— Что же ты долго так?
— Мы уж все обои нарезали.
— Давай скорей ведро!
Придерживая ведро за донышко варежкой, Степка начал лить кипяток в разведенный крахмал. Пончик и Кузя перемешивали густеющий клейстер палками. Тихон Фомич внимательно следил за наполняющимся ведром.
— Хватит, — остановил он Степку и, сунув палец в студенистую, прозрачную массу, растер ее на ладони. — Хорош. Можно клеить!
Первый обойный лист! Его надо наклеить особенно точно и ровно. Ведь по нему, как по правофланговому в строю, будут равняться остальные куски. Осторожно придерживая полосу обоев за верхние концы, Женька стал взбираться на стремянку. За ним следили с затаенным дыханием, как следят за акробатами в цирке, которые под куполом прыгают с одной трапеции на другую. Нижний край листа держал Олег. Оля, Таня и Костя стояли с сухими тряпками наготове. Тихон Фомич сказал, что обои, как только они коснутся стены, сейчас же нужно растереть тряпками, чтобы лист приклеился плотно и надежно.
Женька аккуратно наложил обойную полосу на «подстил» и, тотчас же схватив тряпку, сам стал прижимать обои к стене. Ему бросились помогать Таня, Оля и Костя. Они так энергично терли бумагу, что, пожалуй, не вмешайся Тихон Фомич, протерли бы ее до дырок.
— Хорошо, хватит, — сказал старый мастер.
Женька слез со стремянки и отодвинул ее в сторону, чтобы полюбоваться, как выглядит этот первый наклеенный обойный лист. И вдруг полоса зашуршала, покоробилась, верхний ее край отстал от стены, и она, свернувшись в рулон, накрыла Пончика, который так и остался стоять, боясь пошевелиться.
— Вот это приклеили! — протянул Олег, с изумлением глядя на прикрытого бумагой Вовку.
— Клейстер пересох, — объяснил Тихон Фомич. — Надо лучше намазывать.
— Это, Пончик, обои тебе отомстили, — сказал Женька, заглянув под обойную полосу. — За то, что плохо намазал.
Все пришлось начинать сначала. Но вторая попытка оказалась удачнее. Обойная полоса приклеилась плотно и больше уже не отставала от газетного «подстила».
— Ну, теперь дело пойдет! — сказал Степка и обмакнул кисть в ведро с клейстером.
Один за другим лепились на стену обойные листы. Правда, работа продвигалась медленно, потому что стремянка была только одна. Тогда Олег — недаром он прослыл изобретателем — предложил:
— Надо как на стройке. Строят же дома по крупноблочной системе! И мы можем — всю стенку зараз собрать на полу, а потом наклеить.
— Крупнообойное строительство, — сказал Женька.
Однако Тихон Фомич против такой системы категорически возразил.
— Нечего выдумывать, — сказал он. — Лист к листу надо на стене подгонять. А то как начнете клейстером мазать, так и заколодит. До конца дойдете, а уж начало высохнет.
— Андрей бы поскорее пришел! — вырвалось у Степки. — По два листа сразу наклеивать можно.
И как только он произнес это, дверь распахнулась и на пороге красного уголка появился Андрей.
— Здорово, орлята! — крикнул он, бережно ставя на подоконник какой-то плоский прямоугольный предмет, завернутый в бумагу и похожий на большую книгу. — Знаете, где я был?
— Где? Где?
— В горкоме комсомола. Вот где.
— Насчет отряда? — встрепенувшись, спросил Степка.
— Ну, не только насчет отряда. Но и про отряд сказал.
— А что там, в горкоме, говорят? Интересно! Расскажите! — наперебой загалдели ребята.
— А там говорят… — Андрей нарочно помедлил, оглядел ребят. — А там говорят, что мы задумали хорошее дело. Наш отряд теперь получил право называться «Первым особого назначения пионерским отрядом». Вот как! Будут у нас и горн, и барабан, и отрядный флаг.
— Ура! Ура-а! — загремело в красном уголке.
— А это что? — с любопытством спросил Степка, когда все немного успокоились, прикоснувшись пальцем к загадочному предмету, завернутому в бумагу.
— А это первый подарок от горкома, — сказал Андрей.
Он снял с подоконника сверток и медленно стал разворачивать бумагу. Ребята придвинулись ближе. Бумага, шурша, упала на пол, и все увидели в красивой коричневой рамке, под стеклом, портрет Ленина.
Осторожно придерживая рамку, Андрей поднял портрет повыше, чтобы всем было видно. В молчании стояли ребята и смотрели на дорогие черты знакомого лица. И Ленин тоже смотрел на них с портрета спокойно и ласково, чуть прищурив проницательные глаза.
Глава седьмая
Оклейка отрядной комнаты была окончена к вечеру. Портрет Ильича укрепили на стене, как раз над тем местом напротив двери, где, по мнению Кости, должно было стоять возвышение для горна, барабана и пионерского флажка. Комнатка сразу приобрела уютный и приветливый вид.
Когда вынесли в соседнюю комнату пакеты и банки с краской, обнаружили у стены какие-то металлические планки. Железки оказались разной длины и толщины, и каково их назначение, никто из ребят не мог угадать.
— Головоломка какая-то, — состроив удивленную гримасу, сказал Женька.
Олег, терпеливо прикладывая планки одну к другой, разглядел, что все они когда-то были спаяны между собой. Но расположить их так, чтобы все сошлись, не сумел и он. Не получилось это ни у Кости, ни у Степки, ни у Кузи. Не вышло даже у Андрея.
— Давайте к Якову Гавриловичу сходим, — предложил Степка. — Сходим и спросим.
Однако ходить никуда не привилось. Дверь открылась, и сам Яков Гаврилович появился на пороге.
— Ну как дела, товарищи особые пионеры? — спросил он, оглядев стены, и с удовлетворением стукнул кулаком по ладони. — А ведь хорошо получается!
— Мы уже нашу отрядную совсем закончили, — с гордостью объявил Степка.
Яков Гаврилович прошел в кладовку.
— Ладненько, ладненько, — приговаривал он, осматривая потолок и трогая обои. — Вот ведь какая комната стала! Жалко даже вам ее отдавать. Ну, ну, шучу, — добавил он. — Помещение ваше. Вопросы какие-нибудь есть ко мне? — спросил он у Андрея. — Помощь, может быть, требуется?
— Помощи не надо. А вопрос имеется. Что это за железки такие?
— Это? Да старая рамка от стенной газеты. — Яков Гаврилович поискал глазами, на чем бы разложить железки, и, не найдя ничего подходящего, присел на корточки.
Сначала он положил на пол длинную полосу — таких было три. Чуть пониже легла вторая. А еще ниже — третья. По бокам вертикально он разместил две железки покороче. Получился правильный прямоугольник. И все увидели, что это действительно рамка. Но остались еще пять коротких узеньких планок. Управдом положил их внутрь прямоугольника.
— Теперь понятно! — обрадованно закричал Женька. — Можно эту рамку наложить на лист бумаги и написать заметки.
Яков Гаврилович сгреб планки и отдал их Андрею.
— Выпускайте! — согласился он, поднимаясь с корточек. — Эдакую какую-нибудь сатиру. «Крокодил», что ли.
— Зачем сатиру? — удивился Степка. — Мы свою будем выпускать, отрядную.
— Можно и свою. А лучше бы сатиру. Сами ведь говорили, что будете бороться со всякими нарушителями. Тут у нас есть кого продернуть. Вот, например, в девятой квартире Сапелкин. Такой скандалист, боже ты мой! Каждый день соседи на него жалуются.
— А что, в самом деле! — воскликнул Андрей. — Давайте выпускать сатирическую газету.
— Вот-вот, — поддакнул Яков Гаврилович. — Я вам материальчик хоть сейчас подберу. И краски дам и бумагу. А рамку эту только запаять, похромировать или покрасить, и будет как новая.
— Конечно, надо сатирическую газету выпускать! — горячо подхватил Женька. — Я стихи сочиню! И название можно придумать! Вот, например… Например… — Женька наморщил лоб. — Например, «Шило» или «Колючка».
— «Шило» лучше, — подумав, сказал Степка.
— Ну, «Шило» так «Шило», — сказал Яков Гаврилович. — Вы не забудьте насчет международной политики. Аденауэра тоже надо изобразить. Как пособника «холодной войны».
— Ладно, ладно, — весело пообещал Андрей. — И Сапелкину попадет и Аденауэру. — Он оглядел ребят. — Ну, а художники у нас есть?
Ребята переглянулись. Художника среди них не было.
— У нас в классе Юрка Лютиков, — сказал Пончик. — Он что хотите может нарисовать.
— Так давай его сюда, твоего Лютикова! — сказал Андрей. — Мы его в отряд немедленно запишем.
— Он в пионерский лагерь уехал, — возразил Костя. — На две смены. До августа.
— Ну ничего, — решил Андрей. — Что-нибудь придумаем. Была бы охота, а художник найдется.
Яков Гаврилович попрощался и ушел. А ребята и Андрей еще с полчаса обсуждали, о чем надо писать в газете, сколько раз в месяц ее выпускать и где раздобыть художника.
— Надо еще редколлегию выбрать, — напомнил Вовка.
— Редколлегию? — сказал Олег. — Мы еще командира не выбрали, а ты — редколлегию.
— А ведь правильно, — согласился Андрей. — Надо нам, наконец, выбрать командира. Тут все в сборе, кворум полный, так что собрание считаю открытым.
— А что выбирать? — с удивлением проговорил Степка. — Ясно, командиром будете вы.
— Конечно, вы! — дружно подхватили ребята.
— Тише, тише, братки, — остановил Андрей разгалдевшихся ребят. — Это не годится. Я вашим командиром быть не могу.
— Почему? — раздались недоуменные возгласы. — Почему не можете? А если мы выберем?
— Все равно не могу. Я ведь через неделю начинаю работать. На консервный устроился. В ремонтный цех. На флоте дело имел с машинами и здесь хочу.
— Через неделю… — растерянно проговорила Таня. — На консервном… А вы говорили, отпуск.
— Мало ли что говорил. — Андрей смущенно улыбнулся. — Отпуск-то, он, верно, у меня есть… Да только не использую я его целиком. Как пришел в цех… Как увидел машины… Ну, тут и не выдержал… Да вы что? — удивился он, оглядев приунывших ребят. — Без меня не обойдетесь, что ли?
Ребята молчали. Только Олег, угрюмо вздохнув, сказал:
— Какой же отряд будет, если вы уйдете?
— А кто вам сказал, что я уйду? Вместе мы наш отряд создали, вместе и укреплять будем. Я к вам после работы стану приходить. Ну ладно, — кивнул он. — Если уж вы решили выбрать меня командиром — хорошо. Буду командиром. За честь спасибо. Но тогда уж выбирайте для меня помощника, начальника штаба, что ли…