— Да, он пришел на матч, — отвечаю я, глядя не на репортера, а на отца.
— Вы уже обсуждали с ним поражение?
— Пока нет. — Я сажусь поудобнее и стараюсь улыбнуться, но ничего не выходит. Губа ужасно болит, несмотря на то что перед пресс-конференцией я приложил к ней лед. — Но, уверен, мы со всем разберемся. Мы проговариваем с ним каждый матч — и победы, и проигрыши. Это помогает мне расти как футболисту.
— Уверена — он все еще очень гордится тобой, — искренне произносит репортер.
Конференция заканчивается, и я могу поехать в отель. Можно вызвать такси и отправиться туда самому, но я решаю подождать отца. Рано или поздно нам все равно придется поговорить — почему бы не сейчас?
Увидев меня, отец лишь кивает. На матч он, как обычно, пришел в костюме. На нем все еще пиджак и галстук, и выглядит он так же собранно, как когда подошел ко мне перед игрой, чтобы пожелать удачи.
— Я вызвал машину.
Я выхожу из здания вслед за ним, неся на плече спортивную сумку.
— А где остальные?
— Уже в отеле, — отвечает отец, взглянув на меня. — Оставаться не было смысла.
— Понял.
В переулке нас ждет большой черный автомобиль. Бросив сумку в багажник, я забираюсь на заднее сиденье. Я напрягаюсь, когда рядом со мной садится отец. Я знаю, как он выглядит, когда злится. Уже за полночь, но даже в темноте салона видно, как напряглась его челюсть.
Но даже когда машина трогается, отец не произносит ни слова. Я ожидал, что он сразу же начнет разговор, и тишина давит на нервы.
— Пап?
Отец смотрит на меня. Из-за уличных фонарей лицо у него словно светится желтым.
— Объясни, что произошло.
Я провожу языком по разбитой губе, чуть морщась от жжения.
— Я бросил мяч слишком высоко.
— Почему?
— Ресивер плохо обошелся с Бекс. Он — ее бывший, тот самый, о котором я тебе рассказывал.
Отец резко вдыхает, ноздри у него раздуваются.
— Что значит «плохо»?
— Он… он, блин, насильно поцеловал ее, а потом хвастался этим и называл ее шлюхой. — Я опускаю взгляд и смотрю на свои ладони. — Я узнал во время перерыва.
— Так ты проиграл чертов матч специально?
— Он напугал ее.
— И как это связано с игрой?
— Очень даже связано! — выдавливаю я сквозь зубы. — Мне было плевать на игру — ведь Бекс было плохо.
Отец смотрит в окно.
— Ты знаешь — мой первый сезон в Лиге был просто ужасным.
— Да.
— На второй год я был намерен работать лучше. Я хотел выигрывать, доказать, что меня не зря взяли в НФЛ в качестве начинающего квотербека. Но на третьей неделе сезона твоя мать попала в аварию. На перекрестке в бок ее автомобиля врезалась машина.
Я в шоке от услышанного и не сразу могу ответить.
— Почему я об этом не знал?
Отец смотрит на меня, плотно стиснув зубы.
— Это случилось давно — ты еще не родился. Думаю, мы теперь редко вспоминаем об этом случае. Но авария была крупной, и твоя мать получила серьезные травмы. Она провела в больнице несколько недель. Мне хотелось лишь быть рядом с ней, заботиться о ней всеми силами.
— Конечно.
— Но я этого не сделал.
— Пап, — начинаю я. — Что…
— Лучшее, что я мог, — это сосредоточиться на работе, — перебивает он меня. — Занимаясь футболом, я обеспечивал нам с твоей матерью будущее после ее выздоровления. Я создавал стабильность. Зарабатывал деньги. Команда очень много мне платила, и я нес перед ней ответственность — и перед женой тоже. Спорт — это не все, но это ключ к твоему будущему. — Отец выдыхает. — Я думал, что ты понял, как нужно поступать. Мне жаль, что ресивер плохо обошелся с Бекс, и надеюсь, что она в порядке. Но, Джеймс, посмотри на себя. Опять потерял голову из-за какой-то девушки.
Я шумно сглатываю.
— Она не просто какая-то девушка. Ты знаешь о моих чувствах к ней.
— Знаю. И нужно было разобраться с проблемой после матча, а не тащить ее на поле. Когда за футбол тебе будут платить миллионы долларов, ты не сможешь так поступать — и неважно, что творится в твоей личной жизни. Чего ты добился, кроме того, что тот парень навсегда возненавидел тебя, а товарищи по команде проиграли матч?
Слова отца звучат как пощечина. От них мне становится больнее, чем от настоящих ударов Дэррила и разговора с мистером Гомесом.
— Ты ей что-то сказал, — вспоминаю я.
— Хм?
— Мы с Бекс говорили после матча, и она упомянула тебя. Что ты ей сказал?
Отец вздыхает.
— Я напомнил ей о том, как ты иногда себя ведешь. И попросил ее не создавать ситуацию, где ты выберешь ее в ущерб всему остальному.
— Из-за тебя она думала, что должна скрывать от меня случившееся!
— И все же она тебе рассказала, — сухо отвечает отец.
— Только потому, что я услышал, как Дэррил хвастается поцелуем, и пошел расспрашивать Бекс! — Я стукаю кулаком по бедру. — Пап, какого черта? Нельзя же так поступать за моей спиной!
— А как по мне, явно было бы лучше, если бы ты обо всем узнал после матча.
Машина притормаживает: мы подъехали к отелю. Едва она останавливается, я выскакиваю, схватив свою сумку раньше водителя, и бросаюсь в здание. Мои братья в холле и явно ждут меня — они поднимают головы, как только открывается дверь.
— Она уехала? — спрашиваю я.
— Уже давно, — отвечает Себ.
Судя по его лицу, он явно беспокоится. Живот у меня скручивает.
— Что у вас случилось? — спрашивает Купер.
Я плотно сжимаю губы.
— Черт.
В холл заходит отец. Теперь я замечаю, что он выглядит очень усталым — и старше, чем обычно в моих глазах. Увидев нас троих, отец подходит к нам. Он кладет руку мне на плечо и сжимает его. Глаза у меня щиплет, я опускаю голову.
— Суть вот в чем: твоя мать не хотела, чтобы я был с ней в больнице, — говорит отец. — Если бы я хоть попробовал пропустить игру, чтобы посидеть с ней, она бы сказала мне проваливать обратно на матч. Когда я не мог быть рядом, о твоей матери заботилась ее сестра. Сандра понимала: у меня есть обязанности, оставить которые я не могу даже ради жены. Она знала, что, пока я занимаюсь футболом, нам придется подстраивать свою жизнь под него — такое выдержит не каждый. За это понимание я любил ее тогда и люблю сейчас.
— Эм, а что происходит? — приподнимает бровь Купер.
Я пропускаю вопрос мимо ушей и стряхиваю ладонь отца с плеча.
— Бекс ты тоже это сказал?
— Более кратко.
— Но ты велел ей закрыться от меня!
— Ничего подобного. Я лишь объяснил ей все как есть. Когда встречаешься с футболистом, сынок, нужно идти на множество компромиссов. Я хотел убедиться, что она это понимает.
Я поднимаю голову и смотрю отцу прямо в глаза.
— Как ты мог!
— Кто-то должен об этом помнить. Ты явно забываешь.
— Нет. Фиг с ним. — Я стискиваю зубы, пытаясь заглушить боль в голосе. — Ты знал о моих чувствах к Бекс и навредил нашим отношениям. У тебя не было на это права! Если из-за случившегося я потеряю Бекс, я никогда тебя не прощу!
— Если ты потеряешь ее, значит, вам вообще не следовало встречаться.
— Пап, хватит, — говорит Купер.
— Ричард, — выдыхает Себ.
Чего мне точно не хочется, так это расплакаться при отце и братьях. Я разворачиваюсь и направляюсь к лифту, на ходу доставая из кармана телефон. Я звоню Бекс, но тут же включается автоответчик. Вторая попытка кончается тем же.
На третий раз я швыряю телефон в дверь лифта.
43
Бекс
— Ты не обратишься в администрацию? Серьезно? Дэррил повел себя просто мерзко, — говорит Лора, поудобнее устраиваясь в кресле.
Лора все еще на каникулах во Флориде. Я страшно завидую: подруга ходит в бикини, а я только что закончила убирать лопатой снег перед дайнером. Однако я очень стараюсь скрыть чувства: зная Лору, она предложит купить мне билет в Нейплс. До матча я думала, что все зимние каникулы проведу дома у Джеймса, но в итоге ночую на диване у тети Николь. Единственный плюс в том, что ремонт квартиры над дайнером почти завершился, — скоро мы с мамой сможем переехать туда. Мы ищем подержанную мебель: старая сгорела в пожаре — и ее пришлось выкинуть.
Я перебираю низ свитера. Дайнер открыт, но из-за снегопада посетителей почти нет, поэтому я, свернувшись калачиком, сижу за одним из дальних столиков, поставив на него ноутбук. Настоящую причину, почему Джеймс не бросил мяч Дэррилу, в СМИ так и не раскрыли — думаю, она навсегда останется тайной. Но хоть мы с Джеймсом и взяли перерыв в отношениях, проблема с Дэррилом никуда не делась. Обоим парням грозит как минимум отстранение от занятий. Если я сообщу администрации о сексуальных домогательствах со стороны Дэррила, его могут наказать серьезнее.
Со дня матча прошло полторы недели, и работа в дайнере оказалась именно тем, что мне было нужно в это время. Она напоминает мне, что моя жизнь не чемпионаты и не возня с фотоаппаратом. Моя жизнь — это встречи с поставщиками ранним утром и бухучет часами после закрытия дайнера.
Только теперь в ней не хватает Джеймса. Мне просто необходимо весь день забивать голову работой, иначе я начинаю мечтать о том, чтобы быть рядом с ним. Мне хочется позвонить ему десять раз в час. Я знаю, что поступаю несправедливо: можно сказать, игнорирую парня. Однако стоит мне взять в руки телефон, я вспоминаю о том, что из-за меня он проиграл матч, и мне хочется плакать.
Даже если бы мы остались вместе, со временем Джеймс бы понял, что я не стою таких жертв. А если бы не понял, в итоге натворил бы что-то, после чего его карьеру уже было бы не спасти.
Я люблю Джеймса и понятия не имею, как буду жить без него дальше. Но если выбор стоит между заботой о его будущем и эгоизмом, я лучше буду смотреть на его достижения издалека, а не рушить его жизнь, находясь рядом.
— Знаю, — отвечаю я Лоре, прерывая цепочку мыслей. — Но его могут исключить.
— Ну и замечательно!
— Разве? — Я смотрю на Лору. Я ценю ее ярую поддержку, но не уверена, что сейчас хочу услышать именно это. — Я не хочу разрушать Дэррилу жизнь.