Вместе с тем строительство коробок – так стали называть это неказистое жилье – впервые в советской истории позволило перейти к главному, ради чего, собственно, жилищная программа и задумывалась, – расселению семей по принципу «одной семье – одна квартира». Этот принцип был зафиксирован в постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР от 31 июля 1957 г.
Хрущёв на выставке в Манеже. 1962 г.
Хрущёвки сразу стали излюбленной темой анекдотов и карикатур. Больше всего доставалось главной достопримечательности новых квартир – маленькому совмещенному санузлу. Это чудо архитектурного минимализма немедленно окрестили «гаванной» (гальюн плюс ванна), а острословы шутили: Хрущёв успел соединить туалет с ванной, но не успел соединить пол с потолком. Шутили, но ордер на заветную квартиру был сродни счастью, пропуском в жизнь, где у человека появлялось пусть относительное, но все-таки приватное пространство – роскошь, ранее доступная лишь немногим.
Закон о государственных пенсиях, принятый в июле 1956 года, стал еще одним шагом в реализации социальной программы Хрущёва. До этого советская система пенсионного обеспечения была дифференцированной, иерархичной и слабо ориентированной на реальный прожиточный минимум. Минимальный размер пенсии вообще носил чисто символический характер: 14 рублей 90 коп. для жителей сельской местности (не колхозников) и 74 рубля 90 коп. в городе. Колхозники обеспечивались пенсиями за счет средств колхозов или не получали пенсии вовсе. Закон о пенсиях повысил минимальный размер пенсии по старости до 300 рублей в месяц и установил ее верхний предел – 1200 рублей. Установленный минимум был приближен к черте бедности, но на большее тогда в госбюджете не хватило денег. По этой же причине гарантированные пенсии для колхозников были введены только с января 1965 года (закон о пенсиях и пособиях членам колхозов были принят еще при Хрущёве – 15 июля 1964 года). Правда, пенсии эти были крохотными – в среднем 12 рублей 75 коп., то есть 127 рублей 50 коп. в старых ценах (до денежной реформы 1961 года).
Намерение Хрущёва повысить зарплату низкооплачиваемым работникам невозможно было реализовать, не получив ответа на вопрос: каким должен быть минимальный размер оплаты по труду? С этого момента социологи получили доступ к ранее секретной статистике, чтобы рассчитать прожиточный минимум (правда, по идеологическим соображениям само это понятие не употреблялось, а говорили об уровне «материальной необеспеченности»). Специалисты предлагали определить минимум заработной платы в 50 рублей. Однако госбюджет снова оказался не готовым к таким расходам, и за семилетку (1959–1965) планировалось поднять размер минимальной зарплаты для рабочих и служащих до 40–45 рублей. Что и было сделано в январе 1965 года.
Привычка заниматься всеми делами лично и одновременно сохранилась у Хрущёва еще с тех времен, когда он командовал районом, городом, республикой. Казалось, не было такой сферы деятельности, куда бы в реформаторском порыве не вмешался первый секретарь. Недостаток нужных знаний, опыта и квалификации, похоже, его ничуть не смущал. Кроме того, Хрущёв не любил и не умел ждать. И не мог – слишком многое в стране необходимо было менять. И он торопился.
Давно нуждалась в реформировании законодательная система – уголовное, гражданское, семейное право. При Хрущёве начинается работа над новыми кодексами. «Кто у нас сидит в тюрьмах?» – интересовался Хрущёв у министра внутренних дел Николая Дудорова. И сам же отвечал: «У нас… нет капиталистов, и они не находятся в местах заключения. У нас в местах заключения находятся наши советские люди, которые по тем или иным причинам совершили преступление, их осудили и правильно сделали, но мы должны принять все необходимые меры, чтобы вернуть к трудовой жизни этих людей».
В 1958 г. были приняты «Основы уголовного законодательства», предусматривающие гуманизацию этой сферы. В результате уже в 1959 году учтенная преступность сокращается на 30 %. Однако уже в 1960 и 1961 годах показатели преступности снова поползли вверх. Особое беспокойство у правоохранительных органов вызывал рост хулиганства. Хрущёв резко меняет свою позицию. Он упрекает юристов в излишнем либерализме и призывает писать «варварские законы».
На самом деле Хрущёв имел в виду не хулиганов, во всяком случае не они стали причиной его раздражения. В мае 1961 года в Москве прошел суд по так называемому делу валютчиков. Обвиняемые получили по максимуму – 15 лет лишения свободы. Однако Хрущёв посчитал приговор слишком мягким и потребовал его ужесточения, а заодно и ужесточения уголовного законодательства по некоторым видам преступлений. Валютчиков приговорили к расстрелу – что само по себе являлось нарушением «социалистической законности», за восстановление которой так ратовал Хрущёв. Но в его представлении валютчики – это люди несоветские, а потому снисхождения не заслуживающие. Никто ему не возразил – к этому времени вообще мало кто решался возражать Хрущёву. Он вполне освоился в роли единоличного лидера – что не пошло на пользу ни ему самому, ни реформам.
В ряду реформаторских начинаний Хрущёва особое место занимают экономические проекты – перестройка системы планирования и управления. Ее главный смысл определялся одним словом – децентрализация. Идея была проста: разгрузить центр и отдать больше прав в республики и регионы. «Больше ответственности переложить на плечи республик, оставив за собой контроль и проверку», – так сформулировал идею Хрущёв. Никакого конкретного плана реализации этой идеи первоначально не существовало, процесс растянулся на годы. Хрущёв предлагал ликвидировать большую часть союзных министерств, передав их полномочия республиканским правительствам и министерствам. В Кремле по этому поводу шли бурные дискуссии. Каганович считал, что необходимо «более осторожное решение», его поддерживала Фурцева: «не спешить с решением этого вопроса». На стороне Хрущёва был Микоян: «Нельзя терпеть в Москве такую ораву чиновников». Шепилов формулировал свою позицию еще решительнее: «Максимум функций – республикам». Думали о расширении бюджетных прав республик: до этого центр играл главную роль в распределении ресурсов и инвестиций. Закон о перераспределении бюджетных прав между центром и республиками в пользу республик был принят в 1959 году.
В конце 1956 г. Хрущёв определился, в каком направлении будет двигаться реформа управления. Ее суть составлял переход от преимущественно отраслевой модели управления к территориальной, региональной. Страна делилась на экономические районы, во главе которых стояли Советы народного хозяйства – совнархозы. Совнархозы взяли на себя функции министерств, большая часть которых упразднялась. Реформа стартовала в 1957 году, и ее первые результаты были вполне обнадеживающими. В 1958 г. прирост национального дохода составил 12,4 % по сравнению с 7 % в 1957 г.
Однако уже тогда специалисты сделали интересное наблюдение: основной прирост пришелся на период, когда предприятия остались бесхозными, т. е. министерства были упразднены, а совнархозы еще не успели вникнуть в суть дела. В дальнейшем начались проблемы. Одна из них заключалась в том, что внутри совнархоза взаимосвязь между предприятиями складывалась в целом благополучно, тогда как в отношениях с предприятиями чужого совнархоза постоянно возникали трудности. Руководителей совнархозов стали упрекать в местничестве и упирать на сознательность. Упреки делу не помогали – пришлось постепенно восстанавливать управленческую вертикаль. Сначала – в виде государственных комитетов (они фактически заменили упраздненные министерства), потом – общесоюзных органов управления: в 1962 г. появился Совет народного хозяйства СССР, преобразованный годом позже в ВСНХ – Высший совет народного хозяйства СССР.
Министры и чиновники, часть из которых в результате реформы 1957 года лишилась удобных московских кабинетов, не скрывали своей досады на Хрущёва. 1957 год вообще выдался урожайным на новые хрущёвские идеи. Помимо совнархозов в мае стартовала кампания «Догнать и перегнать Америку», а потом Хрущёв решил навести порядок в сфере литературы. Его встреча с представителями интеллигенции закончилась разгромом альманаха «Литературная Москва» и оскорблениями достойных людей. Хрущёв начал терять популярность в рядах самых отчаянных своих сторонников. Этим воспользовались его соратники, которых настораживала активность, а главное, непредсказуемость Хрущёва.
«Антипартийная группа»
В самом начале июля 1957 года, раскрыв утренние газеты, советские граждане узнали, что пленум ЦК накануне осудил антипартийную группу. Само известие о пленуме было неожиданным – он был неурочным, или, как тогда выражались, внеочередным. Еще больше удивляли имена отступников, посмевших, если верить тем же газетам, выступить против линии партии, – Маленков, Каганович, Молотов. Имена из самого первого ряда лидеров страны. Потом список пополнился, и появилась формулировка «и примкнувший к ним Шепилов». «Самая длинная фамилия», – как всегда оперативно отреагировали шутники.
На самом деле ситуация была более чем серьезная. Июнь 1957 года – один из ключевых, поворотных моментов в борьбе за власть в Кремле и утверждения Хрущёва в позиции единоличного лидера. После ХХ съезда партии и разоблачительной антисталинской речи на нем Хрущёв стремительно набирал очки. И все меньше считался с другим членами Президиума ЦК, так называемым коллективным руководством страны. Недовольные политикой и поведением Хрущёва члены Президиума ЦК в результате тайных переговоров приняли решение сместить Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК и подыскать ему более подходящее, как им казалось, место. Например, назначить министром сельского хозяйства. Инициаторами смещения Хрущёва выступили Маленков, Молотов и Каганович. Их поддержали другие члены Президиума ЦК – Булганин, Ворошилов, Первухин и Сабуров.
Бытует мнение, что это соглашение было не чем иным, как попыткой реваншистского, просталинского переворота. На самом деле эта точка зрения – не более чем версия самого Хрущёва, заинтересованного именно в такой интерпретации июньских событий.