– Вы – мои съемщики и имеете передо мной ряд обязательств. Прежде всего – вы обязаны мне платить.
– Вам здесь ничего не принадлежит, госпожа, и мы вам не обязаны ничем – это все дела государственные.
– Государственные? Это место содержится отвратительно. Я недовольна тем, как вы выполняете свои обязанности. Я отказываю вам от места.
По залу пронесся вздох. Луций Декумий сузил глаза и вызывающе уставился на Аврелию.
– Прав не имеете лишать нас места!
– Это мы еще посмотрим.
– Я буду жаловаться городскому претору!
– Он – мой двоюродный брат.
– Тогда – верховному понтифику!
– Окажите любезность. Он – тоже мой двоюродный брат.
Луций Декумий задохнулся от возмущения, а затем издал звук, напоминающий то ли смешок, то ли покашливание.
– Не могут же они все быть вашей родней!
– Могут, – Аврелия немедленно вскинула голову. – Луций Декумий, вы и ваши грязные скоты уберетесь отсюда как можно быстрее!
Он стоял, не в силах оторвать от нее взгляда, держась одной рукой за подборок; на дне его глаз расплескались искорки смеха; затем он отошел к своему столу, смахнул с него бутылки и кружки и снова повернулся к Аврелии.
– Может, обсудим? Улыбкой он напоминал Скавра.
– Здесь нечего обсуждать. Уходите!
– Ну, что вы! Поговорить всегда есть о чем. Прошу вас, госпожа, посидим, побеседуем, – медоточивым голосом льстеца заговорил Декумий.
И тут Аврелия почувствовала, что с ней произошло что-то ужасное – ей начинал нравиться этот Луций Декумий! Смешно, но…
– Хорошо, – ответила она. – Кардикса, стань за моим стулом.
Луций Декумий придвинул ей стул, сам усевшись на скамью.
– Каплю вина, госпожа?
– Конечно, нет.
– Жаль!
– Итак…
– Итак – что?
– Вы хотели что-то обсудить?
– Было дело… Так что же настроило против нас госпожу?
– То, что вы живете под моим кровом.
– Постойте-ка, это, пожалуй, слишком обще… Я полагаю, что мы можем придти к соглашению. Только знать бы точнее – что госпоже не по душе.
– Грязь. Запустение. Сквернословие, непристойности. Шум. Наглость по отношению к окружающим – ведь совсем не вам принадлежит этот дом и тем более, эта улица. – Аврелия загибала пальцы. – А ваши соседи! Вы обложили их данью и оставляете без гроша! Отвратительно!
– Мир, госпожа, – Декумий наклонился вперед, придав лицу выражение серьезности, – разделен на волков и овец. Это естественно. Иначе овец было бы не больше, чем волков. А так на каждого волка приходится до тысячи овец. Мы – такие вот местные волки. Только безобиднее: кусаемся, но не перегрызаем горло.
– Впечатляющая метафора. Но я не желаю сносить и покусываний. Вам придется уйти.
– Дорогая моя, – Луций Декумий откинулся назад. – Дорогая моя! – он поймал ее взгляд. – Они действительно вам родня?
– Мой отец – бывший консул Луций Аврелий Котта. Мой дядя – Публий Рутилий Руф. Второй дядя – претор Марк Аврелий Котта. Мой муж – квестор Гай Юлий Цезарь. А Гай Марий – мой деверь.
– Ну да, а мой деверь – царь Египетский, ха-ха! – смехом ответил Декумий на этот парад имен.
– Вот в Египет и отправляйтесь. Повторяю: консул Гай Марий – мой деверь.
– Ну, конечно, будет сноха Гая Мария жить в инсуле Субуры!
– Эта инсула – моя. Это – мое приданое, Луций Декумий. Мой муж – младший сын в семье, поэтому мы живем здесь, временно. Позже мы будем жить там, где захотим.
– И Гай Марий впрямь приходится вам деверем?
– Да.
– Это мне нравится! С такой госпожой – как не согласиться на маленькую сделку.
– Я хочу чтобы вы убирались!
– Да вы послушайте, госпожа. У меня есть кое-какие права. Все обитающие здесь – члены храма перекрестка, особого храма. Если уйдем мы, придут другие, такие же. Это – братство перекрестка, официальное записанное в книги городского претора. Доверю вам маленький секрет, – он наклонился к ней. – Братья перекрестка всегда – волки! Так давайте заключим соглашение. Мы поддерживаем здесь чистоту, разнаряживаем стены. Мы будем расходиться, как только стемнеет. Будем помогать старухам переходить через канавы и улицы. Оставим в покое кошельки соседей. Просто-таки в столпы нравственности превратимся. Так пойдет?
Аврелия всеми силами старалась сдержаться, но улыбка уже коснулась ее губ.
– Вы – демон, Луций Декумий?
– Гораздо лучше! – потеплел его голос.
– Надеюсь, мне не придется начинать сначала… Ладно, даю вам испытательный срок – шесть месяцев.
Аврелия поднялась и пошла к дверям, сопровождаемая Декумием.
– Однако, не думайте, что я передумала. Не послушаетесь – выгоню.
Луций Декумий проводил ее до Викуса Патриции, расчищая ей дорогу.
– Уверяю, госпожа, из нас выйдут истинные столпы общества!
– Однако, вам туго придется без доходов, на которые вы привыкли существовать.
– О, не беспокойтесь, госпожа! Рим – город большой. Мы просто будем собирать деньги где-нибудь в другом месте – Виминал, Аггер – мало ли в Риме хороших мест. Не загружайте вашу прелестную головку мыслями о Луции Декумии и остальных братьях. Все будет в порядке.
– Но это не выход из положения. Какая разница, будете ли вы запугивать и обирать соседей или займетесь этим в более отдаленных районах?
– Если вы этого не видите и не слышите – о чем вам печалиться? – он был потрясен ее наивностью и простодушием и не скрывал этого. – Такова – жизнь, госпожа!
Они дошли до ее двери. Аврелия остановилась и печально посмотрела на Декумия.
– Все, что могу сказать: живи, как знаешь. Но, прошу, постарайтесь, чтобы я никогда не узнала о ваших делишках.
– Конечно, госпожа, я постараюсь! Будем немы, как рыбы!
Луций Декумий протянул руку и постучал в дверь, которая мгновенно открылась. В дверях появился управляющий.
– А-а, Евтихий! Тебя уже несколько дней не видно в нашем братстве, – неожиданно мягко заговорил Декумий. – В следующий раз пусть госпожа даст тебе выходной – хотим увидеть тебя в кругу старых друзей. Мы собираемся отмыть наш кабачок и немного украсить его в честь госпожи. Пусть порадуется сноха Гая Мария.
Евтихий побледнел:
– Да, разумеется.
– Ты же можешь положиться на нас, да? Но почему ты не рассказал нам, кто твоя госпожа? – в голосе Декумия появились обволакивающие как шелк нотки.
– Вы могли бы заметить, Луций Декумий, что я никогда за все эти годы не говорил ни слова о близких!
– Негодяи греки, все вы одинаковы! – и, тряхнув своими темно-русыми волосами, он повернулся к Аврелии. – Хорошего вам дня, госпожа. Было приятно познакомиться. Если потребуется помощь наших братьев – только скажите.
Едва дверь за ними закрылась, Аврелия спросила управляющего:
– Ну, и как же ты туда попал?
– Домина, я не мог не войти туда! Я – управляющий хозяев, и они не посмели не допустить меня.
– Понимаешь, Евтихий, я могла бы высечь тебя за это, – без всякого выражения, тихо говорила Аврелия. – Порку ты заслужил, не так ли?
– Да, – прошептал управляющий.
– Тогда считай, тебе повезло, что я – дочь своего отца и жена своего мужа. Мой деверь, Гай Марий, сказал об этом лучше меня; он сказал, что никогда не сможет понять, как люди живут под одной крышей с теми, кого они приказали выпороть, будь то сыновья или рабы. Однако, есть много других способов выказать свое нерасположение и неприязнь. Не думай, что я побоюсь потерять деньги, кому-нибудь задешево продав тебя с плохой рекомендацией. Сам понимаешь, что это будет значить. Если вместо десяти тысяч денариев продать тебя за тысячу сестерциев, новый владелец не станет с тобой церемониться, полагая, что ты – никудышный.
– Понимаю, госпожа…
– Прекрасно! Продолжай состоять в этом братстве – увидишь.
Аврелия собралась было уйти, но вдруг остановилась:
– Луций Декумий… Он работает где-нибудь?
– Он – распорядитель этого братства, – взгляд Евтихия помрачнел.
– Ты что-то знаешь о нем дурное?
– Нет-нет…
– Расскажи все!
– Хорошо, домина. Но это – лишь слухи… Никто не знает, было ли так в действительности. Но он говорил это сам – то ли, чтобы похвастаться, то ли, чтобы напугать нас.
– Говорил – что? Управляющий побледнел:
– Что он – наемный убийца.
– Ecastor! И кого же он убил?
– Думается мне, что он замешан в деле того нумидийца, которого зарезали несколько лет назад на Форуме.
– Я просто не перестаю удивляться – и Аврелия вышла из комнаты, чтобы проведать своих детей.
– Вот уж непредсказуемая особа! – жаловался Евтихий Кардиксе.
А та, положив руку на плечо красавца-управляющего, как кошка прижимает мышку перед началом игры со смертью, ответила:
– Поэтому мы и должны за ней приглядывать.
Вскоре после этих событий Гай Юлий Цезарь и прибыл из Италийской Галлии в Рим с посланием Мария о победе при Верцеллах. Он просто постучал в дверь и вошел, сопровождаемый управляющим, который нес его вещи. Затем Цезарь отправился искать жену, а Евтихий занялся срочными приготовлениями дома к пребыванию в нем хозяина.
Аврелия возилась в саду и настолько увлеклась, что даже не оглянулась на шаги, раздавшиеся за спиной.
– Субура просто переполнена птицами, правда? Вопрос относился к вошедшему, хотя она так и не посмотрела на него.
– Но в этом году мы должны обязательно поесть своего винограда, поэтому надо придумать, как отпугнуть птиц.
– Я надеюсь, что и мне достанется хоть одна кисть! – улыбнулся Цезарь.
Аврелия мгновенно развернулась:
– Гай Юлий!
Он протянул к ней руки, и Аврелия бросилась к нему. Никогда еще не были поцелуи так сладостны. Звук аплодисментов вернул их к реальности. Цезарь посмотрел вверх и, увидев улыбающихся жильцов, помахал им рукой.
– Победа! – раздался его крик. – Гай Марий уничтожил германцев! Рим может больше их бояться!
Постояльцы их дома бросились в улочки Субуры, радуя каждого встречного новостями, хотя Сенат еще не знал ничего. Цезарь же, обняв Аврелию за плечи, повел ее в узкий коридорчик, идущий между приемной и кухней. Они направились в его кабинет, сверкающий чистотой, располагающий к себе уютом и соответствующей обстановкой. Кругом стояли вазы с цветами – новшество, введенное Аврелией в отсутствие мужа. Восхищенный Цезарь удивился, откуда