Я заставляю себя внимательно прочитать флаер. Речь идет о конкурсе, который спонсирует кафедра изобразительных искусств МакКи. Предлагается несколько направлений… в том числе и фотография. Все прошедшие в финал получат по тысяче долларов, и их работы разместят в галерее «Клоуз» Вест-Виллиджа. Авторам произведений искусства, которые жюри сочтет наиболее выдающимися, полагался особый приз. Увидев его размер, я едва не ахаю. Пять тысяч долларов. Эти деньги очень бы пригодились на ремонт квартиры.
— Вау, — шепчу я.
— Можешь отправить им фотки, которые висят в дайнере, — предлагает Лора. — Или те недавние, которые ты сделала на тренировке. У тебя шикарно получилось! Понятия не имею, как можно так красиво снять кучку бегающих по полю замерзших пацанов. Пообещай, что хотя бы подашь заявку.
Я аккуратно сгибаю флаер пополам и сую его в ежедневник.
— Хорошо. Но надеяться ни на что не стоит. Думаю, это один из тех конкурсов, где заранее решено, что победит кто-то из учащихся кафедры.
— Ну так ты ходишь на некоторые предметы! А как же тот препод, который пытался убедить тебя получить двойной диплом?
— Это не одно и то же.
— Не надо сразу лишать себя всех шансов.
— Не буду. Я просто мыслю реалистично.
Я не рассказывала Лоре о предложении от Анжелики. Я позвонила женщине, потому что пообещала Джеймсу. Она позвала к телефону какого-то мужика по имени Даг Гилберт — как выяснилось, он занимается всеми спортивными СМИ МакКи. Он посмотрел на фотографии, которые я сделала на тренировке, и был впечатлен настолько, что дал мне пропуск пресс-центра — с условием, что я отправлю ему снимки, он их посмотрит и, возможно, использует в промоматериалах команд (причем не забесплатно!).
Мне не по себе — казалось, мне делают поблажки, потому что я — девушка Джеймса. Однако мистер Гилберт убедил меня, что дело совсем не в этом. Он увидел мои работы благодаря Анжелике — я ей, видимо, очень понравилась, — а пропуск дал потому, что надеется получить от меня качественные фотографии.
Я не рассказала о звонке и Джеймсу — собираюсь сделать это по дороге к нему домой. Раньше мне не приходилось хранить таких секретов. Оказывается, это довольно весело. Но даже если я продам университету несколько своих снимков или поучаствую в конкурсе, о котором рассказала Лора, мою жизнь это особо не изменит.
Лора, кажется, хочет продолжить тему, но я недвусмысленно качаю головой, и она осекается.
— Покажи, что наденешь на рождественский ужин, — просит подруга. — Они сами готовят? Хотя, знаешь, думаю, они нанимают повара. Так и мои родители делают, особенно на праздники.
* * *
— Джеймс! Беккет!
Не успеваем мы войти в дом, как Сандра заключает нас — все еще закутанных в куртки и шарфы — в крепкие объятия. Настолько крепкие, что моя вязаная шапка (та самая, которую Джеймс случайно сбил с моей головы, когда мы целовались после тренировки) съезжает набок.
— Сандра! — восклицаю я с искренней радостью.
Я почти не общалась с матерью Джеймса, поэтому непонятно, почему она так тепло приветствует меня, — но в любом случае это приятно.
Меня ждут три дня в этом доме, а затем мы отправимся в Атланту на чемпионат. Несмотря на поддержку Лоры, во мне нет ни капли спокойствия. Обычно Рождество для меня — это пирог вечером в сочельник, обмен подарками, фильм «Эльф»34 по телевизору, а на следующий день — ужин у тети Николь. Такое чувство, что в этом году я поехала праздновать на Луну!
Сандра помогает мне поправить шапку, а затем так же крепко обнимает Купера и Себастьяна.
— Рада, что вы нормально доехали! Пробки были?
— Какой Лонг-Айленд без пробок! — отвечает Купер, уткнувшись в волосы матери.
Отстранившись, женщина вглядывается ему в лицо и охает: на скуле красуется пожелтевший синяк.
— Купер Блейк Каллахан, — с упреком произносит она, поглаживая синяк пальцем.
— У того парня все еще хуже, — отвечает Купер, рискнув ухмыльнуться.
Я краем глаза поглядываю на Джеймса — мы знаем, что синяк его брат получил не на хоккейном матче. На прошлой неделе Купер и Себастьян подрались с какими-то парнями в «Рэдс», и, насколько я помню, все очень надеялись, что Ричард Каллахан никогда об этом не узнает — как и о ряде других вещей.
Сандра вздыхает.
— Вещи сами занесете? Ричард, дети приехали!
Мы входим в прихожую, и у меня едва не отвисает челюсть. Мы выехали из МакКи после обеда — сейчас был уже вечер, и, когда мы добрались до дома, я сначала и не поняла, что это целый особняк. Уверена, в одну только прихожую уместился бы целый наш дайнер. Потолок высоченный, на нем висит люстра. Из комнаты наверх ведут две лестницы, между ними стоит елка высотой под четыре метра, великолепно украшенная золотыми и серебряными игрушками и гирляндами.
Сандра забирает у меня куртку и шапку. Краем уха я слышу, как она хвалит мое платье-свитер, но мое внимание привлекает Ричард.
Я не в первый раз вижу его, но сходство с Джеймсом и Купером каждый раз поражает. На полсекунды мне кажется, что я смотрю на своего парня, только лет на двадцать постарше. Глядя на то, как его жена возится с курткой Себастьяна, Ричард улыбается, но, когда он смотрит на меня, улыбка остается лишь на его губах.
— Беккет, — кивает он мне, пока его обнимает Джеймс. — Как замечательно, что ты будешь праздновать с нами.
Я стараюсь непринужденно улыбнуться, но мне хочется сбежать. Та сила, которую Джеймс излучает на поле, с Ричардом, видимо, была постоянно.
— Разве не здорово? — говорит Джеймс, приобнимая меня за талию. — Пришлось ее поуговаривать, но, кажется, ежегодная игра в «Монополию» убедила ее приехать.
— Чур, выиграю я! — заявляет Купер. — Уже три года подряд побеждаю!
— Один. Два раза ты мухлевал, — встревает Себастьян.
— Надеюсь, тебе по душе такие традиции, — говорит мне Сандра, с улыбкой закатывая глаза. — Мы бы с радостью устроили семейный футбольный матч, но боимся, что без травм не обойдется. Так, что еще… В комнате отдыха Шелли оставила снеки и напитки. А еще Иззи сейчас выбирает там фильм на вечер.
Себастьян и Купер переглядываются, а после мчатся по коридору.
— Купер не представляет сочельник без «Рождественских каникул»35, — шепчет Джеймс мне на ухо. — А Себастьяну по душе «Эльф». Что выберет Иззи, угадать невозможно, но ее легко подкупить, пообещав больше подарков.
— А тебе какой больше нравится?
— А тебе? — ухмыляется Джеймс.
— Я поддерживаю Себастьяна.
Джеймс в шоке приоткрывает рот.
— Да ну! А я-то думал, что у моей девушки хороший вкус.
Джеймс не ведет меня по тому же коридору, куда убежали Купер и Себастьян, — вместо этого он направляется со мной в другую комнату.
— Думаю, покажу Бекс дом, — говорит он родителям.
— Конечно, милый, — кивает Сандра. — Но не копайтесь, а то сидр остынет!36
— И мы хотим больше послушать о твоей жизни, — добавляет Ричард.
Говорит он ровным голосом, но я слышу скрытый вопрос — и Джеймс, видимо, тоже, судя по тому, что он стиснул зубы.
Парень включает свет — оказывается, мы зашли в гостиную с огромным камином. Вдоль стены стоят книжные полки, в углу — пианино.
— Одним летом Иззи очень увлекалась музыкой, — объясняет Джеймс.
— Здесь мило, — говорю я.
Комната, правда, больше выглядит как картинка из журнала. Я надеюсь, что остальной дом похож на пространство, где действительно живут люди.
Джеймс проводит меня через кабинет отца, целует под омелой в одном из дверных проемов и показывает, какой коридор ведет в крыло дома, где живут его родители. В кухне готовит пожилая женщина с короткими синими волосами — когда Джеймс стаскивает с тарелки печенье, она цокает.
— Спасибо, Шелли, — говорит он, разламывая лакомство и протягивая половину мне. — Это Бекс, моя девушка.
Шелли пожимает мне руку, и, когда Джеймс целует меня в макушку, в уголках глаз у женщины от улыбки появляются морщинки. Я краснею, но возражать не хочется. И какие же великолепные тут мраморные столешницы у тумб! А огромный холодильник!
Джеймс поднимается со мной на второй этаж и проходит мимо ряда дверей — комнат Себастьяна, Купера, Иззи. Следующими идут две гостевые спальни. В одну я заглядываю — она оказывается достаточно уютной, чтобы провести в ней несколько ночей. Подушки, теплое одеяло… На стене напротив кровати почему-то висит изображение коровы. В целом же комната обустроена в стиле «морской шик» — вполне подходящем для дома, от которого рукой подать до пляжа.
Джеймс подходит ко мне и закрывает дверь.
— Ты будешь ночевать не здесь.
Я приподнимаю бровь.
— А как же твои родители?
— Мы взрослые люди. Они прекрасно понимают, что мы спим друг с другом. — Джеймс берет меня за руку и, сплетясь пальцами, ведет в конец коридора. — Нам незачем это скрывать.
Парень распахивает дверь в свою комнату — уютную, с голубыми стенами, на которых висят футбольные постеры. Я улыбаюсь, рассматривая ее. На полке над кроватью стоят кубки, у одной из стен — шкаф, битком набитый книгами. Белье на постели светло-бежевое, а в ногах лежит вязаный клетчатый плед.
— Здесь так уютно, — говорю я. — С тех пор как ты уехал в универ, тут что-то изменилось?
— Кое-чего не хватает, — признает парень.
Наверное, мне не стоит так удивляться, но все же, когда он валит меня на кровать, я вскрикиваю.
Джеймс смотрит на меня — в глазах у него пляшут озорные огоньки. Он убирает с моего лица прядь волос.
— Вот, так-то лучше.
Я упираюсь руками ему в живот.
— Твои родители просили нас не копаться слишком долго.
— Минутку подождут. — Джеймс снова увлекает меня на кровать и слегка придавливает, целуя в губы. — Как же поздравительный поцелуй в честь того, что тебя приняли в пресс-центр?
Не найдя в себе желания отказаться, я отвечаю на поцелуй. Губы у Джеймса сухие от холода. На щеках у него проступила щетина — не мешало бы ему побриться, — и от ее покалывания я едва не стону. Так мы и лежим несколько минут — крепко обнявшись, целуясь, пока в легких не кончается воздух. Отдышавшись, мы снова целуемся. Джеймс не гладит меня, не заходя дальше, но я чувствую, как его стояк все силь