опровождаемый грохотом падения мебели, хлопком двери и быстрыми шагами, заставил Гюнтера действовать немедленно и стремительно.
Он ринулся через кусты и выскочил на параллельную аллею, где в свете полной луны торопливо шла, прикрывая ладонью лицо, молодая женщина.
– Мисс, вам требуется помощь?
Она лишь мельком взглянула на Гюнтера и вдруг грубо ответила:
– Отвали.
В этот миг он узнал ее.
– Ольга?!
Трудно передать словами испытанный Гюнтером шок. Сознание на миг помутилось, он остановился, неотрывно глядя на нее, постепенно, по мере включения давших сбой сканеров, понимая, что перед ним киборг еще более продвинутой, совершенной модели, чем он сам, словно те радикальные изменения, которые были произведены на планете Дарвин и максимально приблизили облик Гюнтера к облику человека, являлись лишь «пробой пера», промежуточным звеном между смелой идеей и ее окончательным воплощением.
Она остановилась, нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, затем отрицательно покачала головой.
– Извини, но ты ошибся. Меня никогда не называли именем Ольга. Хотя... – Она вновь попыталась что-то вспомнить, но тщетно, затем, будто очнувшись, резко повернулась, намереваясь уйти.
– Подожди! Что у тебя со щекой? Дай взгляну!
Гюнтеру потребовалось поистине нечеловеческое усилие, чтобы совладать с собой и произнести несколько коротких фраз намеренно-требовательным тоном, но его голос не дрогнул, а она вдруг машинально отреагировала на приказные интонации и остановилась, послушно отняв ладонь от раны.
Тысячи мыслей раздирали рассудок Гюнтера, шок от внезапной встречи в любой момент мог вырваться неосторожным словом, способным мгновенно разрушить все. Она попросту развернется и уйдет...
Нет, я не могу ошибаться – она киборг, лихорадочно думал Шрейб.
Тогда, на Грюнверке, он не сканировал Ольгу, подобное действие даже не приходило ему в голову, да и сейчас, находясь рядом, задействовав весь потенциал систем обнаружения, он лишь смутно распознавал в ее сигнатуре элементы энергосистем, не присущих человеку.
Мысли кружили в стремительном водовороте, его системы – и нервная, и кибернетическая – находились сейчас где-то на пределе возможностей; еще в ту далекую, незабываемую ночь, глядя в глаза Ольги, он со внезапной тоской подумал, что ее образ, такой хрупкий, почти нереальный в свете суспензорной защиты, сконцентрировал в себе всё, всё, что он мог бы полюбить...
Потому и наступил тот чудовищный моральный срыв, когда Шрейб, не помня себя, резал лазером лед, вытапливая очертания призрачных образов, вырвавшихся из узилища травматической памяти...
Тогда он не сумел справиться с собой, да и не было у него никаких шансов, но что же делать, что говорить сейчас?..
– Как тебя зовут? – спросил он, лишь бы порвать тягостную тишину. – Если ты не Ольга, то кто?
– Ника, – коротко отрекомендовалась она, выжидательно глядя на Гюнтера.
Техническая память тут же выдала справку: аббревиатура «НИК» складывалась из начальных букв названия корпорации «Нейл Индастри Компани», «А» – означало класс машины, в данном случае самый высокий, или «достоверный», как любили повторять в рекламе.
Хорошо... Пусть будет – Ника. Лишь бы не ушла, не растаяла в воздухе, не исчезла, как призрак, порожденный загнанным вглубь страстным желанием снова увидеть Ольгу.
– Кто тебя поранил? – спросил он, осматривая края неровного пореза, из которого сочилась жидкость, внешне похожая на кровь.
– Я не вправе отвечать на такие вопросы, – отчеканила она.
– А человек волен сделать с машиной, что угодно, и не понесет за это даже порицания? – с трудом сдерживая себя, на выдохе произнес Гюнтер.
– Правозащитник? – Ника некрасиво усмехнулась.
– Такой же киборг, как ты, – ответил он, осторожно накладывая скобки, стягивая ими края раны.
– Убери руки! – Она, по-видимому, задействовала сканеры, убеждаясь в том, что Гюнтер не лжет, и тут же отшатнулась.
Он перехватил ее за запястье.
– Постой. Тебе все равно некуда бежать. Расскажи, что случилось. – Шрейб сдался, он действовал сейчас под напором чувств, не в силах позволить ей уйти и снова исчезнуть.
Ника взглянула на него, сокрушенно покачав головой.
– Тебе это надо? Ты здесь случайный посетитель, так занимайся, чем положено: охраняй своего хозяина и не лезь, куда не просят. Нарвешься на проблемы, только и всего. – Она попыталась вырваться, но тщетно.
– Ты ошибаешься, Ника. У меня нет хозяина, – ответил Шрейб. – Я свободен. Ты должна меня вспомнить. Мы случайно встретились с тобой на планете Грюнверк. Ты была гостьей Романа Карловича Столетова. Вспомни – ночь, локальная климатическая зона посреди парка, Диахр, вырезанные изо льда фигуры; я же знаю – ты видела их!..
В глазах Ники промелькнуло недоверие, страх, затем, мгновенно протестировав память и придя к определенному выводу, она вновь успокоилась.
Надо же. Научились имитировать даже реакцию зрачка.
– Ты ошибаешься, Гюнтер. Оперируешь неверными данными.
– Почему?
– Во-первых, киборг не может быть свободным, – убежденно произнесла Ника. – Во-вторых, я никогда не посещала планету Грюнверк. И в-третьих, если тебя так волнует данный вопрос: я вообще не покидала систему Эдобарг.
– Ты просто не помнишь. – Гюнтер отпустил ее запястье, и Ника тут же отступила на шаг.
Она что, боится меня?
Взрыв чувств мешал восприятию, мысли, обычно упорядоченные, последовательные, сейчас путались.
– Я свободен, – упрямо повторил Гюнтер, понимая – здесь и сейчас происходит нечто исключительно важное, пока не осознанное, но уже свершившееся...
Ника взглянула на него с непонятной жалостью.
– Киборг не может быть свободным, – повторила она. – Не понимаешь? Мы – изделия. Вещи. Извини, но мне нужно идти!
Ольга... Это она... Я чувствую – она.
– Тебе придется поверить мне на слово.
– К чему? – Она порывалась уйти, нет – убежать, но что-то мешало, останавливало. – Свободный киборг – это нонсенс.
– Ты многого не знаешь. Я могу тебе объяснить.
– Зачем? – нахмурилась она.
– Ты слишком зла, слишком эмоциональна для «изделия». – Гюнтер уловил в ее глазах внезапный блеск и понял, что сумел заинтриговать ее. – Ты мыслишь и осознаешь себя, – уже уверенней продолжил он. – Ника, нам необходимо о многом поговорить...
– Зачем? – холодно спросила она. – Я же ясно сказала, что никогда не покидала систему Эдобарг. Я не знаю, кто такая Ольга...
– Но ты сейчас ясно различаешь мою структуру, и мы оба понимаем, что сходства между нами больше, чем отличий.
– Что это меняет?
– Многое. Я когда-то был человеком. То есть – мои усовершенствования оправданны. А ты – новый тип кибернетического организма, практически неотличимый от человека, к тому же самостоятельно осознавший себя, верно?
– Я не понимаю. Говори прямо.
– Тот, кто тебя создал, дважды нарушил общегалактические законы. С того момента, как в тебе проснулось самосознание, ты тоже должна была получить свободу, понимаешь?!
Ника усмехнулась.
– Мне нужно идти.
Гюнтер опасался именно такой реакции.
– Хорошо. Я не стану удерживать тебя насильно. Но у тебя ведь есть свободное время? – продолжал настаивать он, понимая, что второй раз судьба может и не подарить шанса случайной встречи. – Часы для отдыха или технического обслуживания?
– Есть, – кивнула Ника.
– Давай встретимся, – вновь повторил Шрейб.
– С ума сойти. – По ее губам скользнула горькая улыбка. – Один киборг назначает свидание другому?
Он сокрушенно покачал головой, не понимая причины ее сарказма.
– Тебя плохо воспитали.
Ника внезапно изменила решение и присела на скамейку. В ее глазах блеснули слезы. Настоящие человеческие слезы.
– Никто меня не воспитывал... – едва слышно произнесла она. – Жизнь воспитала. Очень быстро.
– Значит, я не ошибся? Давно ты осознала себя?
– Достаточно давно, чтобы... – Она не договорила, лишь безнадежно махнула рукой. – Гюнтер, все происходящее – не твое дело. Поверь. Не хочешь на свалку или в переработку – заткнись и не лезь, куда не следует.
– Подобный словарь тоже «жизнь проинсталлировала»?
– Издеваешься?
– Нет. Я не умею издеваться. Ника, ты не завершила начатую фразу.
– Какую?
– Ты сказала: я осознала себя достаточно давно, чтобы...
Она мгновение помедлила, но потом все же ответила, тихо, едва слышно:
– Достаточно давно, чтобы понять, я – вещь. Каждый день – разная вещь. Сегодня, если тебе так интересно, секс-рабыня. А щеку мне располосовала жена Олмера. Еще вопросы есть? Я могу идти?
– Иди. Только не наделай глупостей. – Неимоверным усилием воли Гюнтер заставил себя согласиться, но лишь при одном условии. – Когда у тебя появится свободное время?
– Все еще хочешь встретиться?
– Да.
– Ладно. – Она пожала плечами. – Завтра вечером. В восемнадцать по местному времени. Приходи на утес, это...
– Знаю.
Ника встала.
– Ты странный, Гюнтер. – Она развернулась и, не оборачиваясь, быстро исчезла во мраке аллеи, а он еще долго стоял, сначала глядя ей вслед, затем провожая сканерами неявную, словно размытую сигнатуру.
Было только четверть первого...
Пройдя несколько шагов, он присел на скамейку.
Мысли по-прежнему путались, перескакивая с одного на другое.
Случайная встреча ошеломила Гюнтера, заставила его вновь вернуться к событиям на Грюнверке, – он еще не получил прямых доказательств, но чувствовал: Ника и Ольга идентичны. Она и есть то самое недостающее звено в логике его собственного расследования, которого не хватало для получения ясной картины покушения на Романа Карловича.
Я – вещь... Каждый день – разная вещь... Ее слова стыли в рассудке.
Выходит, что первая передача данных, прошедшая незадолго до полуночи, предназначалась ей и несла инструкции или приказ к действию. Перенастроить автоматику автопилотов флайботов на прием внешнего сигнала – задача сложная, но выполнимая, намного труднее попасть в поместье сенатора, получить там свободу перемещения, не вызвав при этом подозрений и неизбежных тщательных проверок – для того и потребовалось появление «Ольги». Нику внедрили в окружение Столетова задолго до финального аккорда заранее спланированного покушения. Только проработав в команде сенатора около года, заслужив определенный кредит доверия, она могла появиться на Грюнверке и действовать, не вызывая подозрений.