Узнав, что Андрей не собирается покидать их, ребята оживились.
— Я предлагаю Данилова! — сказала Таня.
— Так, так, — произнес Андрей с одобрением. — Еще какие будут предложения?
— Можно Женьку, — нерешительно назвал кандидатуру Вовка. — Только он всегда смеется.
— Другие предложения есть? — спросил моряк.
— Костю! Костю Гвоздева! — выкрикнула Оля.
— Еще? Нет? Тогда проголосуем.
— Сперва надо, чтобы про них рассказали, — наставительно заметила Оля. Как председатель совета отряда в классе, она знала правила выборов.
— Точно, — сказал Андрей. — Говори, Таня, почему ты предлагаешь выбрать начальником штаба Степу?
— Я?.. Я… — Таня смутилась. — Я вообще сказала. Потому что Степа… Ну, потому что он… — И тут она смутилась еще больше.
— Одним словом, все ясно, — сказал Женька.
— А что? — воскликнула Таня. — Разве Степка плохой? Вот ты, Зажицкий, ты скажи: плохой?
— Я не говорю, что плохой. Могу хоть сейчас проголосовать. Обеими руками. — И Женька поднял руки.
— Я тоже поддерживаю кандидатуру Данилова, — сказал Андрей. — Он может стать неплохим начальником штаба. Парень дельный, по-моему.
Следующая очередь говорить была Вовкина.
— А что я скажу? — произнес он.
— Да, что ты скажешь? — с любопытством спросил Женька.
— Я скажу, что Зажицкий… ну… стихи умеет сочинять… — замямлил Вовка. — Конечно, его лучше было бы выбрать редактором стенгазеты…
— А тебя заместителем по продовольственной части, — негромко, но с ехидством заметил Женька.
— Вот видите! — воскликнул обиженный Пончик. — Я же говорил: он всегда смеется.
— Ну, ладно, ладно, — успокоил его Андрей, стараясь скрыть улыбку. — Говори ты, Оля.
— Я скажу, — ответила Оля и, встав, решительно встряхнула косой. — Я скажу про Костю. Он учится не в нашем классе. Но все равно он очень хороший товарищ… Он никогда не дерется… Много читает…
— Вот шпарит! — шепнул Женька. — Прямо как на перевыборном сборе.
— И еще если кто-нибудь поругается, — продолжала Оля, — то Костя всегда мирит… И вообще… — Она покраснела. — И вообще он умный и честный.
Конечно, то же самое мог сказать про Костю и Степка. Он взглянул на Гвоздева и увидел, что тот сидит на скамейке, насупив брови и уставясь в пол. «Надо было бы еще сказать, что он скромный, — подумал Степка. — Вон как сердится, что про него хорошее говорят».
Оля между тем кончила говорить и села.
— По-моему, и эта кандидатура очень стоящая, — сказал Андрей. — Ну что же, будем голосовать.
— Можно мне сказать? — вдруг спросил Костя.
— Говори.
— Я начальником штаба не буду.
— Почему? — удивился Андрей.
— Не буду, — упрямо повторил Костя. — Пусть Данилова выберут.
Степка смотрел на Костю с недоумением. Что с ним? Отчего он вдруг стал таким бледным? Уж не заболел ли?
— И вообще я на август в лагерь уезжаю, — закончил Костя. — А Степка остается. Пусть он будет начальником штаба.
— Ну что ж, не хочешь — не надо, — сказал Андрей. — Будем голосовать за Данилова и Зажицкого.
За Степку все подняли руки. Костя тоже проголосовал, но Степке показалось, что он поднял руку как-то неохотно. А Женька большинства голосов не получил. За него отказался голосовать Пончик, сам назвавший его кандидатуру.
— Ну, Степан, поздравляю, — сказал Андрей, — Отныне ты начальник штаба нашего отряда. А редактором стенной газеты предлагаю выбрать Зажицкого.
За это предложение подняли руки все, даже Пончик.
И все-таки, хотя Степка был горд, что его выбрали начальником штаба отряда, какая-то смутная тревога тяготила его. Почему все-таки Костя отказался? Неужели из-за того, что ему надо уезжать в пионерский лагерь? Но ведь это всего только на месяц!.. Можно было бы выбрать заместителя…
От этих мыслей его отвлек голос Андрея. Собрав со скамейки звякнувшие планки, он сказал:
— А эту рамку, ребята, надо будет запаять. У кого есть паяльник?
— У меня есть, — отозвался Олег. — Только я, наверно, не сумею.
— Их бы к Грише отнести, — вырвалось у Степки, но он тотчас же прикусил язык.
— Это кто такой — Гриша? — поинтересовался моряк.
— Это мастер один, — наперебой стали объяснять ребята. — Он глухонемой. В четырнадцатом доме живет. У него там мастерская.
— Он только Степку одного к себе пускает, — добавил Вовка. — Больше никого…
— Ну так что же! — одобрил моряк, протягивая Степке планки. — Отнеси к Грише, товарищ начальник штаба. Пусть починит. Работы тут немного.
Глава восьмая
Работа в красном уголке приближалась к концу. Оклейка кладовки оказалась для всех хорошей учебой. У ребят появилась сноровка. К тому же управдом выдал «мастерам» еще одну стремянку. Наклеивать обойные полосы стали теперь сразу вшестером. Женька накладывал листы в паре с Мишкой Кутыриным. На вторую стремянку Андрей поставил Олега, а в помощники ему назначил Пончика. Сам он обходился без лестницы и свободно доставал до потолка, встав на скамейку. Андрею помогал Костя. Степка, Кузя и Тихон Фомич, заменивший Вовку, намазывали обои клейстером. А Таня и Оля разглаживали наклеенные листы тряпками.
Обойные полосы ложились на стену ровно и красиво. Через каждые пять-десять минут Андрей объявлял десятиминутный перерыв.
Во время одного из перерывов, присев на скамью и утирая лоб, Тихон Фомич признался Андрею:
— Загоняли меня совсем.
Однако в голосе его не было раздражения. Тихон Фомич вздохнул и продолжал:
— Я ведь мальчонкой тоже куда как шустрый был. Подмастерьем тогда работал в артели. Все старался побыстрее да попроворнее… А старшой наш — Сидорычем звали — по затылку меня: не спеши, мол, не на пожар; нам за день платят, а не за минуту. Так и тянем, бывало. На такую вот комнату полмесяца уйдет. Один лист наклеим и посидим. И притомиться-то никто не успеет, а уж Сидорыч мигнет: «перерыв».
…Домой Степка теперь возвращался поздно. Мать ворчала, а отец всякий раз вступался. Все жильцы в доме уже знали о том, что пионерский отряд ремонтирует красный уголок. Жильцы не раз даже заглядывали туда — посмотреть, как работают ребята.
Увлеченный работой, Степка совсем забыл о поручении Андрея. К Грише он так и не пошел, и железные планки валялись у него под кроватью. И вот однажды, когда ребята расходились на обед, Андрей спросил у него, как дела с рамкой.
— Ты поторопи своего мастера, — попросил Андрей. — Что-то уж больно долго он возится.
Степка отчаянно покраснел. Таня что-то говорила ему, но он ее не слышал и словно очнулся, когда она, дернув его за рукав, с беспокойством спросила:
— Что с тобой, Степа?
И вдруг Степка понял, что надо сейчас же, ни минуты не откладывая, рассказать все этой светловолосой девочке с большими серыми, озабоченными в этот миг глазами.
— Таня, — охрипшим от волнения голосом сказал он: — Мне надо тебе сказать… одну вещь…
— Какую? — Таня глядела на него с недоумением и казалась еще больше обеспокоенной.
— Одну вещь… — повторил Степка. — По секрету.
Он быстро оглянулся. Двор был пуст. Ребята уже разошлись.
— Только… Только ты никому не расскажешь? — спросил Степка.
— Не расскажу.
— Никому-никому?
— Если ты не хочешь, то никому-никому.
И Степка поведал Тане все — о своей первой встрече с глухонемым мастером, о том, как он топтал в мастерской вспыхнувшую газету, о том, как Гриша учил его запаивать кастрюли и чинить электроплитки. Он рассказал о бывшем фронтовике Колесникове, который на телеграфе расспрашивал его о Грише…
Таня слушала, широко раскрыв глаза. Она еще не понимала, почему Степке понадобилось рассказывать все это под секретом. Но когда он дошел до своего разговора с отцом, Таня даже отпрянула назад, до того страшными показались ей слова «служил в гитлеровской армии»…
— Вот я и не хожу теперь к нему… — тихо закончил Степка. — И не знаю, что делать.
— Что делать? — Таня с минуту молчала, словно не могла понять, как это до сих пор Степка не решил, что ему надо делать. — Что делать? — повторила она, и лицо ее стало решительным. — Надо сейчас же пойти к Андрею. Надо все ему рассказать. Идем.
Андрей был дома. Он садился обедать, когда Таня и Степка, запыхавшиеся и встревоженные, позвонили у двери.
— Что случилось? — спросил Андрей, отворив дверь.
— Говори, Степа. — Таня подтолкнула Степку локтем. — Говори.
— Да вы в комнату пройдите, — пригласил моряк. — Идемте, идемте.
В небольшой уютной комнатке, куда привел ребят моряк, на столе дымилась тарелка с супом. Тут же стояла большая сковорода с жареной картошкой и хлебница.
— Ну-ка, садитесь, — сказал Андрей, доставая из буфета еще две тарелки и наливая в них суп. — Пообедаем, и вы расскажете, что у вас такое стряслось.
Но Степка и Таня отказались от еды. Глядя на их разгоряченные лица, Андрей и сам встревожился.
— Ну ладно, рассказывайте, — сказал он, отодвигая тарелку.
— Вот Степа… Он расскажет, — кивнула в Степкину сторону Таня. — Говори, Степа.
Степка долго не мог собраться с духом. Открыть свою тайну Тане было куда легче. Наконец, взяв себя в руки, он стал рассказывать.
Андрей слушал не перебивая. Голубые глаза его смотрели серьезно и даже сурово. И Степке чудилось, будто Андрей за что-то осуждает его.
Когда Степка умолк, Андрей встал и подошел к окну. Несколько минут он смотрел на улицу, словно увидел там что-нибудь чрезвычайно интересное. Он как будто совсем позабыл про ребят. Потом, обернувшись, спросил:
— Ты не был у него с тех пор?
— Не был, — тихо ответил Степка.
Отойдя от окна, Андрей прошелся по комнате и сел, подвинув стул поближе к Степке.
— Дело это, Степа, действительно необыкновенное, — сказал он. — Такие судьбы, как у этого твоего глухонемого Гриши, бывают не часто. И, насколько я понимаю, вы пришли, чтобы узнать, что тебе, Степа, делать? Как поступить?
— Я хотел вам сказать… — чуть слышно ответил Степка. — Я хотел сказать, почему не отнес эти планки… Рамку от стенгазеты.