– Что это ты на нас так смотришь? – спросила тетушка, утирая глаза.
– Да так, ничего… Скажи, а когда я вернусь в Лондон, вы будете обедать вдвоем за этим же столом и с удовольствием вспоминать нашу сегодняшнюю трапезу?
– А как же иначе! Что за глупый вопрос! – воскликнула тетя Элена.
– Да я подумал, почему бы вам, не дожидаясь моего отъезда, не воспользоваться такой прекрасной возможностью и не начать прямо сейчас.
– Твой сын, наверное, с непривычки перегрелся, – обратилась к маме Элена. – Я не понимаю ни слова из того, что он говорит.
– А я понимаю, – с улыбкой ответила мама. – И думаю, он кое в чем прав. Покончим с этими старыми историями и поговорим о будущем. У тебя есть какие-нибудь планы, Элена?
Тетушка внимательно посмотрела на нас, сначала на мать, потом на меня.
– В конце месяца я хочу перекрасить переднюю стену магазина, чтобы успеть до начала сезона, – заявила она на полном серьезе. – По-моему, голубой цвет совсем выгорел.
– Конечно, я тебе об этом тоже говорила. – И добавила, подмигнув мне. – Захватывающая тема, она очень заинтересует Адрианоса.
На сей раз Элена решила, что над ней потешаются, но я успокоил ее. И мы битых два часа обсуждали, в какой оттенок голубого ей следует покрасить фасад магазина. Мама даже лишила сиесты продавца красок, заставив его принести нам альбом образцов. И пока мы прикладывали его к стене в поисках наиболее подходящего варианта, я видел, как раз за разом озаряется лицо моей матери.
Прошли две недели, мы жили, повинуясь воле солнца, от которого я отвык, и приспосабливаясь к жаре, усиливавшейся день за днем. Стоял июнь, и на острове уже появились первые туристы.
Я помню то утро, словно оно было вчера. Наступила пятница, мама вошла в мою комнату; я читал, спрятавшись от зноя за закрытыми ставнями. Она встала напротив меня, скрестив руки на груди, и мне пришлось отложить книгу. Мать молча глядела на меня, причем как-то странно.
– Мам, что случилось?
– Ничего, – ответила она.
– Ты спустилась для того, чтобы посмотреть, как я читаю?
– Я принесла тебе чистое белье.
– Но у тебя в руках ничего нет!
– Должно быть, забыла где-то по дороге.
– Мама!
– Эдриен, с каких пор ты стал носить кулоны?
Когда мама называет меня Эдриеном, значит, ее что-то сильно тревожит.
– Не прикидывайся! – сердито проговорила она.
– Я даже не догадываюсь, о чем ты говоришь.
Мать бросила мрачный взгляд на ящик моего ночного столика.
– Я говорю о кулоне, который нашла у тебя в чемодане и положила вон туда.
Я выдвинул указанный ящик и увидел кулон, забытый Кейрой в моей лондонской квартире. Зачем я взял его с собой? Я и сам не знал.
– Мне его подарили.
– Тебе дарят украшения? К тому же очень неплохие. Довольно оригинальный подарок. И кто же проявил такую щедрость?
– Одна знакомая. Я здесь уже две недели, так почему ты только теперь заинтересовалась этим кулоном?
– Сначала расскажи о своей знакомой, которая дарит украшения мужчине. Может, тогда я и перестану интересоваться твоим кулоном.
– Не то чтобы это был подарок, она просто забыла у меня эту вещь.
– Тогда почему ты говоришь, что это подарок, если на самом деле это забытая вещь? Или ты забыл мне еще что-то сказать?
– Мам, к чему ты клонишь?
– Объясни мне, пожалуйста, кто этот молодчик, который только что сошел с афинского парома и теперь разгуливает по всему порту, как бы невзначай расспрашивая о тебе?
– Какой еще молодчик?!
– Ты теперь всегда будешь отвечать вопросом на вопрос? Знаешь, меня это раздражает.
– Понятия не имею, о ком ты говоришь.
– Ты не знаешь, чей это кулон, ты не можешь описать ту, что тебе его сначала подарила, а потом у тебя забыла, ты не имеешь понятия о том, что за Шерлок Холмс в шортах сейчас сидит в порту, пьет пятую кружку пива и расспрашивает о тебе каждого встречного. Мне уже в сотый раз звонят по этому поводу, и представь себе, мне нечего сказать!
– Шерлок Холмс в шортах?
– Да, в шортах из фланели, в клетчатых рубашке и кепке – только трубки не хватает!
– Уолтер!
– Выходит, ты его знаешь!
Я кое-как натянул рубашку и кинулся к двери, моля Бога, чтобы мой ослик не сжевал веревку, которой я привязал его к дереву перед домом. Эта скверная привычка появилась у него в начале недели: его тянуло погулять на соседском лугу и приударить за ослицей, которая, похоже, не отвечала ему взаимностью.
– Уолтер мой коллега. Мне и в голову не пришло, что он захочет нас навестить.
– Нас? Помилуй, я-то тут при чем?
Я растерялся: мать, обычно очень гостеприимная женщина, почему-то страшно рассердилась. Да еще отпустила мне вслед замечание, когда я уже закрывал за собой дверь: «Твоя бывшая жена тоже была твоей коллегой!»
Это и вправду оказался Уолтер, часом ранее приплывший на пароме из Афин. Он сидел на террасе кафе рядом с магазином Элены.
– Эдриен! – вскричал он, завидев меня.
– Что вы здесь делаете, Уолтер?
– Как я объяснил этому милому хозяину кафе, Академия без вас уже не та, мне вас очень не хватало, друг мой!
– Вы сообщили хозяину заведения, что вам меня не хватало, да?
– Конечно, ведь это сущая правда!
Я расхохотался. И зря, потому что Уолтер решил, что так я выражаю свою радость по поводу его прибытия, и, подогретый пятью, а то и шестью кружками пива, поднялся и заключил меня в объятия. Бросив взгляд поверх его плеча, я увидел тетю Элену: она названивала моей матери.
– Уолтер, я вас не ждал…
– Да я и сам не думал, что приеду сюда. Дождь все шел и шел с самого вашего отъезда, и конца ему не было видно. Меня утомила эта гризайль, кроме того, я нуждался в ваших советах, но об этом позже. Вот я и сказал себе: почему бы не провести несколько дней на солнце? Почему все куда-нибудь едут, а я сижу на месте? Я решил прислушаться к себе, а вскоре набрел на рекламу в витрине туристической фирмы – и вот я здесь.
– Вы надолго приехали?
– На недельку, не больше, и я не намерен навязывать вам свою особу, можете быть спокойны, мне есть где жить. Турфирма забронировала мне комнату в очаровательной маленькой гостинице, кажется, где-то неподалеку отсюда, не знаю точно, – выпалил он и протянул мне карточку предварительного заказа.
Я повел Уолтера по улицам старого города, проклиная тот день, когда я за завтраком неосторожно произнес название острова, где находится мое убежище.
– Какой чудесный край, Эдриен! Ваша родина поистине прекрасна! Белые стены, голубые ставни, море, и даже ослы просто очаровательны!
– Уолтер, сейчас сиеста, не могли бы вы говорить потише, на этих улочках такой резонанс!
– Конечно-конечно, – зашептал он.
– Можно, я дам вам совет? Наденьте, пожалуйста, что-нибудь другое.
Уолтер удивленно взглянул на меня снизу вверх.
– Что-то не так?
– Ладно, сейчас мы этим займемся – только чемодан занесем в гостиницу.
Мне было неведомо, что, пока мы с Уолтером искали ему на портовом базаре подходящую одежду, Элена позвонила маме и донесла, что мы с другом занимаемся шопингом.
Греки народ приветливый, и я не хотел портить их репутацию, а потому пригласил Уолтера поужинать со мной в городе. Я не забыл, что Уолтер нуждался в моих советах. Когда мы уселись на террасе ресторана, я спросил Уолтера, чем могу ему помочь.
– Вы разбираетесь в собаках? – спросил он.
И рассказал мне о короткой прогулке с мисс Дженкинс в Гайд-парке несколько недель назад.
– После той встречи многое изменилось, теперь, когда мы здороваемся, я спрашиваю, как поживает Оскар – так зовут ее бернскую овчарку, и всякий раз она заверяет меня, что он чувствует себя превосходно. Однако что касается наших с ней отношений, то тут все по-старому.
– Почему бы вам не пригласить ее на концерт или на представление в мюзик-холл? Еще есть Ковент-Гарден, так что самое трудное – сделать выбор.
– Очень здравая мысль. И как это она не пришла мне в голову?
Уолтер долго смотрел на море, потом вздохнул:
– Я, наверное, никогда на это не решусь!
– Наберитесь смелости и пригласите ее. Поверьте, она не останется равнодушной.
Уолтер опять уставился на море и снова испустил тяжкий вздох:
– А если она мне откажет?
В эту минуту появилась тетя Элена и встала как вкопанная прямо перед нами, ожидая, пока я представлю ей Уолтера. Уолтер пригласил ее присесть за наш столик. Элена не заставила себя просить и уселась быстрее, чем я успел подняться и подвинуть ей стул. Элена, бесспорно, обладала превосходным чувством юмора – если рядом не было моей мамы. Моя тетушка завладела инициативой и больше не выпускала ее из рук: она поведала Уолтеру всю свою жизнь – или почти всю. Мы засиделись в ресторане до самого закрытия. Я проводил моего друга в гостиницу, затем верхом на осле вернулся домой. Мама ждала меня в патио, начищая столовое серебро, – и это в час ночи!
На следующий день около четырех часов дня зазвонил телефон. Мама пришла за мной на террасу и с подозрительным видом сообщила, что со мной желает поговорить мой друг.
Уолтер предлагал прогуляться через пару часов. А я хотел дочитать книгу и пригласил его провести вечер у нас дома. Затем пошел за покупками и уговорился с Калибаносом, чтобы он забрал Уолтера из гостиницы и привез его к нам часов в девять. Мама ничего не возразила, лишь приготовила лишние приборы и позвала тетку прийти к нам сегодня на ужин. Похоже, ей вся эта затея не очень нравилась.
– Да что с тобой? – спросил я ее, помогая накрывать на стол.
Поставив тарелки, мама выпрямилась и скрестила руки на груди, что не предвещало ничего хорошего.
– Тебя не было два года, все это время ты почти не давал о себе знать, и единственный, кого ты счел нужным представить матери, – это твой несчастный Шерлок Холмс. Когда ты наконец станешь жить как нормальные люди?
– Все зависит от того, что считать нормальным.
– Единственное, о чем мне хотелось бы беспокоиться, так это о том, чтобы мои внуки не ушиблись и не поранились, гуляя среди скал.