Грейсон уткнулся лицом в полотенце.
Это был просто сон, но мне стало невероятно жаль беднягу. Я наклонилась вперёд и похлопала его по плечу.
— Эй! Это ведь всего лишь игра! — попыталась утешить я Грейсона.
Очень медленно он поднял голову и обернулся ко мне.
— Это не всего лишь игра, — сказал он. — Это та самая игра. И я её испортил!
— Ну, в общем… — Он был прав. Грейсон испортил сегодняшний матч на все сто процентов. — Это всё-таки обыкновенная игра двух школьных команд.
— На которой я подкачал, — его взгляд блуждал вдоль прохода. — Ясное дело, ты тоже должна была это видеть. И Эмили — она вообще отвернулась, так сильно меня стыдится.
— Вот корова, — неожиданно сказала я, проследив за его взглядом. — Это которая из них? Вон та, с тёмными волосами и в синем свитере, сидит рядом с Флоранс?
Я запнулась.
— Неужели это Генри спускается по лестнице? Погоди-ка! — я снова развернулась к игровому полю. Там Генри как раз пасовал Джасперу. Я опять перевела взгляд на лестницу. Нет, ошибки быть не могло, Генри приветственно помахал мне сверху. — Грейсон! Может, у Генри есть брат-близнец?
Но Грейсон снова уткнулся в полотенце и больше меня не слышал. Или притворялся, что не слышит.
Я опять перевела взгляд с Генри в баскетбольной майке на Генри в джинсах и футболке, который целенаправленно спускался ко мне, повернула голову в другую сторону, потом опять поглядела на первого Генри, затем снова на второго… и пожала плечами. В сущности, это ведь сон, тут нельзя всё воспринимать буквально.
— Простите, вы не могли бы подвинуться? Спасибо, — Генри протиснулся сквозь толпу и уселся во втором ряду прямо за мной. — Привет, сырная девочка. Как тебе игра?
— Как сказать… Вы проигрываете, — произнесла я будничным тоном, словно ничего особенного в раздвоившемся Генри не было. — И хватит уже называть меня сырной девочкой.
Генри поглядел на то, как его клон забивает трёхочковый, и одобрительно присвистнул.
— Да я неплохо играю! — он подался далеко вперёд, так что его голова оказалась почти на одном уровне с моей. Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Отличное упражнение, тренировка перед реальной жизнью.
— Договорились, сырная девочка. Тогда я буду называть тебя Лив, — Генри говорил тихим низким голосом прямо мне в ухо. — Могу предположить, что это Грейсон всё испортил?
Тут Грейсон поднял голову. Кажется, слух у него был как у рыси.
— Я испортил совершенно всё, — подтвердил он. — Я разочаровал тренера и команду, и тебя… и Эмили, и Флоранс, и своего отца, и… Послушай только, что они кричат!
Болельщики второй команды до сих пор скандировали его имя: «Спенсер — неудачник, бросай баскетбол, смотри в задачник!» и «Хватит, „Флеймс“, идите в баню, Спенсер сдал вас с потрохами!».
Грейсон стал совсем бледным.
— Какие дурацкие рифмы, — сказала я.
Генри кивнул.
— Стихотворный размер вообще не совпадает. Идиоты.
Грейсона этот факт, казалось, нисколечко не утешил. Он снова опустил голову. Я даже заподозрила, что он тайком пустил слезу.
— К сожалению, он часто видит такие сны, — сочувственно произнёс Генри.
— Какие? Что он ревёт в кулачок?
— Что он сдаёт на поле, мы из-за него проигрываем и все от него отворачиваются.
— А такое уже когда-нибудь происходило? Наяву?
Генри отрицательно помотал головой.
— Никогда! В каждой игре Грейсон показывает себя отличным игроком. Даже когда он ушиб плечо в прошлом сезоне, всё равно продолжал играть и принёс нам ещё восемь очков. А что ты здесь делаешь, кстати говоря?
Последний вопрос прозвучал так неожиданно, что я не успела как следует продумать свой ответ.
— Ну, я хотела посмотреть на игру, что же ещё? — Под его испытующим взглядом мне стало немного не по себе.
Генри широко улыбнулся.
— Босиком и в ночной рубашке? А что это на тебе, неужели опять одежда Грейсона? Я же ему сказал, что он должен забрать у тебя этот свитер как можно быстрее. Чуть великоват, мне кажется.
— Зато тебя тут двое — чуть многовато, мне кажется, — ответила я в его же ехидной манере. Но в душе я сейчас злилась на саму себя. Могла бы действительно надеть что-нибудь поприличнее. Ночнушка была старой и страшной, а в натянутом поверх неё свитере Грейсона я, наверное, выглядела так, будто сбежала из психушки. Хотя ещё не поздно всё изменить, ведь это, в сущности, всего лишь сон. Я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться, а когда открыла их снова, на мне были джинсы, кроссовки и красная футболка с надписью «Меня защищают три невидимых ниндзя». Кроме того, ресницы были чуть подкрашены, а на губах — блеск.
Работает, что ни говори.
— Да, ты шаришь, — сказал Генри и встал. — Или я. Как посмотреть.
Он склонил голову набок и внимательно оглядел меня с ног до головы.
— Может, пройдёмся?
— Но мы ведь не можем бросить бедного Грейсона в такой беде.
Только не сейчас, когда болельщики «Джабс Флеймс» тоже присоединились к уничижительным речёвкам противников: «Плохо, плохо, Спенсер хуже всех!» или «Кто Спенсеру доверяет, всё на свете потеряет!». На самом последнем верхнем ряду стояла старая дама с седыми кудрями в костюме от «Шанель» и кричала:
— Грейсон Эрнест Теодор Спенсер, я очень разочарована!
При этом она яростно чертила в воздухе круги кончиком своего зонта.
Генри переступил через одну скамейку и потрепал Грейсона по плечу.
— Эй, дружище, возьми себя в руки. Это всего лишь кошмарный сон.
Грейсон отнял руки от лица.
— Можно и так сказать, — пробормотал он.
— Нет же, честное слово. Ты просто спишь, и всё это тебе снится. Или ты действительно думаешь что Тейлор Смит из «Шершней» сможет провернуть такой умопомрачительный слэм-данк?[9] Да погляди же ты.
— Хм, — с сомнением протянул Грейсон. — В игре иногда баскетболисты превосходят самих себя…
— Но это ведь Тейлор Смит! Не в ближайшую сотню лет! — Генри снова встал. — Сделай одолжение, посмотри какой-нибудь другой сон. Хороший! Только погоди, пока мы выйдем, ладно?
Грейсон неуверенно поглядел на нас.
— Это действительно сон?
— Ну ясное дело, — подтвердила я. — Думаешь, два Генри — это нормально?
— Твоя правда, — отозвался Грейсон. — Что-то тут не так.
— Пойдём! — Генри взял меня за руку. — Нам пора уходить, Лив.
— Грейсон может пойти с нами.
Моё сердце забилось быстрее, но я не понимала почему.
— Ни в коем случае, — Грейсон покачал головой. — Я же не предатель! Ни за что на свете не оставлю команду в беде! Это был бы трусливый и бесчестный поступок.
— Но, Грейсон, ведь того, что здесь происходит, на самом деле нет!
Пришлось прокричать последнюю фразу через плечо, потому что Генри уже тащил меня вверх по лестнице и нужно было перекрикивать страшный шум, царивший в зале.
— Грейсон и без нас отлично справится, — заверил меня Генри.
— Но… такое впечатление, что они его сейчас растерзают.
Мы добрались уже до двери Грейсона, и я снова обернулась.
— Ты только послушай!
— Я не глухой.
— Сожжём предателя дотла, пусть пронзит его стрела, — скандировала толпа, пока Генри распахивал дверь и подталкивал меня к порогу. Я переступила через него и оказалась в коридоре, дверь за нами захлопнулась, и оглушительный ор спортивного зала вмиг прервался.
— Ты, я вижу, настоящий друг, — укоризненно произнесла я.
— А ты всё ещё здесь.
Я не поняла, кому были адресованы эти слова — мне или Страшиле Фредди, который расправил крылья и нахохлился.
— Сюда войдёт лишь тот, кто три раза назовёт моё имя задом наперёд.
— Да-да, может, в следующий раз, толстячок, — сказал Генри. Кажется, он забыл отпустить мою руку, и я решила ему об этом не напоминать. Пока что. Идти так было очень приятно.
Я смущённо оглядела Генри со стороны. Освещение в этом коридоре напоминало летний вечер, когда солнце уже скрылось за горизонтом: не светло, но ещё не совсем стемнело. Я не обнаружила ни одного окна и ни одной лампы, поэтому было непонятно, откуда проходит свет. Как бы там ни было, Генри такое освещение очень шло. Надеюсь, мне тоже, потому что он снова принялся меня разглядывать.
— Ты всё ещё здесь, — снова сказал он.
— Это хорошо или плохо? Может, нам надо всё же вернуться и помочь бедняге Грейсону?
— Не волнуйся ты за него. С ним всё в порядке. Завтра утром он даже не вспомнит, что ему снилось.
— А мы?
— Это я и пытаюсь выяснить, — Генри улыбнулся мне. — Может, немного пройдёмся?
— Мы этим и занимаемся.
Да, так оно и было. Мы шагали дальше по коридору. Держась за руки. Совершенно новый для меня опыт как во сне, так и наяву. Неплохо было бы продлить эту часть сновидения ещё хотя бы чуть-чуть.
— Надеюсь, из-за угла не выпрыгнет сейчас Лотти с топором, — пробормотала я.
— Что-что?
— Да так, ничего.
Сейчас я заметила, что коридор разветвляется на множество ходов, коридоров с новыми дверями, каждый из которых уходит в бесконечность. Мы давно уже должны были дойти до моей двери, но она, наверное, снова переместилась.
— Если только что мы были внутри сна Грейсона, то в чьём сне мы находимся сейчас?
— Интересный вопрос, — сказал Генри. Мне показалось, что на этом он и остановится. Но тут Генри добавил: — Вариантов два — либо я сейчас вижу во сне тебя, либо… — он снова замолчал.
— Либо это мой сон и я вижу в нём тебя.
Какой милый сон. Я улыбнулась.
— Знаешь, а я ведь ещё ни разу не держалась ни с кем за руки.
Генри остановился и недоверчиво поднял бровь.
— Что, правда?
— Ага.
В его голосе чувствовалось такое удивление, что я поспешно добавила:
— Но зато я целовалась и обнималась. Очень часто.
По крайней мере, во сне. Однажды (и за это мне было стыдно до сих пор), с Джастином Бибером. Мой реальный опыт можно было пересчитать на пальцах одной руки. Точнее, на двух пальцах.