Купер вздыхает и садится на край кровати.
— У вас с Бекс все стало как-то серьезно.
Я утыкаюсь носом в учебник, чтобы скрыть улыбку.
— Ага.
— А ведь ты говорил, что до выпуска не будешь ни с кем встречаться.
— Чел, она особенная.
Купер плюхается на кровать.
— Себ сказал, ты хочешь пригласить ее на Рождество.
— Ага.
— На Рождество.
— Именно так.
В последнее время я только об этом и думаю. Я хочу показать ей наш дом в Порт-Вашингтоне. На праздники родители украшают его на славу: в прихожей ставят огромную елку, которую наряжают на заказ, а в комнате отдыха — небольшую, и на ней мы развешиваем самодельные игрушки. Бекс бы замечательно вписалась в наши традиции. Я хочу отвезти ее в центр города — показать, как там зажигают гирлянды на елях. Поцеловать ее под шариком омелы, который мама всегда вешает в дверном проеме кухни. Увлечь ее в яростную партию в «Монополию» — мы с братьями и сестрой играем в нее каждый сочельник.
Может, звучит это глупо, но я хочу засыпать рядом с Бекс в своей детской комнате. Хочу узнать, есть ли у нее милые рождественские сережки, и, если нет, купить ей пару — или десять. Хочу, чтобы моя семья поняла, насколько эта девушка особенная.
Купер раздраженно вздыхает, возвращая меня с небес на землю.
— Джеймс, я тебя обожаю. Но идея фиговая. Отец и так не любит Бекс.
— Я с ним поговорю. Она — не Сара.
— Сара хотя бы могла поехать за тобой туда, куда отправит тебя Лига.
— Чего?
— Бекс привязана к дайнеру, верно? Значит, она будет здесь, а ты — на другом конце страны.
Я откладываю учебник. Я люблю Купера, но сейчас он меня просто бесит. Иногда его стремление защищать близких — качество, которое я уважаю, — заходит слишком далеко. Когда дело касается младшей сестренки — пожалуйста. Но здесь я справлюсь сам, и Купер не знает Бекс так, как я.
— Все не так просто. К дайнеру привязана ее мать.
— Эта которая случайно поджог устроила?
— Купер, ну хватит!
Брат садится на кровати.
— А что, я неправ? Сначала ты притворялся, что встречаешься с ней, — затея изначально идиотская, потому что ты вот такой. Ты все романтизируешь. Ты слишком сильно сближаешься с девчонкой, которая не сможет дать тебе того, что даешь ей ты.
— А ты у нас какой-то эксперт по отношениям или типа того? У тебя они хоть были? — Я делю вид, что задумался. — Верно, нет.
— Я тебя знаю. Знаю, как ты себя ведешь, когда типа влюблен.
— Я в нее не влюблен, — отвечаю я, чувствуя, как сердце подскакивает в груди.
Не скажу, чтобы я врал, но и всей правды не говорю. И черт, Купер это понял.
— Она крутая, правда, — говорит он. — Не отрицаю.
— Но?
— Но она ранит тебя. Рано или поздно.
Во мне начинает закипать гнев.
— Учту.
Купер передвигается, садясь рядом со мной.
— Ты обдумай все хорошенько, ладно?
— Ты пришел оскорблять мою девушку или еще что-то хотел сказать? — отрезаю я.
Разговор меня порядком достал.
Купер потирает бороду, глядя на меня. Видимо, он чувствует, что я злюсь, и слегка качает головой.
— Я хотел поговорить про Иззи. Она не передумала ходить по магазинам в центре города? И потом ужинать в «Ле Бернардине»?
Я подавляю вздох. Спор насчет Бекс ни к чему хорошему бы не привел, поэтому я подхватываю новую тему.
— Я надеялся, она захочет пойти на концерт Гарри Стайлза или типа того.
Купер хмыкает.
— И я. Но согласись — более подходящего Дня Иззи представить невозможно. Что порадует ее так, как шопинг на Пятой авеню?
Когда мы были помладше, родители превращали наши дни рождения в веселые, роскошные приключения и называли их День Джеймса, День Себастьяна и так далее. Когда Куперу исполнилось шестнадцать, он смог покататься на коньках в «Мэдисон-сквер-гарден», пока там тренировалась хоккейная команда «Рейнджерс». Мой четырнадцатый день рождения мы шикарно отметили в развлекательном центре, играя в автоматы. Иззи на шестнадцатилетние отвезли с друзьями на Карибы на несколько дней. В этом же году Иззи решила пойти по магазинам — в последнее время она просто обожает гулять по Нью-Йорку. И все-таки будет тяжело шесть часов подряд смотреть, как она примеряет платья.
— Может, она поможет мне подобрать костюм для церемонии. Хотя бы проведем время с пользой.
— Хорошо будет и просто побыть с ней, — говорит Купер. — Мама сказала, что Иззи рассталась с тем придурком.
Я победно вскидываю кулак в воздух.
— Наконец-то!
— Точняк. Так себе пацан был.
Радости у меня поубавилось — вдруг Иззи разбили сердце?
— Он ее ранил? Надо надрать ему задницу? Твою ж мать, это ее первые серьезные отношения!
— Кажется, этот идиот флиртовал с другими девушками.
— Ну и мудак.
— Я бы предложил найти его и задать трепку, но, думаю, Иззи и сама неплохо справилась.
— Да, Иззи — та еще задира, тут не поспоришь. Вам с Себом в следующем году за ней присматривать — не завидую, — смеюсь я. — Погоди-ка, а у тебя как дела? Я думал, что, живя вместе, мы будем видеться чаще, но теперь у тебя тренировки идут будто сразу после моих.
— Сезон хреновейший, — стонет Купер. — И я просто завален книгами! И уже несколько недель не водил домой девчонок! Какой-то кошмар. Я успел забыть, каково это — заниматься сексом!
Я смеюсь так сильно, что хрюкаю.
29
Бекс
— Ну, как там, круто? — спрашиваю я по телефону.
Я стою в прихожей дома тети Николь. На улице метель, и я отхожу от окна: несмотря на теплый свитер Джеймса, я замерзла.
— Не нервничаешь? — добавляю я.
— Круто? Не то слово! — отвечает Джеймс. Даже через телефон низкий тембр его голоса вызывает у меня улыбку. — Линкольн-центр просто прекрасен. Меня только что поздравил Джо Барроу28. Я от счастья едва в штаны не напрудил.
Я ухмыляюсь, хоть Джеймс и не может этого увидеть.
— А он красавчик.
— Эй! — возмущается он.
— Ну конечно, не такой, как ты, — усмехаюсь я. — Или Аарон Роджерс29.
— Крошка, не надо, — бормочет он с ужасом в голосе.
— Ну, не знаю. Мне кажется, меня тянет на всех этих грязных мужиков-горцев вроде тех, что играет Николас Кейдж. И не притворяйся, что тоже не влюбляешься в знаменитостей! А как же та фотка Дженнифер Лопес на телефоне?
— Разговор окончен.
Я тихо смеюсь.
— Прости. К слову, ты не нервничаешь?
— Не-а. Никогда не волнуюсь перед выступлениями.
— Это какая-то пошлая шутка? Или ты серьезно? Я бы там сгорела от смущения.
— Ну… я надеюсь, что получу трофей, — отвечает Джеймс. — Но даже если нет, номинация — уже большая честь.
— Какой ты дипломатичный!
— Будто ты не знаешь.
Джеймс говорит что-то кому-то рядом с ним, а затем прощается со мной.
— Удачи, — желаю я.
— Спасибо, принцесса, — мягко отвечает он.
Я так и стою, глядя на телефон и улыбаясь, как идиотка, пока в прихожую не заглядывает тетя Николь.
— Кажется, церемония вот-вот начнется. Тебе погреть кесо?30
— Ага, спасибо.
Тетя подходит ближе и мягко сжимает мое плечо.
— Если честно, как по мне, он куда милее Дэррила.
Я возвращаюсь в гостиную и сажусь на диван рядом с матерью. Она смотрит на меня, отпивая вино.
— Напомни, какой из них твой?
Я выдавливаю из себя улыбку. Когда Джеймс пригласил меня прийти на церемонию вместе с его семьей, я, конечно, хотела согласиться. Однако бросить мать в годовщину ухода моего отца было бы просто бесчеловечно.
— Ты же его видела. Он приехал в дайнер, когда ты его подожгла.
Мать ежится. Я невольно чувствую мрачное удовлетворение — все еще злюсь на нее за пожар, хоть Джеймс и купил мне новый фотоаппарат.
Приходит тетя Николь и ставит на стол тарелку с чипсами и кесо. Похлопав дядю Брайана по бедру, она садится рядом с ним на другой диван.
— Как здорово, что парень Бекс может выиграть! Правда, Брай?
— Мгм. — Дядя кивает в знак согласия. Обычно он неразговорчив, но теперь, когда я стала лучше разбираться в футболе, нам нашлось, о чем пообщаться. — Я смотрел пару матчей МакКи в этом сезоне. Признаю, парень талантливый.
Я улыбаюсь и беру чипсы.
— Он заслужил. Джеймс такой крутой! Знал бы ты, как здорово смотреть на его игру вживую.
— Я, конечно, предпочитаю матчи НФЛ, — отвечает дядя. — Студенческие игры не всегда ровня профессиональным. Но все задатки у парня есть. Куда, говорят, его отправят? В Филадельфию или в Сан-Франциско?
— Даже Филадельфия отсюда далековато, — говорит мама. — Ты об этом подумала?
— Нет, — признаюсь я.
Я очень стараюсь не думать о том, что будет в апреле следующего года. Стоит мне вспомнить, что через год Джеймс будет жить в другом городе и каждое воскресенье участвовать в профессиональных матчах, как в животе у меня скручиваются тугие узлы, а в горле встает ком. Только не думайте, что я не счастлива за него и не горжусь им. Еще как!
Просто я в это будущее никак не вписываюсь.
Чтобы чем-то заполнить тишину, тетя Николь прибавляет звук телевизора. Я отодвигаюсь от матери и смотрю на экран.
Джеймс постоянно говорил мне, что три других финалиста так же талантливы, как и он — если не больше, — и что сама по себе номинация — уже большая честь. Но я знаю, как он хочет получить награду. Трофей Хайсмена каждый год вручают самому выдающемуся футболисту среди студентов. Если он достанется Джеймсу, весь мир поймет: даже то, что случилось с Сарой (хоть известная большинству история и была ненастоящей), не умаляет его достижений и он готов к спортивной карьере.
Каждый раз, когда камера переключается на Джеймса, я не могу сдержать улыбки. Он выглядит таким уверенным в себе — в хорошем смысле.
Как же мне хочется сейчас быть рядом с ним, среди зрителей в зале, и кричать его имя!
Телефон вибрирует, и я машинально бросаю взгляд на экран. Брр, опять Дэррил! Видимо, он тоже смотрит церемонию. Хотя бы когда он пишет мне или звонит, я могу просто не обращать внимания. А вот когда пару дней назад он заявился в «Лавандовый чайник», пока других посетителей не было, мне удалось избежать разговора только потому, что надо мной сжалилась коллега.