На этот раз Серегин несколько помедлил с ответом.
– Оксана.
– И как же она проявляла инициативу? Кокетничала? Строила глазки? Или под фальшивым предлогом заманила вас в уединенное местечко и сорвала одежду?
Петр отвел глаза.
– Нет. Она позвонила мне по телефону. Сказала, что Леня сделал из нее всеобщее посмешище. Что о его… любовной связи – она выразилась хлеще – голосит вся желтая пресса. Что она намерена отплатить ему той же монетой. И выбрала меня орудием мести. А если я откажусь, она пустит нашу фирму по миру, оберет Леонида до нитки и закабалит до конца жизни.
– И что вы ей ответили?
– Сначала – ничего. Промолчал. Она сама закончила разговор. Сказала, что дает мне на размышления три дня.
– Послушайте, Петр, вы же видите: я не отстану, пока не узнаю все. Не хотите сэкономить время и рассказать мне эту историю без пауз, не заставляя меня бомбардировать вас вопросами?
Серегин вздохнул и потянулся к бардачку за сигаретами.
– Ладно. Только давай на "ты", мне так проще. Будешь? – Он протянул Игнату пачку. Тот, опасаясь сбить настрой "клиента", взял предложенную сигарету. – Я поехал к Лёне и все ему выложил. Спросил: может ли его жена нас разорить, или это пустая угроза? Он сказал: может. Большая часть наших клиентов вращаются в том же кругу, что и Оксана. Многие связаны с ней деловыми интересами. Они не захотят с ней ссориться. А если "Витрувий" станет убыточным, Леня не сможет выплачивать проценты за предоставленный Оксаной кредит. Она подаст на него в суд… Ну, и обдерет, как липку. Я спросил, что же нам делать. Ленька сказал – не париться. Работали раньше на дядю, и ничего, жили себе. Мы хорошие профессионалы, нас везде примут с радостью. А не примут, так поедем работать за границу. Куда-нибудь, куда Оксанины ручонки не дотянутся.
Серегин прикурил, затянулся и снова надолго замолчал.
– И что же дальше? – не выдержал Игнат. – Ты подумал-подумал, и решил, что связь с Оксаной – лучший выход?
– Ну… да. Я нормальный мужик – безо всяких там духовных запросов. И к сексу отношусь соответственно. Хочет баба – отчего бы ее не уважить? Тем более, что баба красивая, а Лёне ее б***во до лампочки.
– Он тебе об этом сказал? Или ты самостоятельно пришел к такому выводу?
Серегин посмотрел на Игната с обидой.
– Ты что же, думаешь, я тайком от Леньки с Оксаной закрутил? За мерзавца и полного кретина меня держишь?
– Почему за кретина? – не понял Игнат.
– Оксана же ясно сказала, что собирается отплатить Леньке той же монетой. Значит, собиралась растрезвонить о нашей связи. Чтобы новость попала во все таблоиды. Какой же смысл мне от Лёни таиться, если бы он все равно через неделю-другую узнал?
– И как он же отнесся к твоему намерению?
Серегин пожал плечами. От взбугрившихся мышц его пиджак натянулся и пошел складками.
– Сначала удивился. Спросил: "А тебе не противно?" Я объяснил все про свою примитивную животную натуру, он засмеялся, хлопнул меня по спине и сказал что-то вроде "аванте". Дал добро, в общем.
– А почему же тогда ты отказывался говорить, где был той ночью?
Серегин, который только что выглядел вполне расслабленно, вдруг помрачнел и закрылся, как устрица. Долго мочал, потом все-таки выдал неохотно:
– Оксана же не успела о нас раззвонить. А вдруг она передумала? Я бы сказал, ее вызвали бы к следователю, а она ото всего бы отперлась. Или – еще хуже – озверела бы и начала вредить. Наговаривать на Леньку, под фирму подкапываться. Да и не хотелось мне, чтобы Лёнино имя еще и в этой грязи марали.
– Ладно, давай теперь о той ночи. Ты когда к Оксане приехал? И когда уехал?
– Приехал в десять, уехал около двух.
– Что же она не предложила тебе на ночь остаться?
– А она никогда не предлагала. С самого начала сказала, что предпочитает засыпать в одиночестве.
– Ей никто при тебе не звонил? Или, может, она кому?
– Нет, она все телефоны поотключала.
– А после того, как Леонида арестовали, вы не созванивались?
– Нет. Я хотел позвонить – спросить, признаваться ли, что был у нее. Потом решил не будить лихо. Нужно ей будет, сама объявится. Пока не объявлялась.
– А как тебе моя версия? Могла, по-твоему, Оксана организовать это убийство, чтобы посадить мужа?
– Запросто. – Серегин снова помрачнел. – Газетные сплетни – это для нее мелковато. Вот убить девчонку, которая позарилась на ее мужа, и свалить убийство на Леньку – подходящая месть. Но, если за этим стоит Оксана, боюсь, искать тебе доказательства до конца жизни. У нее же на жаловании, небось, до хрена спецов, чтобы всякие грязные делишки обделывать. А они улик не оставляют и признаний не делают. Лучше бы злодеем кто-нибудь попроще оказался.
– А ты не бойся раньше времени. В прошлый раз Оксана свои грязные делишки обстряпала с помощью подвернувшегося под руку урода-любителя. И обстряпала вполне успешно. Так с какой стати ей на этот раз на спецов тратиться? Тем более, что спецы могут потом и за горло взять.
– Ну ладно, удачи. У тебя ко мне еще вопросы есть? Кстати, звать-то тебя как, сыщик?
– Игнатом. Вопросы пока вышли. Появятся – позвоню.
На обратном пути он все-таки угодил в "пробку". Зажатый со всех сторон майбах, двигаясь с фантастической скоростью пять метров в минуту, порыкивал тихонько, но сердито, и через некоторое время Игнат поймал себя на нелепом чувстве вины перед чудо-машиной. Чувство это усилило и без того немалое раздражение, быстро доведя его до той стадии, когда оставаться за рулем просто опасно: самоубийственный соблазн плюнуть на все и "дать по газам" становился почти неодолимым.
Тут Игнат сообразил, что с ним что-то сильно не так. Безумные порывы ему, вообще говоря, не свойственны. Похоже, что причина его чувства вины – и раздражения – гораздо более рациональна, чем кажется. Он заставил себя сосредоточиться на дыхании, и где-то через два десятка вдохов-выдохов (восемь секунд вдох, четыре – выдох) причина открылась ему во всей своей прозрачной недвусмысленности. Он идиот! Доверившись женской интуиции и словам Воробьева (которого уж никак не назовешь лицом незаинтересованным), выложил перед Серегиным все карты. Сообщил о своих подозрениях в адрес Подольской не кому-нибудь, а ее любовнику! Мало того, упомянув о прошлом преступлении Оксаны, бездумно подставил Нику.
А ведь Нике и без того грозила опасность. Подольская-то провалами в памяти не страдает! Она наверняка видела невесту отца три года назад и вполне могла узнать свою жертву теперь. Единственное, что до определенной степени защищало Нику, – это уверенность Подольской, что девушка мертва. Но гениальный сыщик Герц непринужденно уничтожил эту защиту, выдав свою осведомленность любовнику убийцы. Откуда гениальный сыщик мог получить сведения о преступлении трехлетней давности, если не от Ники? Едва ли сама Оксана или гнида-Кеша посвящали кого-либо в свою грязную тайну…
Конечно, сколько-то времени у Подольской уйдет на проверку Кеши. Да и Серегин вряд ли помчится звонить любовнице немедленно: сначала обмозгует все "за" и "против". Может и вообще "придержать" информацию. Но Игнат обязан исходить из самого неблагоприятного варианта. А это значит, что у него есть не больше пары часов, чтобы найти для Ники надежное убежище и вывести ее из игры. Но сначала нужно ее предупредить.
Игнат достал из кармана мобильник и нажал на кнопку "Вкл." (перед беседой с Серегиным, он отключил телефон, чтобы звонок не помешал разговору). Тут гусеница замершего транспортного потока судорожно дернулась и поползла вперед. Игнат бросил телефон на соседнее сиденье и включился в "гонку". За то время, что он перемещал пофыркивающую от нетерпения машину на очередные пять метров, мобильник дважды пиликнул, принимая сообщения.
Первое гласило, что Ника сегодня дважды ему звонила, в последний раз – сорок минут назад. Во втором сама Ника писала, что хотела с ним посоветоваться, но за отсутствием связи постарается справиться самостоятельно. Отчет он может найти в электронной почте.
Игнат тут же послал помощнице вызов, но после нескольких гудков ему ответил автомат: "Абонент не отвечает, попробуйте перезвонить позднее". Чертыхнувшись, он отправил просьбу: "Ника, позвоните мне сразу, как только получите это сообщение. Это ОЧЕНЬ срочно", и вошел в почту. Присланной Никой отчет был лаконичным.
"Из беседы с учителями (Осиповой М.Е., Разумовичем Ю.С., Смирновой Н.М) и мамой А.Т. Натальей Андреевной выяснилось, что Аня была открытым, доверчивым подростком. Никто из них не заметил перемены в характере девушки вплоть до ее отъезда в Москву. Тем не менее перемена и событие, ее повлекшее, должны были произойти еще в Смоленске. Это следует из того, что после выпускного вечера Анна неожиданно решила поступать во ВГИК (вуз с самыми ранними экзаменами) и ускорила отъезд, а потом ни разу не приезжала в родной город и прекратила отношения с ближайшей подругой, Ириной Агафоновой. Реакция последней на мои вопросы об Анне подтверждает, что причина разрыва серьезна, хотя Агафонова делает вид, будто это не так. У меня есть подозрение, что над Анной при пассивном участии Агафоновой и ее ухажера надругался некий Игорь Белькевич, на дачу к которому все четверо поехали сразу после выпускного.Если я права (а на это указывает многое), то именно Белькевича Оксана Подольская могла выбрать на роль убийцы Терещенко. Боюсь, однако, что проверить мое подозрение будет непросто. Белькевич работает в полиции и может стать опасным, если почувствует интерес к своей персоне. Но я постараюсь что-нибудь придумать".
Дочитав письмо до конца, Игнат почувствовал, как по позвоночнику между лопатками сползает капля пота. Если Подольская с ее деньгами взяла себе в подручные полицейского с его возможностями, то вывести их на чистую воду – задача, практически невыполнимая. Но это еще полбеды. Главное, что опасность, нависшая над Никой, теперь, когда она болтается по территории убийцы-полицейского и задает его знакомым малоприятные вопросы, стала почти неотвратимой. И все по вине Игната, который отправил помощницу прямиком в логово зверя, а потом еще выдал ее любовнику Подольской. А сам "герой", понимая, что счет Никиной жизни, возможно, пошел на секунды, торчит за сотни километров в безнадежной московской "пробке". Что, что он может предпринять?