— Снова о чем-то задумалась, — говорит мама, проходя мимо и приобнимая меня. — Хочешь принять заказ у тех дам или лучше мне?
— Прости, я сейчас.
Я заставляю себя улыбнуться и подхожу к столику, где сидят пожилые дамы с парными шоперами и простыми серебряными кольцами.
— Какая милая фотография! — говорит одна из женщин, показывая на вставленный в рамку снимок над их столиком. — Вы не знаете, кто автор?
Я смотрю на фото. Я сделала его в фермерской лавке неподалеку от города — там продают фрукты, овощи и милые глиняные горшочки, которые лепит дочь владельца фермы. Весной и летом на прилавках стоят букеты цветов, осенью — тыквы, а позже — рождественские елки. На снимке изображены цветы в жестяных горшках — они привлекли мое внимание, когда мы с Лорой приезжали на ферму прошлой весной. Я сфотографировала их, и мы купили целый букет для комнаты в общаге, а еще — пакет вишни на двоих.
— Фотографию сделала я, — отвечаю я. — Она с фермы «Хендерсон» на окраине города. В январе она закрыта, но большую часть года там продаются отличные фрукты и овощи.
— Можно ли ее купить?
Я моргаю.
— Ферму? Вроде бы нет.
Женщина непонимающе смотрит на меня. Ее спутница мягко смеется и хлопает первую женщину по руке.
— Я о фотографии. Она продается? Мне бы так хотелось повесить ее на кухне! Напоминает о причинах переезда из Нью-Йорка.
— Вы правда хотите ее купить?
— Конечно! — Дама открывает сумку и начинает перебирать вещи. — Могу оплатить наличными, если вам так проще. Сколько вы обычно берете за снимок в рамке?
Я еле удерживаюсь, чтобы не открыть рот от изумления.
— Эм… пятьдесят долларов?
Вторая женщина цокает.
— Только не говорите, что так низко оцениваете свои работы. Мы заплатим двести.
Тут я уже ничего не могу сделать: у меня отвисает челюсть.
Первая дама, найдя в сумке кошелек, отсчитывает целую пачку двадцатидолларовых купюр и протягивает ее мне.
— Разве что снимок для вас очень важен? Тогда не возьмем, — добавляет она.
— Нет, дело не в этом. — Я сглатываю и, забрав деньги, кладу их в карман фартука. — Купите его, если он вас так радует, — для этого он здесь и висит. Я просто… удивилась. Я редко продаю фотографии.
Никогда, если честно, но говорить это дамам мне не хочется.
— А надо бы! — вздыхает вторая женщина. — Люди всегда готовы платить за качественные произведения искусства.
— Большое спасибо, — улыбаюсь я. — Эм… хотите заказать что-то из еды?
Женщины смеются и выбирают два фирменных сэндвича с яйцом. Я отношу листок с заказом на кухню, а затем ныряю в кладовку и достаю телефон, чтобы написать о случившемся Лоре. Всплывает уведомление: на аккаунт МакКи пришло новое письмо. Отправив Лоре сообщение, я открываю приложение университета.
Письмо с кафедры изобразительных искусств.
Мой палец застывает над иконкой сообщения — открывать его не хочется. Я на седьмом небе оттого, что мою фотографию купили, — больно даже представить, как эта радость улетучится от отказа на участие в конкурсе. Однако я не из тех, кто что-то откладывает, — и неважно, хорошее или плохое. Я открываю письмо и пробегаюсь по нему глазами в поисках банального «К сожалению, мы вынуждены сообщить…» или другой похожей фразы. Я прочитываю письмо три раза, прежде чем полностью осознаю, о чем оно на самом деле.
Уважаемая мисс Вуд,
Благодарим Вас за то, что приняли участие в конкурсе произведений изобразительного искусства имени Дорис МакКинни. Мы рады сообщить Вам, что Ваша серия снимков под названием Beyond the Play прошла в финал в категории «Фотография». Она будет выставлена в галерее «Клоуз» в городе Нью-Йорке с 10 по 13 февраля. Кроме того, Вы получите приз размером в 1000 долларов и будете номинированы на главный приз в 5000 долларов. Жюри впечатлили Ваш уровень работы со светом и навыки, которые Вы использовали для съемки на столь уникальную тему. Будем рады видеть Вас и приглашенных Вами гостей на церемонии награждения 10 февраля. Чтобы узнать больше, ознакомьтесь с информацией ниже.
Поздравляем и желаем дальнейших успехов!
С уважением,
профессор Дональд Маркс,
заведующий кафедрой изобразительных искусств Университета МакКи
Уставившись на экран телефона, я перечитываю письмо еще полдюжины раз.
Я отправила на конкурс серию фотографий Джеймса: на некоторых он играл в футбол, на других — занимался чем-то вне поля. Например, один снимок я сделала, когда он спал в отеле в Пенсильвании. Я ожидала, что не добьюсь этим ничего: многие участники конкурса, в отличие от меня, обучались по направлениям, связанным с изобразительными искусствами.
Но жюри понравились мои снимки. Даже очень! Их впечатлили работа со светом и мои навыки съемки.
Офигеть!
Я закрываю рот рукой, чтобы сдержать радостный крик, и даже слегка пританцовываю. Знаю — скорее всего, полученными средствами предполагается покрыть часть обучения. Ну и фиг с ним! Я лучше куплю себе новую мебель.
Больше всего на свете мне хочется позвонить Джеймсу. Он был бы так счастлив за меня. Если бы мы все еще хорошо общались, он бы настоял на том, чтобы мы отпраздновали мою победу: например, поехали в игровые автоматы, купили милкшейки или сделали еще что-то милое. Я почти звоню — даже открыла его номер телефона и все такое. Все-таки именно Джеймс купил мне камеру, а без нее я бы никогда не сделала эти снимки.
Однако не успеваю я принять решение, как в дверь кладовки стучат.
— Бекс, милая?
Я открываю дверь. На меня в недоумении смотрит мама.
— Почему ты тут спряталась?
— Я выиграла конкурс!
— Какой конкурс?
— Я приняла участие в конкурсе фотографий. И победила. — Мой голос дрожит: я едва не плачу, но на этот раз — от счастья. — Жюри сказало, что их впечатлили работа со светом и мои навыки.
Мама притягивает меня к себе и обнимает.
— Ох, доченька, это же прекрасно!
— Я получила денежный приз и, может, получу еще больший. — Я отстраняюсь, поправляя фартук. — На эти средства мы можем купить мебель для квартиры.
Мама качает головой.
— Я хотела поговорить с тобой на эту тему. Нам помогут Николь и Брайан. У них есть ненужная мебель, а один знакомый Николь, который ремонтирует разные вещи, может продать нам несколько предметов со скидкой. Оставь деньги себе и оплати ими обучение.
— Ты уверена?
Мама гладит меня по щеке.
— Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Знаю — случившегося осенью это не исправит, но…
— Что ты, мам! Спасибо огромное.
— Бекс? — зовет Кристина, заглядывая в кладовку. — К тебе там опять пришел мальчик. Не тот, что в прошлый раз. — Она подмигивает. — Этот, кажется, футболист.
Сердце у меня уходит в пятки. Я не знаю, готова ли я к этому разговору, но не могу же я вечно игнорировать Джеймса! Он знает, где меня найти.
Я прохожу мимо мамы и выхожу из-за прилавка в обеденный зал. Джеймс ждет меня у двери, сняв шапку. Уши и щеки у него сильно покраснели от холода. Он осматривает помещение, и стоит ему увидеть меня, как лицо у него преображается: на нем появляется улыбка радости и облегчения.
— Бекс, — говорит парень, — можем поговорить?
46
Джеймс
Я не думал, что общаться мы будем на морозе, однако Бекс завернулась в куртку и повела меня за дайнер. Я не стал возражать — хотя бы она не выгнала меня на все четыре стороны, как я ожидал. Ведь она хотела взять перерыв, а я ее побеспокоил.
Девушка скрестила руки на груди, слегка дрожа от холода. Я снимаю шапку и натягиваю ей на голову. Идет легкий снег, присыпая тот, что лежал на земле почти месяц.
— Джеймс, ты уши отморозишь, — говорит Бекс.
— Переживу. — Я хлопаю себя по груди, чтобы убедиться, что фотография не выпала из куртки, и сую руки в карманы. — Как твои дела?
— Хреново, — признается девушка.
— И у меня.
Бекс слабо улыбается.
— Зато я выиграла тот конкурс фотографий. Мои работы разместят в галерее в Вест-Виллидже.
Рот у меня приоткрывается от удивления.
— Ого! Вот это ты молодец!
Бекс прикусывает губу — скорее всего, чтобы не улыбнуться еще шире.
— Ага. Я правда очень рада. Кстати, я узнала о победе как раз за пару минут до того, как ты приехал.
Мне очень хочется притянуть девушку к себе и расцеловать, но я сдерживаюсь. Как бы сильно я ни стремился избежать этого разговора, он нам нужен. Я не могу изменить мнения Бекс о том, что она мне не подходит, но хочу постараться подтолкнуть ее в верном направлении.
— Я так счастлив за тебя! — Не удержавшись, я протягиваю руку и глажу ее по голове через шапку.
К моему облегчению, девушка коротко смеется.
— Джеймс!
— А я и забыл, какая ты невысокая.
— Миниатюрная.
Я пытаюсь сглотнуть.
— Именно. Такая ты и есть, малышка.
Веселье исчезает с лица Бекс.
— Я собираюсь пожаловаться на Дэррила администрации.
— Молодец.
Девушка глубоко вдыхает, обнимая себя руками.
— А тебе что-нибудь сказали? Тебя отстранят от занятий?
— Не знаю. Тренер заступился за меня и подтвердил, что драку начал не я.
— Отлично, — кивает Бекс.
Мы замолкаем, глядя друг на друга. Наше общение никогда не было неловким — даже когда мы были плохо знакомы, разговор шел отлично. Теперь же я растерялся от напряжения в воздухе.
— Я люблю тебя, — невольно вырывается у меня.
— И я тебя люблю, — шепчет Бекс.
— Прости, что из-за моего отца ты не могла рассказать мне о случившемся.
Я глубоко вдыхаю. После того разговора с мамой мне стало спокойнее, но с отцом я пока не общался и не знаю, когда сумею это сделать. Пока главное — вернуть Бекс.
— Я хочу, чтобы ты знала: ты у меня всегда будешь на первом месте, — заверяю ее я.
На лице Бекс отражается боль.
— Джеймс.
— Знаю — будет непросто, — продолжаю я, — и мне нужно научиться расставлять приоритеты. Я понимаю, что на поле мне придется полностью сосредоточиться на игре. Но вне игры, когда я с тобой, — ты на первом месте, что бы ни случилось.