— Старые друзья встретились! — сказал он, подходя к Лешке и Севке. — По какому поводу конференция?
Увидав командира, ребята окружили его.
— Вот Севка спрашивает, можно ему в ремесленное устроиться или нет, — объяснил Лешка, словно стыдясь, что он остановился и заговорил с Гусаковым.
Андрей внимательно взглянул на Севку.
— А учиться будешь? — спросил он.
— Буду! — с неожиданной убежденностью воскликнул Севка. — Обязательно буду!
— Ладно! Тогда поговорю в комитете, — кивнув, сказал Андрей.
Наступило молчание. Севка поковырял носком ботинка землю и сказал:
— А здорово ты плясал… Хороший концерт.
— Может, ты тоже участвовать хочешь? — вдруг спросил Андрей. — А то мы собираемся еще один концерт устроить — в честь начала нового учебного года.
Степка взглянул на командира удивленно. О концерте разговора еще ни разу не было.
— А что делать? — торопливо спросил Севка.
— Там посмотрим. У нас как раз сегодня обсуждение… — Андрей незаметно подмигнул ребятам. — Заходи в красный уголок.
— А можно?
— Отчего же нельзя?
— Так я… Это… В другом доме… И не на вашей улице живу.
— Мало ли что. У нас в отряде есть ребята и с Почтовой, и с Гоголевской, и с Октябрьской…
Во двор шаркающей походкой вошел Гошка. Его, очевидно, тоже поразила увиденная сцена — Севка, окруженный ребятами.
— Эй, Севка! — крикнул он. — Иди сюда. Дело есть.
Гусаков оглянулся. Потом виновато взглянул на Андрея, на Лешку, на ребят.
— Ну, пошли, братки, — заторопился вдруг командир. — Обсудить надо, что и как.
Вместе с Андреем ребята двинулись к красному уголку. Севка остался посреди двора, растерянно глядя то им вслед, то на шагающего к нему Гошку.
Уже спускаясь по лестнице, Степка обернулся и увидел, как Севка, махнув рукой, побежал. Он бежал за ними, а Гошка стоял, разинув рот и растерянно мигая.
— Ага! Наша взяла! — радостно сказал Андрей.
Глава шестнадцатая
В эти дни посетителей в красном уголке стало больше. А в дождливые вечера их набиралось столько, что не хватало всем места.
Дежурства теперь устанавливались по расписанию. Это расписание — разграфленный листок бумаги с числами и фамилиями ребят — висело в отрядной комнате на стене.
Севка Гусаков прибегал теперь в красный уголок чуть ли не каждый день. Лешка учил его плясать чечетку. Наука Гусакову давалась с трудом — он был очень неповоротлив. Впрочем, Севка оказался неожиданно очень упорным учеником. Он и сам видел, что чечетка у него не получается, но упрямо твердил:
— Ничего. Выйдет.
До начала учебного года оставался еще целый месяц, и репетиции к концерту проходили не в такой лихорадочной спешке, как первый раз.
Очень часто в красный уголок наведывался Гриша. Его здесь ждали. Особенно толстый жилец, рьяный поклонник шашек.
Ребята тоже частенько забегали к Грише — навестить. Но только уже не в мастерскую, а в новую квартиру в доме на Почтовой. Мастерская была закрыта. Гриша начал работать на заводе. По его просьбе Лешка старательно написал объявление на листке картона:
МАСТЕРСКАЯ ЗАКРЫТА
ГРАЖДАН,
СДАВШИХ МЕТАЛЛОИЗДЕЛИЯ
В РЕМОНТ,
ПРОСЯТ
СРОЧНО
ЗАЙТИ ЗА НИМИ
ОТ 6 ДО 8 ВЕЧЕРА
Это объявление Лешка и Степка собственноручно приколотили гвоздями к двери бывшей Гришиной мастерской.
Всего несколько дней Гриша работал на заводе. А как он изменился за эти дни! Прямо не узнать. Раньше, бывало, прибегая в его каморку, Степка часто заставал мастера небритым и хмурым, перепачканным сажей. А теперь! Всегда гладко выбрит, всегда в чистой выглаженной рубашке. Даже сутулая спина его распрямилась, и он казался выше и стройнее. Только руки остались такими же, все в мелкой паутинке въевшейся в кожу металлической пыли и машинного масла. Эту паутинку нельзя было уже смыть никаким мылом.
Ребята, как и прежде, собирались в красный уголок рано утром. Если не было дождя, шли на Ленинскую, в распоряжение старшины Комарова. А если лил дождь и на улицу носа нельзя было высунуть, находилось много дел и в самом красном уголке. Готовились к концерту, подшивали газеты, подметали пол или протирали стекла чистой тряпкой.
Дежурный наводил порядок в шкафу с инвентарем, Шурик, Женька и Лешка трудились над очередным номером «Ракеты», уже третьим по счету. Часто затевали какую-нибудь игру или просто заводили разговор о разных разностях.
Иногда вспоминали о таинственном кладе в подвалах дома номер двадцать. Степка так и не смог отыскать пути в пещеру, когда ребята, несмотря на предостережение Андрея, все-таки спустились в сырое подземелье, запасшись Вовкиным фонариком, свечами, спичками и мотком бечевки.
Часа три блуждали они по мрачным подземным переходам, сожгли все свечи, исчиркали все спички и совсем истощили батарейку в фонаре. Но пещеры так и не нашли. Ни Степка, ни Таня не могли вспомнить, в какой из боковых ходов надо свернуть.
И вернулись искатели сокровищ ни с чем. Только Вовка схватил насморк, и мать на два дня уложила его в постель. Лазить в подвалы она ему строго-настрого запретила. Да и от Андрея влетело и Степке и всему штабу, когда он узнал об этом путешествии. Однако Пончик не успокоился. Он был убежден, что старинный клад лежит где-то там, в глубине подземелья, под каким-нибудь камнем. Он мечтал, когда пройдет насморк, снова туда полезть и тайком копил бечевки, пряча их за шкаф. Бечевок этих он насобирал столько, что их, если связать, хватило бы, чтобы протянуть через весь город — от вокзала до консервного завода.
Стоило завести разговор о кладе, как Вовка начинал волноваться. Женька Зажицкий нарочно заговаривал о сокровищах Генриха фон Гольца, чтобы подшутить над Пончиком.
— А что, Вовка, вдруг на самом деле тот клад все лежит себе и лежит в подвале?
— Конечно, лежит!
— Мы туда обязательно еще раз слазим.
— Вот увидите, найдем!
— Я так и вижу — сундук огромный-преогромный. А в нем — золото… и бриллианты разные. Так и сверкают!.. Пончик, ты бы что сделал, если б клад нашел?
— Я?.. Я бы… Я бы!.. Мороженого купил.
— А еще?
— Еще… еще…
Но тут Женька перебивал Вовку веселым хохотом.
— Ты бы, Пончик, ничего больше купить не смог. Там, в сундуке, денег, наверно, на миллион порций. Съел бы и замерз. А потом лопнул бы. Как бутылка, если в нее воды налить и на мороз выставить!
Вовка страшно обижался на Женьку за такие шутки. Впрочем, ненадолго.
Почти каждый вечер часов в шесть в красном уголке появлялся Андрей. Едва командир переступал порог отрядной комнаты, как ребята тотчас же окружали его веселой гомонливой стайкой. Андрей знал множество чудесных игр, и его прихода ждали с нетерпением. Играли в «морской бой» и в «третий лишний», в «слова», когда из букв одного какого-нибудь слова надо составить новые, и в разные другие игры.
Веселая беготня сменялась сосредоточенной тишиной. А потом снова визг, хохот, возня…
В «слова» лучше всех играли Женька и Шурик. Но Зажицкий оказывался победителем чаще Шурика. На одно-два слова, а все-таки перегонит. Степке под большим секретом Женька открыл, что главное в этой игре — четко, раздельно, большими печатными буквами написать основное слово. А еще лучше — написать его шиворот-навыворот. Тогда все буквы на виду. А напишешь наспех — сам запутаешься.
Севка Гусаков тоже принимал участие в этих играх. Правда, в «слова» он совсем не умел играть. Зато «морской бой» ему понравился.
— «А-6»! — выкрикивал он, прикрывая ладонью листок, где по клеточкам были нарисованы квадратики и прямоугольники «кораблей». — «Д-8»!
К всеобщему удивлению, у Севки оказался настоящий талант к этой игре, и он очень гордился тем, что чаще других выходил победителем.
Но особенно любили ребята слушать рассказы Андрея. Он рассказывал о море и далеких скалистых берегах Курильских островов, о зеленых океанских глубинах и их диковинных обитателях, о боевых кораблях и друзьях-товарищах — моряках-подводниках. Он рассказывал о большой дружбе и о жарком солнце. А за окнами лил дождь, свистал порывистый ветер. И Степке казалось, что сидят они все не в отрядной комнатке рядом с красным уголком, а в тесном кубрике подводного корабля. И бьют в обшивку студеные волны. И не ветер свистит за окнами, а тревожным сигналом подает команду вахтенный: «Приготовиться к бою!».
Испортившаяся погода, дожди и холод беспокоили особенно тех ребят, кто собирался на третью смену уехать в пионерский лагерь. Да и в самом деле! Какая жизнь в лагере, если нельзя ни искупаться, ни сходить в лес за грибами?
— Если будет такая погода, — объявила как-то раз Таня, — я ни в какой лагерь не поеду.
— Зато в Крыму сейчас! — проговорил Вовка и даже зажмурился. — Красота! Я сводку слышал. В Ялте двадцать два градуса.
— Я тоже слышал, — отозвался Женька. — Двадцать два градуса мороза.
— Тепла! Тепла! Объявили: плюс двадцать два!
— Слушай, Пончик, — не отставал Зажицкий. — Поймай для нас акулу. Небольшую. Пуда на два. Мы живой уголок здесь откроем.
— Акулы в Крыму не водятся, — важно ответил Вовка.
— Должны водиться, — сказал Олег. — Если море есть, значит и акулы должны быть.
Разгорелся спор, водятся в Черном море акулы или нет. Никто толком этого не знал. А Женька нарочно кричал то «водятся», поддерживая Олега, то «не водятся», становясь на сторону Вовки.
— Ну, конечно, не водятся! — горячился Пончик.
— Нет, водятся! — хором отвечали Олег и Женька.
— Женька, это нечестно! — вопил Вовка. — Ты же сам сказал, что не водятся!
— Кто сказал? Я? Тебе показалось!
В самый разгар спора пришел Андрей. Узнав, по какому поводу шум, он спокойно подтвердил:
— Акулы в Черном море есть. Небольшие, правда, не такие, как, например, в Индийском океане. Но все равно есть. Самые настоящие.
— Ага! — воскликнул Женька. — Что я говорил! Ну, Пончик, теперь не отвертишься. Привози акулу, а то из отряда исключим.