Я все же дошла до конца дорожки и очень громко постучалась в дверь дома. Мамочка Вики открыла дверь, держа в руках кувшин с соком; лицо у нее было взволнованное.
— Что такое? — спросила она.
— Вы нас оставили и ушли, — сказала я.
— Что?
— Мы тоже участвовали в марше. Все остальные вошли сюда, а нас оставили. Случайно.
— Сомневаюсь, что так и было. — Она нахмурилась.
— Ладно, не беспокойтесь. Мы же пришли.
Я шагнула вперед, так что ей пришлось посторониться и пропустить меня, а Линда потащилась вслед за мной, глядя в пол. Все были в гостиной; мамочки сидели на диванах и креслах, а дети сгрудились у окна. Когда мы вошли, все мамочки оглянулись на нас. Мамочка Донны сказала:
— О, привет вам обеим.
А мамочка Вики сказала:
— Только что пришли.
А миссис Харольд сказала:
— Рада видеть вас, девочки; входите и угощайтесь чем-нибудь.
У мамочки Вики вид сделался такой, словно она сейчас закричит.
Это определенно была хорошая идея — прийти сюда. Мамочка Вики разложила на столе в углу кексы, сосиски в тесте и сэндвичи с солониной и расставила стаканы с лимонадом. Это было одно из лучших угощений, которые я когда-либо видела; оно было похоже на то, что когда-то устраивала мамочка Стивена на дни рождения Стивена и Сьюзен. Я неожиданно подумала, что если мамочка Стивена так и не перестанет горевать из-за его смерти, то она может никогда больше не устроить угощение в честь дня рождения Сьюзен. Никогда прежде не думала об этом. Это заставило меня очень сильно рассердиться. Я наложила на тарелку столько угощений, что мамочка Вики похлопала меня по плечу и сказала, чтобы я не была такой жадной, а потом мы с Линдой уселись на пол вместе с другими детьми и стали есть угощения и пить лимонад. Мамочка Стивена сидела на диване между мамочкой Вики и мамочкой Донны. Как раз тогда, когда я посмотрела на них, мамочка Вики погладила ее по руке и сказала:
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты такая стойкая!
— Да, — согласилась мамочка Донны, отставляя свою чашку так резко, что та едва не опрокинулась, и обнимая вытянутой рукой мамочку Стивена. — Бедная ты, бедная, какой же тяжелый день!
Мамочка Стивена кивнула и сказала:
— М-м-м, — и вид у нее был такой, словно она хочет ударить их.
Я понимала, что она чувствует. Когда с тобой случается что-то плохое, люди все время говорят «бедная» и «ты такая стойкая» и делают это для того, чтобы тебе стало лучше; но вместо этого тебе только становится хуже, потому что ты не хочешь быть бедной и стойкой, ты просто хочешь, чтобы это плохое с тобой не случалось. Так было, когда я оказалась единственной в четвертом классе, чьи мама и папа не пришли, чтобы посмотреть на выступление на сборе, и мисс Уайт сказала: «Твои папа и мама не будут присутствовать, Крисси? Бедная девочка!» — и я пнула ее по голени с такой силой, что на ее колготках появилась дыра. После этого она хотела не допустить меня к выступлению, но не могла этого сделать, потому что больше некому было произносить мои слова. И слова Линды.
Мамочки только-только занялись своим обычным сплетничаньем, когда мамочка Стивена издала булькающий вскрик, и все вокруг вдруг начали всплескивать руками. Я перегнулась через Донну, чтобы мне было лучше видно.
— Что случилось, Мэри? — спросила миссис Харольд.
— Это не он, — сказала мамочка Стивена.
— Кто — не он? — не поняла мамочка Вики.
— Не он, — повторила мамочка Стивена.
— Что ты имеешь в виду? — спросила мамочка Донны.
Мамочка Стивена наклонилась вперед и схватила газету с полки под кофейным столиком. Я поднялась на колени, чтобы мне было лучше видно, но дурацкие мамочки столпились вокруг нее тесным полукругом и загораживали обзор, так что мне пришлось встать и зайти с другой стороны, чтобы посмотреть. На первой странице газеты была фотография маленького мальчика, а над ней было напечатано:
СПУСТЯ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ НИКТО НЕ АРЕСТОВАН: ДУШИТЕЛЬ ДЕТЕЙ ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ.
Мамочка Стивена тыкала пальцем в страницу, но при этом отворачивала голову, уткнувшись подбородком в свое плечо. Вена на шее выпирала из-под кожи, как фиолетовый червяк.
— Это не он, — еще раз сказала она.
— О боже, это Роберт, — произнесла мамочка Роберта. Она приложила ладонь к груди и тяжело задышала. — Это мой Робби.
— Как они могли перепутать? — спросила мамочка Вики.
— Они были на фото вместе, — пояснила мамочка Роберта. — На школьном празднике. Вот, видите, рука Стивена. Все говорили, что они словно близнецы.
— Значит, они разрезали фото и взяли не того мальчика? — уточнила мамочка Донны.
— Ленивые свиньи, — сказала мамочка Вики. — Неужели так трудно было проверить?
— Наверное, торопились, — сказала миссис Харольд.
— Это мой Робби, — повторила мамочка Роберта.
Мамочка Стивена хлюпала носом. Она выронила газету, но пальцы ее были скрючены так, будто она по-прежнему держала ее, а слезы текли по щекам настоящими потоками. Я отошла к чайному столу, взяла маленький кекс и салфетку, вернулась обратно к дивану, где сидели мамочки, и протянула ей салфетку. Мамочки прекратили щебетать. Мамочка Стивена посмотрела на меня, взяла салфетку и прижала к лицу.
— Спасибо, — сказала она.
— Это было мило с твоей стороны, Крисси, — заметила миссис Харольд.
Все, похоже, были очень удивлены тем, что я сделала что-то милое. Я сунула кекс в рот целиком и попыталась проглотить, но он застрял. Мамочка Вики подошла и хлопнула меня по спине. Кекс выскочил у меня из горла, и я сплюнула его в ладонь — липкий, раздавленный в кашицу. Я протянула его ей и сказала:
— Больше не хочу.
— Ох, Крисси… — Она вздохнула, сморщив нос. — Отвратительно. Выброси в ведро.
И подтолкнула меня в сторону кухни. Мне не понравилось, что она назвала меня отвратительной. Я обошла ведро и сунула пережеванный кекс в щель между холодильником и плитой — просто для того, чтобы преподать урок мамочке Вики. Я слышала, как она в соседней комнате со звоном расставляет чайные чашки на блюдца.
— Честно говоря, — услышала я ее слова, — этому ребенку нужна хорошая порка.
Я знала, что она говорит обо мне, поэтому вернулась в гостиную.
— Нет, — сказала я.
— Что «нет», малышка? — спросила миссис Харольд.
— Мне не нужна хорошая порка.
— Ох, не думаю…
— Мне нужно совсем не это.
— Я думаю, что, наверное… — снова начала миссис Харольд.
— Никому не нужна порка.
— Конечно, ты…
— И вообще порка не бывает хорошей.
Мамочка Стивена встала, медленно и тяжело, как будто ее тело было горой мокрого песка, из которого она хотела построить замок. Все остальные мамочки всплескивали руками и чирикали, и я решила, что мне уже плевать на эти споры насчет хорошей порки. Я не думала, что мамочка Вики действительно стала бы пороть меня, даже если она думала, будто мне это нужно. Она слишком меня боялась. Большинство людей боялись — по крайней мере, немного. Именно так, как мне нравилось.
Кто-то сказал, что мамочке Стивена не следует идти домой одной, и все посмотрели на мамочку Бетти, потому что, когда мы шли маршем, она старательно всем показывала, будто это она присматривает за мамочкой Стивена. Мамочка Бетти заволновалась; наверное, потому, что знала: если она отведет мамочку Стивена домой, то не сможет поучаствовать в сплетнях, которые начнутся, как только мамочка Стивена выйдет за дверь. Я видела, как она подыскивает отмазки, чтобы не делать этого, но не смогла достаточно быстро ничего придумать, поэтому ей пришлось идти. Я подумала, что она, наверное, доведет мамочку Стивена до ворот ее дома, а потом бегом помчится обратно.
— Бедняжка, — сказала мамочка Донны, как только они вышли за дверь. — И как только такое могло случиться?
— Они спутали его с моим Робби, именно с ним, — охнула мамочка Роберта.
— С ума сойти, да? — произнесла мамочка Вики. — Когда поймают того, кто это сделал, надо убедиться, что они опубликуют именно его фото. А не спутают его с каким-нибудь другим убийцей.
— Она так исхудала, — заметила миссис Харольд.
— Исхудала, — согласилась мамочка Вики. — Я приносила ей жаркое, но она, наверное, даже не притронулась.
— Да, — сказала мамочка Донны, — я приносила ей пастуший пирог[14], и запеканку с курицей, и кофейный кекс, и еще суп, который можно замораживать…
— О-о, — протянула мамочка Вики. — Как много! Так мило с твоей стороны.
— Я не приносила никакой еды, но Робби нарисовал для нее красивую картинку, и я отнесла ей, — сказала мамочка Роберта.
— Правда? — спросила мамочка Вики.
— Да, — подтвердила мамочка Роберта. — Понимаешь, я подумала, что именно это ей и нужно.
Я подумала, что если твой ребенок умер, то рисунок другого ребенка, который не умер, — это на самом деле совсем не то, что тебе нужно. Но у меня ведь не было никаких детей, так что я не могла знать этого точно.
— Когда я была в их доме, так ужасно пахло, — заметила миссис Харольд. — Прямо воняло тухлятиной. Я сказала ей: «Мэри, может, позволишь мне прибраться здесь?» — но она не разрешила. Даже не пустила меня на кухню, чтобы сделать для нее чай.
— А они продолжают расспрашивать детей, вы знаете? — произнесла мамочка Вики секретным голосом. Она дернула головой в нашу сторону, на тот случай если остальные мамочки забыли, кто такие дети. Линда и Вики выдували через соломинки пузыри в свой лимонад и смеялись, и я притворилась, будто тоже это делаю, чтобы мамочки не поняли, что я подслушиваю. — На днях они приходили поговорить с Гарри. С Гарри! «Вы знаете, что ему всего пять лет?» — спросила я их.
— И к Донне приходили тоже, — подхватила мамочка Донны. — Сегодня утром. Кажется, они решили, будто она могла видеть его в то утро, но я не знаю, почему. Я отправила их прочь, не стала с ними церемониться — а с чего бы? «Мы все те выходные провели у моей мамы, — сказала я им. — Донна не могла ничего видеть».