— Мама, — сдавленно, чуть не плача, говорю я, — а что ты будешь делать?
— Продадим дайнер, — твердо произносит мама. — Все здание. Частью средств ты сможешь покрыть образовательные кредиты, а я поищу нам новое жилье. Рядом с домом тети Николь есть неплохая квартира — может, получится ее снять. А еще я думаю…
Мама притихает, смаргивая слезы. Тетя Николь гладит ее по голове и продолжает:
— Она собирается обратиться к специалисту.
Мама кивает.
— Мне нужна психотерапия. Хочу привести голову в порядок. Я так и не смирилась с уходом твоего отца — сама знаешь, что со мной случилось. Чтобы в будущем быть для тебя хорошей матерью, надо решить эту проблему.
— Поверить не могу, — шепчу я.
— Понимаю, — кивает мама. — Но я обязательно справлюсь, доченька. Я хочу поддерживать тебя, хочу, чтобы ты могла заниматься делом, которое приносит тебе счастье. Настоящее счастье.
Я едва не прыгаю через стол, торопясь обнять ее. Мама смеется мне в плечо, крепко обнимая меня в ответ и поглаживая по спине.
— Я люблю тебя, — шепчет она. — Прости меня.
— И я тебя люблю, — тихо отвечаю я, вдыхая запах ее духов.
В моей голове проносятся миллионы воспоминаний — словно фильм о счастливых моментах моего детства. Я не наивна: я знаю, что, хоть мама и настроена серьезно, впереди у нее еще долгий путь. Однако самого факта, что она пришла к такому решению, хватает, чтобы перевернуть весь мой мир.
— Спасибо, — шепчу я.
* * *
Галерея открывается. Не проходит и пары минут, как в зале появляется Джеймс… со всей семьей, включая Иззи. Я не удивляюсь присутствию Сандры, но увидеть Ричарда с букетом цветов в руках я точно не ожидала. Мужчина кивает мне, и я отвечаю тем же.
Е-мое.
Я вновь поворачиваюсь к Дональду Марксу — заведующему кафедрой изобразительных искусств, который пришел лично меня поздравить. Однако мне ужасно хочется подбежать к Джеймсу и рассказать ему о разговоре с мамой. Я мечтаю накинуться на него, вжать в стену и поцеловать, но уверена — подобное поведение не одобряется в роскошных галереях искусств.
— С этим человеком вам точно стоит познакомиться, — продолжает мистер Маркс, показывая рукой в другой конец зала. — Позже я представлю вас друг другу, и вы сможете обсудить дальнейшее сотрудничество. Вы собираетесь посвятить будущее именно спортивной фотографии?
— Возможно, — говорю я, с радостью осознавая, что совершенно не лгу.
Теперь я могу заниматься фотографией — или любым другим делом. Впервые с детства для меня открылся весь мир — у меня больше нет обещаний, которые я боюсь нарушить. Я свободна.
— Мне очень нравится атмосфера на спортивных мероприятиях, — добавляю я.
— Это важно, — улыбается мужчина, снова глядя на мои фотографии. — Действительно великолепная работа. Жаль, что вы не поступили к нам на кафедру.
— Я только начинаю осознавать, чего действительно хочу от жизни.
Мистер Маркс кивает.
— Я рад, мисс Вуд. Оставайтесь на связи.
Едва мужчина уходит, ко мне бросается Иззи. Джеймс почти не отстает. В руке у девушки бокал вина — Джеймс забирает его, пока та не успела отпить.
— Эй! — возмущается Иззи, скрестив руки поверх бархатного сиреневого платья. — Так нечестно!
Джеймс передает мне бокал.
— После того, что ты натворила на вечеринке на прошлых выходных, радуйся, что родители вообще разрешили тебе выйти из дома.
Я делаю глоток, но даже не чувствую вкуса: я едва не дрожу от предвкушения.
— Приветик.
Джеймс быстро целует меня в губы.
— Как выставка?
— Если честно, замечательно, — говорю я, беря его за руку. — Нам нужно поговорить.
Иззи смотрит на нас, приподняв темную бровь.
— Звучит подозрительно.
— Иди-ка лучше к Куперу, — сухо произносит Джеймс. — Он, кажется, клеится к вот той несчастной девушке.
Иззи смотрит через плечо. Купер, прислонившись к стене, стоит рядом с красивым рисунком акварелью и разговаривает с девушкой, сопровождая слова взмахами бокала с вином. Кажется, его собеседница и так не очень им заинтересована, и я подозреваю, что благодаря Иззи подкаты Купера окончательно обернутся крахом.
— Спорим, я смогу убедить ее, что у Купера ЗППП? — вскидывает голову Иззи.
— Стой! — начинает Джеймс, но его сестра уже направляется в другой конец зала.
Парень со вздохом поворачивается ко мне.
— Кстати, ты прекрасно выглядишь, — говорит он. — От кого букет?
— Мама подарила.
— Как мило. Мои родители тоже купили тебе цветы.
— Моя мама вот там… говорит с твоей, — бормочу я, не веря своим глазам. — Ого, быстро она, конечно.
Джеймс следит за моим взглядом.
— Думаю, это моя мама подошла к твоей: она очень хотела с ней познакомиться, — произносит он. — Так что случилось?
— Мама поговорила со мной перед началом выставки. Она хочет продать дайнер.
Джеймс утягивает меня в объятия так быстро, что я едва не проливаю вино на пол.
— Да быть не может!
— Но это правда! — Я обнимаю его, не в силах сдержать смех. — Она продаст его.
Наверное, мы выглядим нелепо, но в этот момент мне неважно. Мне было бы плевать, если бы на нас уставились все в галерее. Сейчас имеет значение только Джеймс.
Парень крепче прижимает меня к себе.
— Принцесса, прошу, скажи мне, что я правильно все понял. Это значит то, о чем я думаю?
Я слегка отстраняюсь, чтобы поцеловать Джеймса. Даже на каблуках мне приходится встать на цыпочки и рукой наклонить его голову ниже. Я вглядываюсь в глубокие, словно море, глаза и вижу миллионы возможностей. Наше общее будущее. Среди оттенков голубого я различаю любовь, желание и другие прекрасные вещи, которых, как я раньше считала, у меня быть не могло.
— Да, — бормочу я Джеймсу в губы, улыбаясь и чувствуя ответную улыбку. — Куда бы ты ни поехал, я буду с тобой.
48
Джеймс
Эпилог
Апрель, два месяца спустя
Бекс снова целует меня, мягко вздыхая мне в губы.
— Стой, Джеймс. Подожди. Напомни, во сколько начало?
Я ласкаю ее, скрестив внутри два пальца, и скольжу большим пальцем по клитору. Девушка ахает, забыв о дальнейших возражениях. Бекс права: нам нужно вернуться в зону ожидания. Продюсер, который встретился с нами перед тем, как мы улизнули, предупредил, что прямой эфир драфта НФЛ вот-вот начнется. И все же я не могу удержаться: я хочу, чтобы Бекс кончила, хочу, чтобы мы были единственными в зале, кто знает, чем мы занимались. Моя семья, наверное, потеряла нас, но ничего — подождут.
В тот момент имеет значение лишь удовольствие, которое я доставляю своей девушке.
Бекс хватается за мою руку, но не пытается оттолкнуть ее. Я целую девушку в шею, борясь с желанием укусить в заметном месте, и ввожу третий палец. Поцелуем я приглушаю стоны Бекс, как бы мне ни хотелось, чтобы они были громче, — достаточно почувствовать, как она сжалась вокруг меня, кончая и подрагивая. Я вынимаю пальцы и помогаю Бекс ровно встать на ноги: я прижал ее к стене, и ей пришлось приподняться на цыпочки.
— Офигеть, — шепчет Бекс.
Взгляд у нее слегка затуманился. Я снова целую ее.
— Черт, какая же ты прекрасная.
Девушка качает головой, поправляя платье.
— Поверить не могу, что ты это сделал. Нас же сейчас по телевизору будут показывать!
Я слизываю с пальцев смазку, наслаждаясь вкусом.
— Мне тяжелее. У меня стоит так, что больно, а придется терпеть.
Бекс качает головой.
— Еще чего! Ты сам все это устроил. Жалеть тебя я не собираюсь.
Мы приводим себя в порядок — правда, моя рубашка чуть помялась, а Бекс настаивает, что у нее съехала укладка. Мы выглядываем из подсобки: никого нет, и мы выходим, стараясь выглядеть непринужденно.
— Я пойду по тому коридору, а ты — по этому, — говорю я. — Если кто спросит, скажи, что меня заболтали бывшие товарищи из Луизианы.
Бекс с улыбкой закатывает глаза.
— А про себя я просто скажу, что была в дамской комнате.
Так совпало, что по дороге в зал ожидания я действительно встречаюсь с парочкой знакомых. Когда я добираюсь до своего места, Бекс уже там и увлеченно общается с Себастьяном. Щеки у нее все еще слегка румяные. Я сажусь в кресло, подмигнув девушке. Она закатывает глаза и машет в ответ.
— Как себя чувствуешь? — спрашивает меня отец.
Мы с ним так и не помирились окончательно, но все обстоит куда лучше, чем в январе. Хоть наши взгляды на футбол и карьеру теперь несколько различаются, он все еще мой отец и мне хочется, чтобы в важные моменты он был рядом. Он лучше, чем кто угодно, понимает, что мне сейчас предстоит.
Меньше чем через час мы с Бекс узнаем, куда переедем после окончания учебы. Какое-то время все говорили, что меня ждет Сан-Франциско. Однако недавно пошли слухи, что Филадельфия может устроить обмен и получить наиболее выгодную позицию в первом раунде, чтобы выбрать одного из трех лучших квотербеков: меня, парня из Алабамы, который обыграл меня в финале, и игрока из Дюкского университета. Когда я выиграл трофей Хайсмена, не было сомнений в том, что меня выберут первым, но проигрыш в чемпионате пошатнул эту уверенность. Меня это не огорчает: никто не гарантировал, что в первой команде я проведу большую часть карьеры. Однако я надеюсь, что команда, где я окажусь, будет готова предоставить игроков, с которыми я смогу побеждать. Я пытаюсь не задумываться о драфте слишком сильно — выбирать все-таки не мне. И все же было бы здорово, если бы нам с Бекс не пришлось жить на другом конце страны, вдали от остальных членов наших семей.
— Церемония начинается, — обращается продюсер ко всем присутствующим. — Напоминаю, что камера будет снимать попеременно и зал ожидания, и сцену, поэтому не забывайте, что вы в кадре. Если вам позвонят — в первую очередь мои вам поздравления. Не забудьте взять трубку, а затем пройдите на сцену, где вас представят аудитории, — путь укажут зеленые стрелки. Церемонию будут показывать в прямом эфире по телевизору.