот и все пока. Я буду держать тебя в курсе. Надеюсь хоть чем-то помочь с германцами, но не потому, что тебе нужна моя помощь, а из-за того, что не хочу упустить такое событие."
В апреле Гай Марий и Сулла получили известие, что германцы собрались и двинулись с земель атуатуков; в следующем месяце появился и сам Серторий с рассказом о том, что Бойорикс сумел объединить германцев в единый народ. Кимвры и прочие племена двинулись вдоль Рейна, тевтоны направились на юго-восток, к Моссе.
– Теперь ясно, что к осени германцы действительно доберутся до границ Италийской Галлии, – сделал вывод Марий. – Хотелось бы быть там лично, чтобы поприветствовать Бойорикса, когда он спустится к Афесису, но это нереально. Во-первых, мне нужно разобраться с тевтонами… Надеюсь, они прибудут раньше всех – им ведь не придется переправляться через горные цепи. Если мы сможем их разбить, у нас еще останется время, чтобы перехватить кимвров и Бойорикса прежде, чем те вступят на землю Италийской Галлии.
– Разве Катулл Цезарь не справится с этим сам? – спросил Маний Аквилий.
– Нет, – отрубил Марий.
Позже, наедине с Суллой, он более определенно высказался о своих сомнениях насчет шансов младшего консула в схватке с Бойориксом. Пусть Квинт Лутаций ведет свою армию лучше к северу от Афесиса.
– У него шесть легионов, которые он будет натаскивать всю весну и лето. Но он – не командир. Нужно надеяться, что Тевтобод явится раньше; тогда мы разобьем его, пересечем Альпы и присоединимся к Катуллу Цезарю до того, как Бойорикс достигнет озера Бенакус.
– Вряд ли получится, – сказал Сулла.
Марий вздохнул:
– Я так и знал, что ты об этом скажешь!
– А я знал, что ты знаешь, – усмехнулся Сулла. – Вряд ли две группы, идущие от Бойорикса, придут быстрее, чем кимвры. Главная трудность – в том, что тебе не удастся оказаться в нужный момент в нужном месте.
– Тогда я останусь и буду ждать Тевтобода здесь, – смирился Марий. – Мои солдаты знают каждую травинку и ветку дерева между Массилией и Арозио. Кроме того, после двух лет бездействия им до зарезу нужна победа! Решено: я остаюсь.
– Я услышал лишь – «я», "Гай Марий", – мягко заметил Сулла. – А что остается делать мне?
– Да, конечно… Прости, Луций Корнелий, что лишу тебя случая отделать нескольких тевтонцев, но мне думается, что лучше будет послать тебя к Катуллу Цезарю как младшего легата. Он тебя примет, ты ведь – патриций.
Глубоко разочарованный, Сулла сидел, рассматривая свои руки.
– И что я буду там делать, спрашивается?
– Пойми и меня. Я же вижу симптомы болезни, поразившей некогда Силана, Кассия, Сципиона и Маллия Максима, и моего младшего консула. Увы! Катулл Цезарь не имеет ни малейшего представления о стратегии и тактике. Он считает, что боги отметили его уже при рождении, раз подобрали ему таких знатных родителей, и теперь не покинут своего любимца. Если бы так!.. Представь себе: Бойорикс и Катулл встретились до того, как я пересеку Италийскую Галлию. Катулл Цезарь обязательно потеряет армию. Случись это – честно говоря, не знаю, как мы сможем победить. Кимвры – лучшее из германских племен, самое многочисленное и организованное. Кроме того, я не знаю земель на том берегу Падуса. Если я говорю, что смогу разбить тевтонов армией в сорок тысяч, то лишь потому, что знаю будущее место битвы.
– Какую же роль ты отводишь мне? Командовать-то будет Катулл Цезарь, а не Сулла! Что мне-то прикажешь делать?
Марий положил руку на сжатый кулак Суллы:
– Если бы знал – мог бы руководить Катуллом и отсюда. Дело в том, Луций Корнелий, что ты жил среди варваров больше года – и выжил. Ум твой столь же остер, как и меч. Тем и другим ты владеешь превосходно. Не сомневаюсь, что ты сделаешь все возможное, чтобы спасти Катулла Цезаря. Спасти от него самого.
– Моя задача – любой ценой спасти его армию?
– Любой ценой.
– Даже ценой жизни Катулла Цезаря?
– Даже такой.
Весна украсилась гирляндами цветов, по которым лето вступило в страну как триумфатор вступает в город. И затянулось – горячее и сухое. Тевтобод со своими тевтонами постепенно ушли с земель эдуев в земли аллоброгов, лежащие между верхним Тоданусом и рекой Исара. Аллоброги были воинственны и имели веские причины ненавидеть Рим и римлян. Но германцы уже проходили здесь года три назад, и аллоброги не хотели подпасть под владычество. Завязалась борьба, и тевтонцам пришлось задержаться.
Марий волновался за Суллу, который теперь состоял в армии Катулла Цезаря, стоявшей лагерем вдоль Падуса.