— Ничего я не потратился. Девчонки, я приглашаю вас на обед в маленький ресторанчик тут неподалеку.
— Егор…
— Возражения не принимаются и протесты не рассматриваются…
Три дня пролетели как один миг. С утра Яна уходила на занятия в институт, а после влюбленные много гуляли по городу, ловя последние теплые деньки уходящего бабьего лета. Жаркие ночи, проведенные вместе на скрипящей металлической кровати, уносили обоих в волшебную страну любви и счастья.
В последний вечер пребывания Егора в Саратове они с Яной допоздна гуляли по городу и наконец, устав от долгой ходьбы, присели отдохнуть на скамейку в глухом уголке городского парка.
— Егор, пожалуйста, давай пойдем отсюда, мне почему-то очень страшно. Здесь так темно и никого нет.
— Не бойся, моя хорошая, я же рядом. А то, что никого нет, так это только хорошо. Никто не будет за нами подсматривать, когда мы будем целоваться.
Они долго целовались, идя на скамейке. На улице было уже совсем темно, и Егор стал подумывать о возвращении в общежитие. Вдруг он услышал шелест листьев, хруст веток и, кинув быстрый взгляд в сторону, увидел приближающуюся к ним компанию из пяти парней. В его голове отчетливо прозвенел сигнал тревоги. Подошедшая к ним разбитная компания молча охватила полукругом сидевшую на скамейке парочку. Выражение, застывшее на лицах подошедших, заставило Егора вспомнить меткое выражение отца — морда просит кирпича.
.
— Нет, ну ты глянь, Сема, а что это у нас тут такое? — дурашливо заблажил один из парней, ритмично сгибая перед собой в руках эластичную черную резиновую дубинку.
— Баба и какой-то вахлак с ней рядом, — меланхолично жуя жвачку, ответил ему увалень с лошадиным лицом, неторопливо натягивая на руку кастет, холодно блестящий в лунном свете.
— Вот, Сема! — удовлетворенно икнув, продолжил худощавый парень с дубинкой. — В то время как трудовому народу в конце рабочего дня даже не на что выпить, разные буржуи в кожаных куртках тискают по паркам на скамейках наших баб. Так где же справедливость, я вас спрашиваю! Ведь господь бог заповедал нам делиться со своими ближними. Вот этот фраерок сейчас с нами и поделиться своей бабой. А будет вякать, так мы и его до кучи в жопу оприходуем.
В жизни каждого молодого парня наступает момент, когда он прощается с юностью, становясь мужчиной. Для кого-то толчком к этому бывает первая любовь, для других — служба в армии или рождение ребенка, а у кого-то просто возраст подходит. Вчерашний мальчишка Егор, именно сейчас сдавал свой самый важный в жизни мужской экзамен, и на кону стояла отнюдь не отметка в синей зачетке. Здесь пересдачи быть не может и нужно выкручиваться, как сможешь, прямо сейчас. Он вспомнил недавний разговор с Артуром о том, что делать, если ты один и без оружия оказался против толпы вооруженных противников «Придется красиво умереть», — со смехом сказал ему тогда тренер. Сейчас это не катило, рядом сидела нежная, как оранжерейный цветок Яна, испуганно прижавшаяся к нему и дрожавшая всем телом. Его смерть в этой ситуации ничего не решала, а только отдавала ее в полную власть отморозков.
Шесть лет упорных тренировок и преодоления себя не прошли для Егора даром. Никакой паники и страха, а только холодная рассудительная ярость, прорвав плотину обычного благоразумия, затопила его мозг. В этот момент он перестал быть человеком, а стал боевым механизмом, взведенным и заряженным на убийство. Детство и игры кончились — начиналась взрослая жизнь.
— Братва, — имитируя опьянение, заплетающимся языком сказал Егор, отрывая от себя Яну и медленно и как бы неуверенно поднимаясь со скамейки. — Да я вообще тут не при делах. Ну ее на хер, эту ту бля шалаву, я ее сам только что подобрал на проспекте. Берите, не жалко. У меня тут в пакете еще и водяра есть. Давайте может, вмажем за знакомство, а?
Яна, все еще сидевшая на скамейке, при этих, невозможных для нее словах Егора, просто опешила и превратилась в каменное изваяние. Егор же, продолжал валять ваньку дальше. Периферийным зрением отслеживая окружающую ситуацию, он буквально почувствовал, как напряжение вокруг ослабло, отморозки расслабились и понимающе заулыбались — жертва-то, оказывается, и не думала сопротивляться.
— Опа — опа, а фраерок-то правильный оказался — радостно осклабившись, блеснул стальной фиксой парень, мявший в руках резиновую дубинку. — Баба да еще и под водочку! Это я уважаю!
Сердце Егора билось мощными толчками, гоня кипящую от ярости кровь по сосудам. Время послушно замедлило свой бег.
Один… Егор внезапно выбросил в осклабившуюся харю тысячи раз отработанную боевую связку — удар основанием левой ладони снизу вверх в нос с продолжением комбинации — ударом вилкой правой руки в горло. Ладонь вбила носовой хрящ фиксатого в череп, а вилка правой руки раздробила открывшийся кадык. На землю падал уже труп.
Два… Не останавливаясь, он нанес правой рукой мощный горизонтальный удар основанием кулака — тэцуй сбоку — второму противнику, стоявшему рядом. Тэцуй, которым Егор запросто раскалывал толстую стопку черепицы, пришелся тому точно в висок, ломая тонкую височную кость. Ее обломки впились в одурманенный анашой мозг. Второй труп рухнул вниз, опустившись рядом с первым.
Три… Егор выстрелил вбок удар левой ногой йко-гери, отбрасывая третьего противника, стоявшего слева от него.
Все это действо уместилось буквально в три удара сердца. Двое оставшихся на ногах беспредельщиков, оправившись от изумления, вызванного преображением кажущейся жертвы в дикого агрессора, пришли в себя. Егор прикрыл подставкой плеча челюсть, в которую летел кастет Семы, и мгновенно ответил ему прямым левой в голову, отбросившим того назад.
— Ах ты, падла… да я тебя… — пятый нападавший попробовал достать Егора ударом маваши в бок, и тот, жестко сблокировав подставкой сдвоенных локтей ногу, летевшую ему печень, одновременно мощно ударил левой пяткой точно в коленный сустав опорной ноги противника, с хрустом ломая его колено. Покалеченный гопник с воем упал на землю.
— Сема, заходи сбоку. Ща мы его сделаем! — парень, сбитый на землю ударом ноги в начале боя, уже оклемался и, описывая нервные восьмерки выставленным вперед ножом, осторожно шел на Егора.
Сема, вооруженный кастетом, подбирался к Егору с другого боку. Егор, поняв их замысел, сделал мощный рывок, обходя Сему по полукругу, и рванул ему за спину.
— Уходит, уходит сука! Сема, лови его, — истерично заверещал тот, что был с финкой.
Егор не убегал, он, как учил Артур, вытянул преследующих его противников в линию и, внезапно резко развернувшись, встретил догонявшего его и пыхтящего как паровоз Сему мощным прямым ударом носком ноги в низ живота. «Никакой, даже самый сильный пресс, не выдержит удар в низ живота, рвущий мочевой пузырь» — всплыла в отстраненном сознании Егора еще одна фраза инструктора. Сема, схватившись обеими руками за живот, наклонился и начал заваливаться вбок. А Егор, на автомате выполняя знакомую связку, резко дернул его левой рукой за длинные волосы, жестко ударил снизу в лицо коленом и протаскивая вперед, подключив массу тела, нанес мощный удар основанием правого кулака сверху вниз — в место, где череп соединяется с позвоночником, дробя тэцуем сверху шейные позвонки врага.
— А — а — а! Попишу, сука!
— Подоспевший к месту событий последний нападающий, явно знакомый с блатной техникой ножевого боя, быстро наносил непрерывные резкие расписывающие удары ножом сбоку и по диагонали сверху вниз, стремясь попасть в лицо Егору. Тот старался не подпустить его близко, активно перемещаясь и отбивая сыпавшиеся на него градом удары ножом предплечьями закрытыми толстой кожаной курткой. Наконец, улучив момент, когда блатарь с ножом немного выдохся и замедлил движения, Егор рванулся вперед и как клещ вцепился левой рукой в рукав его вооруженной руки, тем самым блокируя ее движения. Одновременно он начал наносить быстрые удары правым кулаком в лицо противника, превращая его в кровавую маску. Тот совсем обмяк и прекратил попытки вырвать вооруженную руку из стального захвата. Тогда Егор подключил к захвату правую руку и рывком вытянул вооруженную руку противника вперед, одновременно перенося через нее свой левый локоть. Потом всей массой своего тела он резко надавил вниз, ломая локтевой сустав орущего от боли врага. Тот упал на землю и стал, подвывая, кататься по ней, держась здоровой рукой за сломанный локоть.
Егор, еще не отошедший от горячки боя, выпрыгнул высоко вверх и, поджав ноги к груди, обрушил сокрушительный удар сдвоенных стоп на грудную клетку противника. Тот утробно хекнул и затих. Наступила тишина. Четыре измятых куклы, бывших еще недавно живыми людьми, безжизненно лежали по всей площадке, пятый тихо подвывая в ужасе уползал в кусты, волоча за собой сломанную ногу.
Егор кинул взгляд на Яну. Она все так же, как изваяние сидела на скамейке, и не подавала никаких признаков жизни. «Надо скорее валить отсюда, — мелькнула мысль в его мозгу. — Не дай бог поймают менты, и тогда меня обязательно посадят за превышение необходимой самообороны».
— Яночка, солнышко, пойдем скорее отсюда!
Егор буквально тащил через парк девушку, оглядываясь, нет ли свидетелей их поспешного бегства. Слава богу, эта часть парка была совершено безлюдна.
Выйдя на дорогу, он взмахом руки остановил частника, назвал конечным пунктом совсем другой район города, затолкнул Яну на заднее сиденье и сел с ней рядом. В машине Яна сидела молча, по ее застывшему лицу текли слезы. Егор мельком осмотрел руки. У него на ладони была пара неглубоких кровоточивших порезов, а рукава кожаной куртки были порезаны в хлам. «Могло быть и хуже, надо будет замотать порезы носовым платком», — отстраненно подумал он.
Молчаливый пожилой частник довез их до места назначения. Там, немного пропетляв по дворам и выйдя на другую улицу, Егор поймал вторую машину и назвал шоферу улицу, находившуюся рядом с той, на которой стояло общежитие мединститута. Выйдя из машины, они до самой общаги, прошли пешком в абсолютном молчании.