— Идем, — сказала Молли и потянула меня к главной улице. Вдали темнело море, серое по сравнению с яркими цветами парка аттракционов.
— Ты хочешь туда?
— В парк? — переспросила она.
— Да.
Молли захлопала в ладоши и запрыгала на носочках.
— Да! Я хочу на спиральную горку!
Операторы аттракционов, похоже, были изумлены тем, что к ним кто-то пришел, и смотрели на Молли так, словно она могла оказаться миражом, — пока не запрыгнула на «Автодром» с такой силой, что все сооружение зашаталось. Потом она помчалась к спиральной горке и замахала мне рукой, чтобы я подошла и заплатила. Когда я протянула оператору монету в пятьдесят пенсов, он покачал головой.
— Она слишком маленькая, чтобы кататься в одиночку. Вы должны пойти с ней. Цена — фунт за двоих. На три заезда.
Молли приложила ладони к моему животу и слегка похлопала.
— Идем, идем, — поторопила она. — Тебе понравится. Это очень весело!
Я дала оператору еще одну монету, и он протянул нам коврик с сиденьем и ручками. Молли уже скрылась наверху, на шаткой винтовой лесенке. Ступени были сделаны из металлической сетки, и когда я смотрела сквозь них вниз, мне становилось нехорошо. Пока добралась до верха, сплетенный из джутового волокна коврик поцарапал мне лодыжку. Молли ждала, подпрыгивая и извиваясь, словно хотела в туалет. Потом показала мне, как укладывать коврик на спуск, куда садиться и куда ставить ноги.
— А теперь жди, — строго сказала она. — Пока не отталкивайся, мне тоже нужно залезть. Так что пока не скатывайся. Хорошо?
Молли втиснулась между моими ногами и прижалась спиной к груди. Она казалась очень теплой, очень живой — существо из крови, кожи и нервов. Это не соответствовало тому, что я видела на рентгеновском снимке: черная пустота вокруг костей.
— Так, секунду. Ты должна сместить попу вперед, и тогда мы поедем, — сказала Молли. От восторга ей приходилось делать паузы между словами, чтобы вдохнуть. — Поедем очень быстро. Но ты не бойся. Я знаю, как это делать, и присмотрю за тобой.
Она взялась за веревочные ручки рядом с моими руками и крикнула:
— Поехали!
И мы помчались по спирали к земле — ветер в лицо, соль на щеках, и никакой возможности думать, кричать или плакать.
Мы прокатились со спиральной горки девять раз, а потом повелитель аттракциона сказал, что мы получаем еще три заезда бесплатно — «видно же, как сильно ей это нравится». Пришлось придержать Молли за пальто, чтобы она не бросилась целовать его. Мне же хотелось ему врезать. Парк аттракционов пах репчатым луком и бензином, и мне казалось, что лицо у меня зелено от дурноты.
Двенадцати заездов оказалось достаточно даже для Молли, и когда я отдала ей свои последние фунтовые монеты, она потратила их у прилавка с «Гарантированным выигрышем» и на облако розовой сахарной ваты. Мы взяли ее «гарантированный выигрыш» (синее плюшевое животное непонятного вида) и сахарную вату на пляж, где сидели на мокром песке, и сырость просачивалась нам под ягодицы. Эта сырость в сочетании со звуком прибоя создавала у меня впечатление, будто все вокруг жидкое.
— Я отнесу эту игрушку на «покажи-и-расскажи», — заявила Молли. Сахарная вата оставила липкое кольцо вокруг ее рта.
— Да?
— Да. Не хочу приносить туда что-то из другого места. Хочу что-то отсюда. Мне здесь больше нравится.
— Хорошо, — сказала я.
Игрушка выглядела уродливо, но мне приятно было думать о том, как она будет лежать на подушке Молли в ее новом доме. Еще один способ продлить время до того момента, как дочь забудет меня.
— А теперь пойдем домой? — спросила она.
— Нет, — ответила я.
— А куда?
— Нам нужно пойти и поговорить с Сашей.
Молли вздохнула и вытерла рот рукавом. Волоконца шерсти от пальто налипли на ее губы, и я подумала, что сейчас, наверное, в мире нет другого такого липкого ребенка и нет другого человека, к кому я прилипла бы столь неразделимо.
Я встала и протянула руку. Молли долго смотрела на нее.
— Идем, — сказала я и шире расставила пальцы. — Нам пора.
У секретарши в приемной службы опеки были каштановые волосы и карие глаза; коричневый джемпер доходил до самого подбородка. Прямо какой-то пирог из грязи. Когда мы подошли ближе, она схватила телефонную трубку и резко развернулась от стола во вращающемся кресле, и я услышала, как она говорит в телефон:
— Да, да, только что вошли.
Когда секретарша снова повернулась к нам, щеки ее горели, а стеклышки очков запотели понизу. Я подумала, что наш приход, должно быть, самое волнительное, что случилось с ней, с тех пор как она нашла джемпер точно под цвет волос и глаз.
— Мы пришли побеседовать с Сашей, — сказала я, старясь подавить дрожь в голосе.
Грязевой Пирог пискнула нам что-то насчет «присесть». В освещенном люминесцентными лампами вестибюле липкость Молли выглядела недопустимой, и я отвела ее в туалет вымыть лицо и руки.
— Я хочу есть, — сказала она, умываясь.
— Ты только что ела сахарную вату, — напомнила я.
— Но это не еда. Просто вата.
— Ну, мне нечего сейчас дать тебе поесть. Придется подождать.
— Плохо.
— Знаю. Извини.
— Ладно, я тебя прощаю.
Мы только уселись возле стойки, когда Саша прошла через вращающуюся дверь. Бейджик на ленте постукивал по пуговицам кардигана. Волосы торчали в странном беспорядке: половина забрана в «конский хвост», половина выбилась из него.
— Джулия, — произнесла Саша. — Очень рада, что вы здесь.
Она коснулась моего плеча и наклонилась, собираясь поговорить со мной так, чтобы Молли не слышала. Та с готовностью обежала меня и встала между нами, чтобы уж точно все расслышать. Саша посмотрела на нее, точно желая врезать.
— Джулия, я думаю, будет лучше, если мы отправим Молли в одну из семейных комнат. Тогда мы сможем спокойно побеседовать. Хорошо? Попрошу коллегу посидеть с ней.
Я кивнула. Не хотела плакать, однако слезы подступали к горлу. Саша выпрямилась и коснулась руки Молли.
— Пойдем. Эди ждет тебя. Не знакома с Эди? Думаю, ей пригодится твоя помощь с головоломкой. И, кажется, у нее есть печенье.
Я тащилась следом за ними, чувствуя себя лишней. Саша остановилась, постучала в дверь и открыла.
— Входи, Молли, — сказала она. — Мне просто нужно немного поболтать с твоей мамой в другой комнате. Эди позовет нас, если тебе что-нибудь будет нужно.
— Погодите, — произнесла я.
Обе посмотрели на меня, и я посочувствовала Саше: она хотела сказать мне то, чего Молли не должна была слышать, в то время как Молли была рядом и ужасно хотела ее услышать.
— Увижу ли я ее снова? — спросила я.
— Увидишь кого? — переспросила Молли.
— Никого, — ответила я.
Саша коснулась моего плеча, и я задумалась о том, сколько времени она тратит, каждый день дотрагиваясь до людских плеч.
— Конечно, увидите, — сказала она. — Это не… мы просто… Давайте оставим ее здесь с Эди, хорошо? А сами пойдем и поговорим. Конечно же, вы увидите ее снова.
Я коротко кивнула. Не знала, как долго еще смогу сдерживать слезы, но не хотела, чтобы Молли видела их.
— Входи, Молли, — продолжила Саша. — Похоже, тут есть шоколадное печенье. А мы скоро придем.
Она закрыла дверь и пошла дальше по коридору, вверх по лестнице, в большую комнату, в середине которой стоял стол и стулья. Я села на один из стульев, а Саша устроилась напротив, но потом передумала и пересела во главу стола, и наши колени почти соприкасались. Она пробормотала что-то о холоде, встала и некоторое время сидела на корточках перед переносным обогревателем. Он щелкнул, скрипнул и стал дуть теплым воздухом мне на ноги. В комнате вовсе не было холодно. Саша просто тянула время.
— Итак, — сказала она, снова сев на стул. — Ладно… Итак, полиция знает, что вы здесь. Ваша надзорный офицер… Она собирается приехать и поговорить с вами. Наверное, приедет вместе с коллегой.
— Ясно.
— Нам, конечно же, пришлось сообщить, что вы увезли Молли. Из-за того, что она под судебным постановлением. Нам приходится сообщать, если случается нечто подобное.
— Ясно.
Некоторое время мы обе молчали, потом Саша резко откинулась на спинку стула и вскинула обе руки.
— Мать вашу за ногу, Джулия, — произнесла она. — Зачем?
Я никогда раньше не слышала, чтобы социальные работники ругались. Думала, что им не позволено. Бумажный платок у меня в руках промок от соплей, и я тянула его, пока он не порвался.
— Вы собираетесь забрать ее, — произнесла я.
— Что?
— Cобираетесь забрать ее. Та встреча… Вы ее забираете.
— Вы имеете в виду ту встречу, которую я назначала вам на вчера?
— Да.
— Вы подумали, будто эта встреча назначена для того, чтобы сказать вам, что мы забираем у вас Молли?
— Да.
— Но почему? Зачем нам это делать?
— Из-за ее запястья. Конечно же.
Я видела, что Саше снова хочется выругаться, но она прижала к губам пальцы, потом запустила в волосы и стала их перебирать. Я подумала, что она, должно быть, делает это постоянно, вот почему так много прядей выбилось из ее «конского хвоста».
— Ясно. Я поняла, — сказала Саша, делая размеренные вдохи. — Да, я хотела перемолвиться с вами парой слов по поводу этого несчастного случая. Мы должны следить за такими происшествиями. Именно ради этого Молли находится под судебным постановлением. Но в основном я просто хотела убедиться, что вы не очень расстроены. Потому что мы все понимаем — это был именно несчастный случай. Случайность.
— О… — произнесла я.
— Чтобы прояснить ситуацию: мы и не хотели забирать Молли у вас. Никогда. Ни разу за все время, что мы вас знаем. Просто если ребенок находится на попечении социальных служб, нам сообщают обо всех визитах в больницу. Стандартная процедура. Но если мы будем забирать каждого ребенка с переломом, в стране просто не останется почти ни одной семьи, которой это не коснется.
— Другие семьи — не я.