— Хорошо. Думаю, он заслужил.
— Не отрицаю, но это решать не тебе. Нельзя себя так вести, и неважно, какие эмоции ты испытываешь. Я думал, что в прошлом университете ты усвоил этот урок, но, видимо, я ошибся. Нельзя специально пасовать плохо только потому, что тебе неприятен товарищ по команде.
— При всем уважении, здесь ситуация другая.
— Почему?
— Я собираюсь жениться на Бекс, — говорю я. — Футбол — мое настоящее, но она — мое будущее. Ради нее я сделаю что угодно. Может, я и неправ, но я буду защищать ее. Я просто не мог бросить Дэррилу мяч.
Тренер вздыхает.
— И чего ты этим добился? Мы проиграли.
— Даже если бы я сделал хороший пас, не факт, что Дэррил бы его поймал.
— Верно. Но он заслуживал такой попытки, даже если тебе от этого было противно.
— Я не согласен, сэр, — отвечаю я, глядя тренеру в глаза.
Мистер Гомес плотно сжимает губы.
— Надеюсь, ты готов объяснить все это парням в раздевалке.
Он потирает виски, выходит из-за стола и хлопает меня по плечу, встретившись со мной взглядом. Мне больно видеть в его глазах разочарование, но я не отступаюсь. Я верен каждому своему слову.
— И Бекс тоже, — заканчивает тренер.
41
Бекс
Чем дольше я стою у двери раздевалки, тем хуже мне становится. Люди начинают узнавать меня — девушку Джеймса Каллахана, фотографа. Сочувственные взгляды обжигают. Всем кажется, что причина слез, которые невольно катятся из моих глаз, — проигрыш моего парня. В целом они правы, но только я знаю, почему все так вышло.
Он проиграл матч ради меня — и пусть даже не пытается отрицать. Победа была так близка, а он в последнюю секунду пожертвовал всем. Ричард предупреждал меня, чтобы я не допустила подобного, — и все же это произошло, потому что я не смогла подольше держать себя в руках и соврать. Джеймс бы разозлился из-за того, что я скрыла от него поцелуй с Дэррилом, зато команда бы победила. Его реакцию на признание во лжи я бы выдержала. А вот то, что происходит сейчас, просто невыносимо.
Вдруг его карьера в НФЛ завершится, даже не начавшись? Вдруг его отстранят от занятий или даже исключат из-за драки?
Едва услышав крики, я бросаюсь в раздевалку. Когда я вижу Джеймса с окровавленным лицом, вжимающего Дэррила в пол, я чуть не падаю в обморок. Если бы Дэррил зашел дальше поцелуя, боюсь, Джеймс бы его убил без всяких шуток.
От этой мысли скручивает живот. Я слегка сгибаюсь, сдерживая рыдания.
Меня обхватывают чьи-то руки.
— Джеймс?
— Хей, — устало произносит он.
Я поворачиваюсь к нему, и боль в груди разгорается так, словно по ней полоснули раскаленным железом. Джеймс успел умыться и переодеться, но разбитую губу и синяк на щеке не скрыть. Судя по всему, ему было очень больно.
— Моя семья не спускалась на поле? — спрашивает парень.
— Я их не видела.
Джеймс кивает и приглаживает влажные волосы.
— Ты как?
— Как я́? Это мне тебя надо спрашивать.
— После драки я не видел Дэррила. Он к тебе не подходил?
— Нет.
— Фух.
— Нам нужно поговорить, — начинаю я. — Я не понимаю… почему ты…
— Пойдем.
Джеймс ведет меня по коридору. Вскоре мы оказываемся в тренажерном зале — сейчас там никого нет, хотя перед матчем здесь явно разогревались обе команды. Джеймс не отпускает меня, а, напротив, крепко обнимает. Он утыкается лицом в мои волосы, хотя, я уверена, от этого ему еще больнее.
Я с опаской обнимаю парня в ответ. Теперь, снова оказавшись рядом с ним, я удивляюсь тому, что во мне закипает злость. Мне хочется встряхнуть Джеймса, закричать ему в лицо, потребовать объяснений его поступка. Моя слабость привела к тому, что мы проиграли. Как же мне хочется вернуться в прошлое и не допустить этого!
— Джеймс. — Я выпутываюсь из объятий и, обхватив себя руками, делаю шаг назад. — Чем ты думал? У тебя этот пас даже во сне бы получился.
— Знаю.
— Тогда почему…
— Я сдержал обещание.
Джеймс протягивает мне руку, но я отстраняюсь. Может, это и глупо, но мне хочется видеть его лицо и не отвлекаться на него физически. В глазах парня на секунду мелькает боль, но он продолжает:
— Ты же знаешь — еще в начале сезона я сказал ему, что, если он будет оскорблять тебя, я ему мяча не подам. А теперь, когда я узнал, что он и правда… — Джеймс замолкает, качая головой. — Он гребаный мудак, которого нужно было поставить на место. Я ни о чем не жалею.
— Я тебя об этом не просила.
— Тебе и не нужно было. Ты заслуживала, чтобы за тебя заступились.
— Не так! — Мой голос становится громче. — Ты мог победить! Сейчас ты должен праздновать! Как ты мог с собой так поступить?!
— Каждый раз, когда я видел его, я видел тебя и твои слезы! Я слышал страх в твоем голосе! Я не хотел поддерживать того, кто стал этому причиной. Я бы себе такое не простил.
Я с силой прикусываю губу, чтобы сдержать вновь подступившие слезы. В прошлый раз виной всему стала моя истерика — нельзя было допустить ее во второй раз.
— Да фиг с Дэррилом! Тебе нужно было победить для себя. Для остальных парней из команды.
— Ты не понимаешь, — сердито говорит он и сжимает зубы. — Бекс, ты важнее футбольного матча. Как и твоя безопасность, твое счастье. Если тебе плохо, мне плевать на игру. Мне важна только ты.
Я моргаю, быстро вытирая покатившуюся слезу.
— Извини, что все тебе испортила.
— Тебе не за что извиняться. — Джеймс берет меня за руку и мягко сжимает ее, пока я с трудом сдерживаю всхлип. — Ты же меня не заставила.
— Заставила. — Сердце в груди бешено стучит. — Прости, что расклеилась. Я зря рассказала тебе о поцелуе. Я сбила тебе настрой.
Джеймс качает головой.
— На самом деле тебе надо было рассказать мне все сразу после того, как это случилось.
Я выдергиваю ладонь из его руки.
— Нет! Из-за меня вы проиграли. Я отвлекла тебя от матча.
— А я говорю: мне плевать! — Джеймс не кричит, но произносит эти слова громко, и они эхом расходятся по комнате. Я едва не вздрагиваю. — Я не хочу, чтобы ты скрывала от меня такие вещи или думала, что их нужно скрывать. Для меня важна только ты.
— А я не просила тебя об этом! — На этот раз всхлип сдержать не удается. Я прижимаю ладони к глазам, стараясь не расплакаться. — Прости меня.
— Почему ты извиняешься? Тебе не за что. Малышка, скажи мне, что знаешь это. Знаешь, что его поступок — не твоя вина.
Я качаю головой.
— Просто… твой отец…
— Что насчет него?
Я плотно сжимаю губы. Мне не хочется ничего говорить: если я ко всему прочему разрушу еще и отношения Джеймса с отцом, я никогда себя не прощу.
— Мне пора.
Я направляюсь к двери, но парень преграждает мне путь.
— Не уходи.
Набравшись смелости, я смотрю на него. Он шокирован, напуган. Мне очень хочется раствориться в его объятиях, но я знаю: сейчас лучше всего уйти. Нужно было уехать сразу же, как кончился матч. Я только мешаю Джеймсу. Даже если он говорит, что совсем не против этого, он заслуживает большего. Заслуживает девушку, которая сможет по-настоящему поддерживать его и не доводить до таких жертв. Пока я не пойму, как стать ею, я буду причинять Джеймсу только боль.
— Мне нужно отдохнуть. — Губа у меня дрожит, но голос остается твердым. — Увидимся в Нью-Йорке, ладно?
— Нет, — шепчет парень. — Не надо.
Я качаю головой.
— Нам обоим нужно подумать. Знаю, мы избегаем этой темы, но скоро мы пойдем разными путями. Ты переедешь в другой штат и не сможешь поступать вот так на матчах, потому что футбол станет твоей работой. Я же останусь в дайнере, и я не могу, просто не могу смотреть, как ради меня ты идешь на такие жертвы. А что будет, когда я в следующий раз расстроюсь перед игрой? А если со мной что-то случится во время решающего матча, пропустить который просто нельзя?
— Мы что-нибудь придумаем. Доверься мне, Бекс, прошу.
Я очень хочу — но не могу. Только не в этот момент. Я слишком растеряна, чтобы нормально соображать, — особенно если дело касается Джеймса.
Я качаю головой и бросаюсь прочь. Он зовет меня по имени, но я не останавливаюсь — не хочу, чтобы он хоть как-то пытался переубедить меня. Я знаю: если Джеймс начнет умолять меня остаться, я точно не смогу ему отказать, и ничего хорошего это решение нам не принесет.
И все же мне больно: казалось, я бросаю единственного человека, без которого не могу жить.
42
Джеймс
— Джеймс, последний вопрос. — Женщина-репортер немного придвигается ко мне и морщится. — Еще раз скажу: жаль, что вы проиграли. Хочу узнать: ты уже говорил с отцом? Уверена, он был в числе зрителей.
Раньше, когда я представлял свое будущее, в мыслях у меня был лишь футбол. Я думал о том, какой станет моя обычная жизнь: о долгих тренировках, воскресных матчах, тяжелой подготовке к Супербоулу сутками напролет. В двенадцать лет, когда я только начал понимать, что однажды смогу добиться того же, что и отец, я пробрался в его кабинет. Там в шкатулке на столе лежали два кольца чемпиона Супербоула (вскоре их стало три). Я вынул их и надел по одному на палец каждой руки, восхищаясь их весом. Я любил футбол и до этого, но в тот момент понял: я хочу, чтобы эта игра стала моей работой. Мне не было нужно ничего, кроме вступления в НФЛ. Я хотел стать таким же, как отец. К этой цели мы с ним шли вместе — он понял меня, едва увидев с теми кольцами на пальцах.
Я смотрю в угол комнаты, где стоит мой отец. Он вошел, когда пресс-конференция уже началась, и с того момента я не могу сосредоточиться. О произошедшем с Дэррилом я репортерам не рассказывал. Тренер придумал официальное объяснение: в последний момент мы просто немного недотянули до победы. Однако я понимаю, что мой отец на это не купится. Он знает меня, знает, что я мог сделать хороший пас. Он потребует ответов. Но у меня к нему тоже есть вопросы. Что такого он сказал Бекс? Прежде чем уйти, девушка упомянула моего отца. Он был как-то связан с ее решением, и мне просто необходимо узнать, что именно он ей наговорил.