Браг ухмыльнулся и снова подхватил игральные кости.
«Вот это жизнь!» — решил он. Фронтовые ужасы Фортис, смятение и постоянное ожидание гибели остались далеко. Теперь Брага окружала дымка игорного заведения на задворках холодной зоны. Вокруг хорошие друзья, красотки в нужном количестве и целая ночь азартных игр.
За спиной неожиданно вырос Варл. Он хотел дружески похлопать Брага по плечу, но удар оказался сильным и довольно болезненным. Варл все еще не привык к аугметической руке, которую ему пересадили на Фортис.
— Игра подождет, Браг. Есть работенка.
Браг и Ларкин поцеловали на прощание своих накрашенных подруг, и Варл вывел гвардейцев через черный ход к грузовой аппарели. Там уже суетились Сат, Мелир, Мирин, Каффран, Куралл, Колл, Бару, Маколл, Раглон — два десятка танитцев.
— Чего творится-то? — озадаченно спросил Браг.
Мелир указал на побитый серый фургон. Корбек, Роун и Фейгор как раз выгружали ящики с выпивкой и куревом.
— Полковник привез нам кое-что вкусненькое, храни Император его танитскую душу.
— Здорово, — облизнулся Браг. Ему показалось, что Роун и Корбек вели себя как-то… нервно. Перехватив его взгляд, полковник улыбнулся.
— Тащите всех сюда! — весело крикнул он. — У нас сегодня праздник, парни! За Танит! И за нас!
Его слова мгновенно подхватила волна радостных криков и аплодисментов. Варл тем временем запрыгнул в кузов и ловко вскрыл один из ящиков посеребренным ножом. Он уже начал раздавать бутылки собравшимся гвардейцам, когда до него донесся крик.
— Эй, глядите! — Раглон указывал куда-то в темноту. — Кто-то едет!
Из ночи на полной скорости вырвался тяжелый штабной автомобиль и резко затормозил возле грузовика Корбека. Распахнулась дверь, и перед гвардейцами предстал комиссар Гаунт. Он немедленно окунулся в радостные приветствия, кто-то вручил ему бутылку. Комиссар без колебаний сорвал пробку, от души хлебнул из горла и кивнул куда-то во мрак:
— Парни, я хочу попросить вас об одолжении…
Майор Брохусс подался вперед, пытаясь разглядеть добычу сквозь мельтешение дворников по стеклу.
— Все, попался. Вон там остановился, давай за ним! — Брохусс размял пальцы в предвкушении драки и взвесил в руках дубинку.
Потом он разглядел толпу веселых танитцев возле бара. Сотня… две сотни.
— Мать твою… — только и смог выговорить он.
К рассвету бар почти опустел. Ибрам Гаунт прикончил последний стакан и бросил взгляд на Бленнера, мирно спящего лицом на барной стойке. Комиссар достал кристалл из внутреннего кармана и подбросил его на ладони. Раз, другой.
Корбек появился без предупреждения.
— Долгая ночь, да, комиссар?
Гаунт поймал кристалл и крепко сжал в кулаке. Только тогда он поднял взгляд.
— Может статься, что самая долгая в жизни, Колм. Слышал, вы там повеселились.
— Да, Роун, как всегда, поспособствовал. Расскажу, тебе понравится история. Кстати, а сам не хочешь поделиться своей?
— Давай я тебя лучше угощу, — улыбнулся Гаунт, оглядев пустой бар. — И я обязательно все тебе расскажу. Но не сейчас. Когда придет время. Ты верен своему долгу, Колм Корбек?
— Я готов отдать жизнь во имя Императора, — без промедления ответил полковник. Только на лице мелькнула почти детская обида.
— Как и я. Нам выпала тяжелая дорога, Колм. Но пока я могу рассчитывать на тебя, я верю.
Корбек молча поднял бокал. Гаунт с готовностью поднес свой. Раздался тихий звон.
— Первый и последний! — провозгласил полковник.
На лице Гаунта мелькнула улыбка.
— Первый и единственный.
Их особняк стоял на самой вершине Пика Резиды, и колоннады галерей поднимались над величественными водопадами. Небо разворачивалось необъятной золотой далью вплоть до самого заката, когда эта сверкающая бесконечность тонула в алом пламени. Каждый вечер двор наполняли своей неспешной кутерьмой светлячки, насытившиеся за день пыльцой. Ибрам воображал, что это вовсе не жуки, а навигаторы в Эмпирее, прокладывающие путь среди таинственных ужасов варпа.
Он часто играл на веранде, и она словно плыла над туманами. Где-то там серебристые ленты водопадов срывались в темноту восьми километров Северного Ущелья. Иногда с веранды можно было разглядеть имперские боевые корабли и патрульные катера, взлетающие или заходящие на посадку в огромном космопорту Ланатрийских Полей. Это было так далеко, что Ибраму они напоминали светлячков в темноте вечернего неба.
Каждый раз он указывал на такой корабль и объявлял, что на нем летит папа.
И его нянька, и старый гувернер Бентлай все время поправляли мальчика. У них совсем не было воображения. А у Бентлая не было даже рук. Раз за разом он поднимал свою жужжащую аугметическую конечность к небу и терпеливо разъяснял: если бы отец Ибрама вернулся домой, им сообщили бы заранее.
Выдумывать, как Ибрам, умел только повар из кухонного крыла по имени Орик. Он часто брал ребенка своими сильными руками и поднимал высоко к небу, чтобы тот мог разглядеть каждый корабль и транспортный челнок. Когда-то дядя Дерций подарил Ибраму макет имперского линкора, который он вырезал из куска пластина. Повиснув на руках Орика, Ибрам размахивал игрушкой в воздухе. Воображал, что его корабль сражается с далекими огоньками.
На плече Орика была вытатуирована молния, которая всегда восхищала мальчика.
— Имперская Гвардия, — пояснял повар. — Восемь лет в Третьем Янтийском. Знак большого почета.
Больше он ничего об этом не рассказывал. После того как он опускал мальчика и возвращался к работе, Ибрам гадал, почему из-под поварского фартука слышно механическое жужжание. Прямо как у гувернера, когда тот шевелит руками.
В тот вечер дядя Дерций приехал без предупреждения.
Орик как раз играл с Ибрамом на веранде и даже вырезал ему из дерева новый фрегат. Услышав голос Дерция, Ибрам что было духу помчался в гостиную. Он метеором врезался в дядю и крепко прижался к его ногам.
— Ибрам! Ибрам! Надо же, какой силач! Так рад видеть дядю, да?
Одетый в красивую лиловую униформу янтийских полков, дядя Дерций казался великаном. Он улыбнулся мальчику, но в глазах не было веселья. Тем временем в комнату заглянул Орик и извинился.
— Я вернусь на кухню, — объявил он.
Тогда дядя Дерций сделал нечто странное: он подошел к Орику, и они дружески обнялись.
— Рад тебя видеть, старина!
— И я рад, сэр. Сколько воды утекло.
— Ты привез мне игрушку, дядя? — встрял Ибрам, выбравшись из рук обеспокоенной няни.
— Разве я тебя обману? — улыбнулся Дерций, снял с левого мизинца перстень и потянул к себе Ибрама. — Смотри. Знаешь, что это?
— Колечко!
— Правильно! Но тут есть еще кое-что. — Он слегка повернул рамку печатки, разбудив короткий лучик лазера в центре. — А это знаешь что?
Ибрам мотнул головой.
— Это ключ. Офицерам вроде меня нужно открывать секретные посылки. Секретные приказы, закрытые кодами, понимаешь?
— Да, папа рассказывал! Коды бывают всякие разные, «уровень доступа» называется.
— Точно. Бывают коды-слова: «Пантера», «Эскулис», «Криптокс». А еще есть старые коды-цвета: Бирюзовый, потом Багряный, потом еще много, и на самом верху — Пурпурный, Обсидиан и Вермильон. Генералам — таким, как я, — дают специальные кольца, чтобы мы могли открывать эти коды.
— А у папы тоже такое есть?
Минутное молчание.
— Ну конечно.
— А папа приедет домой? Он с тобой приехал?
— Послушай, Ибрам, так вышло…
Мальчик тем временем разглядывал кольцо.
— Можно мне оставить его, дядя Дерций? Это ведь мое?
Ибрам оторвал взгляд от перстня и понял, что все как-то странно смотрят на него.
— Я не украл! — тут же заявил он.
— Ну конечно, ты можешь оставить его. Оно теперь твое… — Дерций присел на корточки рядом с Ибрамом и тяжело посмотрел ему в глаза. — Пожалуйста, послушай меня, Ибрам. Мне нужно кое-что тебе рассказать… о твоем отце.
ЧАСТЬ ПЯТАЯЭмпирей
Гаунт говорил с Ферейдом. Они сидели возле костра, разведенного в бочке. Вокруг — рваные тени разбитого особняка, затерянного в демилитаризованной зоне огромного города на Пашене 9–60. Ферейд был одет в костюм из красной шерсти, какой обычно носили пашенские фермеры. Он рассказывал о своей работе. Как всегда, намеками. Он любил дразнить своего друга-комиссара всякими недомолвками о своих шпионских делах. Странная парочка — комиссар и разведчик Империума. Один — высокий, статный блондин, другой — низкий, темноволосый и неприметный. С тех пор как ветры войны свели их, они оставались верными друзьями, пусть и были непохожи во всем — от работы до происхождения.
Разведгруппа Ферейда работала под прикрытием среди ферм Пашена. Им удалось раскрыть еретическую секту Хаоса, в сети которой попали офицеры Флота. Получив информацию от Ферейда, командование Имперского Флота сгоряча приняло решение нанести удар. Операция закончилась провалом. Открытое столкновение привело к войне, и на Пашен высадились силы Имперской Гвардии. По стечению обстоятельств один из рейдов гирканцев свел Гаунта со спасенным из плена Ферейдом. Совместными усилиями им удалось ликвидировать главу восстания барона Силага.
Верность и предательство — разговор все больше уходил в это русло. Ферейд рассказывал о том, что только имперская тайная разведка способна контролировать все частные дела высших офицеров Империума. Гаунту было тяжело слушать его, потому что в неверном свете костра лицо агента вдруг казалось лицом Октара, Дерция или отца…
Услышав тяжелый вздох, Гаунт понял, что просто спит. Попрощавшись с другом, он нехотя открыл глаза.
В тесной комнате с низким сводчатым потолком воздух был спертым. Световые пластины, которые Гаунт перед сном поставил на самую низкую мощность, давали мало света. Комиссар поднялся с койки и начал одеваться. Его вещи лежали на тех же местах, где он бросил их вчера: брюки, форменная рубашка, сапоги, короткий кожаный китель с высоким воротником, украшенным имперскими орлами. Кобура пустовала — пассажирам имперских кораблей не позволялось носить огнестрельное оружие, и сканирующие поля следили за исполнением этого правила. Гаунт взял единственное оставшееся оружие — танитский кинжал.