— Парень... был, — бубню под нос и увлеченно разглядываю балетки.
— Козел и изменник? — на сей раз проницательность Влада дает осечку. Живо представляю толстого очкарика Костю в роли «козла и изменника» и хохочу:
— Наоборот. Слишком правильный. Настоящий сын маминой подруги! А у тебя... есть девушка?
Я уверена: сейчас Влад задвинет лекцию о том, что не признает серьезных отношений и вообще одиночка по жизни, но он лишь пожимает плечами:
— Нет. Девушки нет.
Деревья расступаются в конце тротуара, за ними маячит мой тихий, заросший сиренью двор. Наше общение закончилось и, скорее всего, не продолжится — стоит признать: Владу не до меня. И дело не в его звездности или предполагаемых победах на любовном фронте. Он оберегает что-то. Личное, болезненное, запрятанное глубоко-глубоко в душе.
Он тормозит у подъезда, ждет, пока я отыщу в кармане ключи и подытоживает:
— Мне пора. Приятно было узнать тебя чуть ближе.
Я до дрожи в пальцах расстроена, но изображаю оптимизм:
— Окей, спасибо за компанию. И за помощь.
Влад долго и задумчиво вглядывается в мои глаза, заставляет их отвести и вдруг выдает:
— Эрика, а чем я на самом деле могу тебе помочь?
Под балетками рушится земля. Это мистика, не иначе. Как он догадался, что я в беде?..
Прикусываю губу, глотаю подступившую панику и отшучиваюсь:
— Что за прикол? Хочешь исполнить мое желание? Эта какая-то местная забава?
— Типа того. Представим, что это игра. Хорошенько подумай, а завтра ответишь, — Влад коротко машет мне и отчаливает, а я смотрю ему вслед и безуспешно пытаюсь отдышаться.
***
Пробежав три пролета по гулким ступеням, вхожу в пустую квартиру, запираюсь на все замки и прислоняюсь затылком к холодному металлу входной двери.
Такого развития событий я не могла представить даже в самых смелых мечтах.
Чтобы не свихнуться от токсичного влияния Кости, я привыкла в конечном итоге доверять только тому, что сама вижу, слышу и чувствую. Вокруг Влада я увидела свет. Почувствовала тайну, которую хочется разгадать. Услышала боль, от которой он не может избавиться.
А еще во время прогулки я не озиралась по сторонам — несмотря на свою невесомость, Влад вселил ощущение безопасности, защищенности и комфорта.
— Кнопка, прости, но я... Кажется, понимаю, что ты в нем нашла...
Бросаю на пол рюкзак, встаю у зеркала и стаскиваю с шеи ненавистный шарф. По коже под ним расползлись белые наплывы и розовые язвы.
«...Золотце, знаешь, почему у меня не получилось? Потому что это уродство отобьет любое желание...»
Я отшатываюсь, синий взгляд отражения обжигает животным ужасом.
Я знаю, что попрошу у Влада, хотя очень хотела бы попросить большего.
***
Глава 18. Влад
На рассвете я до самого будильника раздумывал над словами Кнопки: что я должен сделать, чтобы, как она выразилась, помочь Эрике?
Подкинуть денег? Но девочка нормально упакована, и не похоже, что она примет мою подачку.
Может, ее нужно окрутить? Идиотская мысль вызвала оторопь. Этим я уж точно ей не помогу, а себя буду чувствовать еще большим дерьмом.
В моей душе пустота, завывает ветер и каркает ворон. Эх, Кнопка, я бы высказал тебе все, что накипело, если бы ты была жива...
В общем, мой план не отличался гениальностью: для начала я решил просто сблизиться с Эрикой, посмотреть, что да как и дождаться от нее внятного ответа.
Однако в универе с досадой обнаружил, что эта дубина с квадратной челюстью — Елистратов — плотно ее охаживает.
Уверен, наличие такой выдающейся челюсти обусловлено генетическим дефектом, который крайне негативно влияет и на коэффициент интеллекта — иначе откуда у ее обладателей столь несокрушимая уверенность в своей привлекательности, оголтелая наглость и полное отсутствие самокритики?..
Вопреки традиции, в школе такие экземпляры меня не буллили и даже предусмотрительно обходили за метр, но солидарность со всеми травимыми фриками все же наличествует в моей черной душонке.
Раз этот жлоб может покорить любую девчонку, пусть отвалит от Эрики. Она нужна мне.
Она нужна мне...
У нас с Макаром разные весовые категории и, чтобы нейтрализовать этого Тарзана на минималках, мне пришлось в середине учебного дня сгонять домой и разжиться убойными таблетками Князя «от запора».
Я подсыпал их в кофе двойной дозой — как жлоб и просил, и через час его унесло в неизвестность.
Контроль над ситуацией перешел в мои руки, но общение с Эрикой обернулось для меня открытием гребаной Америки. Оказалось, что за ледяной неприступной внешностью пряталась добрая, веселая, немного рассеянная девчонка. Ее взгляд транслировал то настороженность, то боль, то страх...
У меня что-то екнуло. До зуда в сердце захотелось ее развеселить.
Если бы я спросил у Князя, что за чертовщина со мной творится, он бы наверняка завернул, что это сострадание. Моя добрая сущность, не знающая покоя, или что-то в этом роде. Но он с пяти вечера отмечает дэрэ роковой красотки Дуси, разведенки с первого этажа, так что меня некому убеждать в моем исключительном милосердии.
Погасив абажур и натыкаясь в потемках на стулья, шаркаю к дивану и принимаю горизонт. Неуловимая слабость все еще плавает в теле, но сегодня с ней можно договориться. Закрываю глаза, и перед ними вспыхивает теплый яркий день в буйстве полинявшей зелени и очень красивая улыбка Эрики. Она... нежная и пробуждает желание расшибиться в лепешку, но пообещать, что все будет окей.
Я отвешиваю себе пару пощечин, но картинка не выключается.
С ней классно. Это в разы упрощает поставленную Кнопкой задачу. Я исполню любую просьбу, которую Эрика завтра озвучит, и мне не придется себя ломать.
Коротко жужжит телефон, прищурившись, осторожно разлепляю веки и тяжко вздыхаю.
Энджи.
«Тебе полегчало?» — беспокоится ма, и я бессовестно вру:
«Еще нет».
С садистским удовольствием нажимаю на «отправить» и накрываю голову подушкой.
***
Будильник срабатывает в семь ноль-ноль. Несколько минут поторговавшись с собой, отбрасываю тонкое одеяло и плетусь в ванную. У дверей собралась очередь из соседа-художника, престарелой склочной самогонщицы Насти и заспанной Юльки — та затаскивает меня в свои владения, проверяет руки и дает добро на полноценную жизнь:
— Зажило как на собаке, страдалец! Но не вздумай повторять. Я больше не буду тратить на тебя бинты, понял?
Я потерял слишком много времени, поэтому, на ходу вытирая полотенцем башку, влетаю в комнату, влезаю во вчерашний мрачный шмот и напяливаю пыльные вэнсы. В мозгах молоточком стучит навязчивая мысль, что этот дуболом Макар все же смог оторвать зад от толчка и уже дежурит во дворе Эрики.
Я бегу к ней через весь район — легкие горят, ветер свистит в ушах, прохожие шарахаются и орут что-то обидное вслед. Пульс задает ритм, мышцы, которые я очень долго не пускал в дело, приходят в тонус, бешеная энергия курсирует по ним разрядами тока. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать от восторга, веки жжет от слез.
Заруливаю в ее старый двор, уперевшись ладонями в колени, успокаиваю дыхалку и сажусь на спинку сломанной деревянной лавочки. Спустя пять минут из подъезда показывается Эрика — в умопомрачительном мини, обтягивающей синей блузке и с дурацким шелковым бантом на шее. Я приветливо скалюсь, и в ее взгляде читается шок.
— Влад? Что ты тут делаешь?
— Заменяю твоего Базза Лайтера.
Она смеется, и я прихожу в неописуемый восторг просто оттого, что ей весело.
— Что ты надумала? — я слишком явно обозначаю свой шкурный интерес, но она держит интригу:
— Не так быстро. Я все скажу, но позже. Я и сама пока не пойму, что можно от тебя поиметь.
Уязвленно, но покорно киваю, забираю у нее рюкзак и вешаю на свободное плечо.
***
У монументальных колонн университетского крыльца обретается староста и ее верная паства — они увлеченно беседуют о науке, но наше появление встречают гробовой тишиной — в ней ясно слышится хаотичное вращение заржавевших шестеренок в их головах.
Я сопровождаю Эрику через холл, несу какой-то бред, но тут звонит Энджи, и я, извинившись, отстаю и быстро отхожу к окну.
— Ты же где-то шляешься, я слышу шум. Просто ответь, как ты себя чувствуешь? — ноет Анжела, вытягивая силы и выжигая всю мою радость, и я огрызаюсь:
— Да говорю же: хреново! Князь дал жаропонижающее, я решил в кои-то веки появиться в универе.
— Поняла, — мямлит она. — Раз так, выздоравливай. Я уезжаю до следующей субботы, но в выходные буду ждать тебя дома.
— Твоими молитвами. Спасибо, ма.
Мне удалось благополучно заболтать Энджи, и я врываюсь в аудиторию победителем, но с досадой обнаруживаю, что гамадрил Елистратов жив-здоров и опять заигрывает с Эрикой. Холодная ярость бьет кулаком между глаз.
— А что, чувак, твой понос перешел в словесный? — Я нависаю над партой Эрики и оскаливаюсь коронной отмороженной ухмылкой. Макар офигевает и мрачно пялится, но его примитивный ум не может сложить два и два. Девочка прыскает в кулак, и в ее синих глазах загорается бес. Я как будто пьянею.
Детка, мы на одной волне...
Пусть Макар и дурак, но интуитивно просекает, что между нами в его отсутствие что-то произошло, и нехило озадачивается.
— Л-ладно, Москва. Пообщаемся позже, — он медленно собирает манатки и переползает на другой ряд. Я сажусь на свое место — в метре от Эрики, перехватываю ее взгляд и отправляю воздушный поцелуй. Она вспыхивает и закусывает пухлую розовую губу.
Видеть, как она оттаивает, прикольно. Я не пил и не жрал антидепрессанты, но эмоции на небывалом подъеме, в голове проясняется, в теле пульсирует неуемная энергия.
Пожилая преподавательница рисует на доске «самолетики» проводок, а я, подперев ладонью подбородок, долго и пристально пялюсь на Эрику — на блестящие волосы, длинные ресницы и светлый пушок на щеке, и в конце концов она демонстрирует мне средний палец.