– Что вы хотите узнать?
– Для начала хотя бы ее имя.
– А еще?
– Почему она вас бросила?
– Полагаю, мы были слишком молоды.
– Ерунда! Мне следовало заключить пари на то, что вы отделаетесь красивой фразой.
– Вы-то что об этом знаете. Вас же там не было!
– Я бы хотел, чтобы вы честно рассказали о причинах разрыва с…
– Этой девушкой.
– Красивое имя!
– Красивая девушка!
– Ну так что?
– Что – что, Уолтер? – спросил я, уже не скрывая своего раздражения.
– Всё! Как вы встретились, как вы расстались и что было между этими двумя событиями?
– Ее отец был англичанин, мать – француженка. Она всегда жила в Париже, ее родители поселились там еще до появления на свет ее старшей сестры. Потом развелись, и он вернулся в Англию. Она приехала повидаться с ним, воспользовавшись программой межуниверситетского обмена, и проучилась один триместр в Королевской академии в Лондоне. А я служил там воспитателем: я тогда писал диссертацию и, чтобы сводить концы с концами, приходилось подрабатывать.
– Да, воспитатель, который пытается закадрить студентку… Мне не с чем вас поздравить.
– Не буду вам больше ничего рассказывать!
– Я просто пошутил, очень милая история, я вас внимательно слушаю.
– Впервые мы встретились в большой аудитории, где она сдавала экзамен вместе с сотней других студентов. Она сидела у самого прохода, по которому я бродил, следя за порядком, и вдруг увидел, как она развернула шпаргалку.
– Так она жульничала!
– Не знаю, ведь мне так и не удалось прочитать, что было написано на этом клочке бумаги.
– Вы его не конфисковали?
– Не успел!
– Как это?
– Заметив, что я ее засек, она посмотрела мне прямо в глаза, неторопливо сунула листок в рот, разжевала и проглотила.
– Я вам не верю!
– И напрасно. Не знаю, что на меня нашло, мне ведь следовало отобрать у нее работу и выгнать ее из аудитории, но на меня напал безумный смех, и, вместо того чтобы выставить ее, я сам вынужден был удалиться. Здорово, да?
– А потом?
– Потом, когда она сталкивалась со мной в библиотеке или в коридоре, она окидывала меня насмешливым взглядом и ухмылялась. В один прекрасный день я не выдержал, схватил ее за руку и потащил в сторону, подальше от ее друзей.
– Не хотите же вы сказать, что стали требовать платы за ваше молчание?
– За кого вы меня принимаете? Торговаться стала она!
– То есть?
– Я ее спросил, почему она себя так ведет, а она мне сказала буквально следующее: если я не приглашу ее на обед, то никогда не узнаю, почему при виде меня она смеется. И я пригласил ее на обед.
– И что было дальше?
– После обеда мы долго гуляли, а потом она взяла и ушла. И пропала. Прошла неделя, и однажды, работая в библиотеке над диссертацией, я краем глаза увидел девушку, она уселась напротив меня, но я не обратил на нее внимания. Через некоторое время она принялась громко шуршать и чавкать, так что я уже не мог сосредоточиться. Я поднял голову, собираясь попросить эту особу производить поменьше шума своей жвачкой, и увидел ее: она дожевывала уже третий лист бумаги и собиралась его проглотить. Я сказал ей, что удивлен, потому что никак не ожидал снова с ней встретиться. А она спросила, понимаю ли я, что она пришла сюда из-за меня. Если нет, то ей лучше уйти, и теперь уже навсегда.
– Я обожаю эту девушку! И что же случилось потом?
– Мы провели вместе вечер и почти все лето. Чудесное лето, должен заметить.
– А как вы расстались?
– Может, об этом в следующий раз?
– А это ваша единственная история любви?
– Конечно нет, была еще Тара, голландка, писавшая диссертацию по астрофизике, я прожил с ней год. Мы прекрасно ладили, но она почти не говорила по-английски, а про мой голландский и говорить нечего. Нам было трудно общаться. Потом появилась Джейн, очаровательная докторша, шотландка очень консервативных взглядов, одержимая идеей официально оформить наши отношения. В тот день, когда она представила меня своим родителям, я решил, что пора положить конец этому приключению. Сара Эплтон работала в булочной, грудь у нее была великолепная, бедра – как на полотнах Боттичелли. Но ее режим работы меня никак не устраивал: она вставала, когда я ложился спать, и наоборот. Потом, два года спустя, я женился на своей коллеге, Элизабет Аткинс, но из этого тоже ничего не вышло.
– Вы были женаты?
– Да, целых шестнадцать дней! Мы с моей бывшей женой расстались сразу после свадебного путешествия.
– Надо же, как много времени вам понадобилось, чтобы понять, что вы не подходите друг другу.
– В свадебное путешествие надо отправляться до свадебной церемонии. Уверяю вас, суды сэкономили бы целое море бумаги.
Я наконец удовлетворил любопытство Уолтера и на время отбил у него охоту задавать вопросы о моей личной жизни. Впрочем, и рассказывать-то больше было нечего, разве что добавить, что работа давно уже заняла в моей жизни главное место, за пятнадцать лет я объездил весь мир, не заботясь о том, чтобы где-то осесть, и еще меньше – чтобы найти настоящую любовь. Я считал, что это не так важно.
– И вы больше не виделись?
– Отчего же? Я раза два-три встречал Элизабет на коктейлях, которые устраивала Академия наук. Моя бывшая жена приходила туда в компании своего нынешнего мужа. Я вам уже говорил, что ее нынешний муж – это мой бывший лучший друг?
– Нет, этого вы не сказали. Я не ее имел в виду, а вашу юную студентку, первую из списка, достойного самого Казановы.
– Почему вы спросили именно о ней?
– Просто так!
– Мы с ней больше никогда не виделись.
– Эдриен, если вы скажете мне, почему она вас бросила, счет оплачиваю я!
Я подозвал официанта, проходившего мимо нашего столика, и заказал еще дюжину устриц.
– Закончился триместр, истек срок ее учебы по межуниверситетскому обмену, она вернулась во Францию, чтобы завершить образование. На расстоянии тускнеют даже самые яркие чувства. Через месяц после отъезда она вновь появилась в Лондоне, чтобы проведать отца. После десятичасового путешествия сначала на междугороднем автобусе, потом на пароме и наконец на поезде она еле держалась на ногах. Последнее наше воскресенье нельзя назвать идиллическим. Вечером, когда я провожал ее на вокзал, она призналась, что хочет положить конец нашим отношениям: так у нас хотя бы останутся светлые воспоминания. Я понял по ее глазам, что бороться бессмысленно, огонь погас. Она отдалилась от меня – и не только в географическом смысле. Вот, Уолтер, теперь вы все знаете, и я не понимаю, почему вы так глупо улыбаетесь.
– Просто так, – ответил мой спутник.
– Я вам рассказываю, как меня бросили, а вы смеетесь, и это просто так?
– Нет, вы рассказали мне чудесную историю, и, если бы я не проявил настойчивость, вы бы поклялись мне, что все это в прошлом и давно забыто, так?
– Естественно! Прошло пятнадцать лет, а история эта продолжалась всего два месяца. Я даже не уверен, что узнаю ее при встрече. А как же иначе?
– Вот именно – как? Тогда ответьте мне на один маленький вопрос: как вы сумели рассказать эту простенькую историю, погребенную под слоем лет, ни разу не назвав имени той девушки? С тех пор как я поведал вам о мисс Дженкинс, я чувствовал себя нелепым и смешным, а сейчас это чувство прошло, совсем прошло!
Наши соседки давно ушли, а мы этого даже не заметили. Помню, в тот вечер мы досидели до закрытия ресторана, прилично выпили, и я отказался от щедрого предложения Уолтера, так что мы оплатили счет пополам.
На следующий день мы оба приехали в Академию, страдая от невыносимой жажды, и получили письмо, где сообщалось, что нас допустили к конкурсу.
Уолтер так мучился от головной боли, что даже крик радости, который он испустил при этом известии, вышел каким-то жалким.
Париж
Кейра медленно повернула ключ. На последнем обороте замок обычно издавал оглушительный щелчок. Она закрыла дверь, стараясь не шуметь, и тихо, как кошка, прошла через коридор. В маленький кабинет сестры уже проник свет зари. На видном месте лежал конверт на имя Кейры с английским штемпелем. Сгорая от любопытства, она вскрыла конверт и вынула письмо, в котором ей сообщали, что, хотя она нарушила срок подачи документов, ее личное дело привлекло внимание членов отборочной комиссии. 28 числа текущего месяца ее ожидают в Лондоне, где она должна представить свои работы членам большого жюри Фонда Уолша.
– Что это за штука? – пробормотала она, засовывая письмо обратно в конверт.
В дверях появилась Жанна в ночной сорочке, с всклокоченными волосами. Она зевнула и потянулась:
– Как там Макс?
– Ты бы лучше легла, Жанна, еще совсем рано!
– Или поздно, это как посмотреть. Вечер удался?
– Нет, не очень.
– Тогда почему ты осталась у него на ночь?
– Я замерзла.
– Мерзкая зима!
– Ну ладно, Жанна, я пойду спать.
– У меня есть для тебя подарок.
– Подарок? – удивилась Кейра.
Жанна протянула сестре конверт.
– Что это?
– Открой – узнаешь.
Кейра обнаружила в конверте билет на поезд «Евростар» и оплаченный ордер на двухдневное проживание в отеле «Ридженси Инн».
– Это не четырехзвездочный отель, но он очарователен, Жером возил меня туда.
– И этот подарок связан с письмом, которое я только что прочла?
– Да, некоторым образом, но я решила продлить твое пребывание в Лондоне, чтобы ты могла насладиться городом. Тебе обязательно надо сходить в Музей естественной истории, новая галерея Тейт – волшебное зрелище, а еще ты должна сходить на бранч к Амулю, его ресторанчик находится на Формоза-стрит. Как мне там понравилось, так все мило, чудесная выпечка, салаты, цыпленок с лимоном…
– Жанна, сейчас шесть утра, цыпленок с лимоном – это, конечно, хорошо, но я не уверена, что…
– Ты мне скажешь спасибо или мне заставить тебя съесть этот билет?
– А ты тогда объясни мне, о чем идет речь в этом письме и что ты затеваешь за моей спиной, или я сам