Хрущёв читает газету «Правда». 1956 г.
Хрущёв не мог простить Маленкову такого успеха. Тем более что он сам готовился выступить с аналогичной программой по сельскому хозяйству на партийном пленуме. Маленков его просто опередил. Хрущёва поддержал партийный аппарат, которого новый премьер грозил лишить привычных привилегий и зарплаты в конвертах.
В январе 1955 года пленум ЦК уже рассматривал дело об отставке Маленкова. Его обвиняли в том, что искал «дешевую популярность», что «не проявил себя зрелым руководителем». Наконец, в том, что «капитулировал перед империалистами» (это за разрядку). Маленков не сопротивлялся и как истинный партиец признал свои ошибки. Напоследок попросил подыскать ему на замену «более опытного товарища».
Товарищ, как водится, нашелся. Им стал Николай Булганин – новый советский премьер. Так образовался второй тандем Никиты Сергеевича.
Николай Александрович Булганин – человек скромных способностей, обладал, подобно герою Грибоедова, одним, но дорогим талантом. «Он немножко нравился всем, потому что никому не мешал», – однажды отозвался о нем Молотов. Наверное, это была главная особенность Булганина: он умел производить впечатление.
Он считался человеком образованным, хотя едва окончил ремесленное училище. Многие современники подчеркивали интеллигентность Булганина, хотя вся его интеллигентность сводилась к некой изысканности манер и умению промолчать в нужную минуту. Даже Галина Вишневская, не слишком щедрая на комплименты, выделила Булганина из круга сталинских приближенных: «Было в его облике что-то от старорежимного генерала в отставке, и ему очень хотелось казаться в моих глазах просвещенным монархом, эдаким Николаем III».
«Старорежимный генерал» на самом деле был маршалом Советского Союза. Свою маршальскую звезду Булганин получил в 1947 году. И не за какие-нибудь военные заслуги, а просто в дополнение к должности министра Вооруженных сил, на которую он заступил тогда же. До этого за плечами Булганина уже был свой «боевой» путь. Он успел побывать в чекистах и директорах, был московским градоначальником и главным банкиром страны. Но настоящий карьерный взлет Булганина начался именно в 1947 году.
На посту военного министра он пробыл недолго – всего два года, уже в 1949-м Сталин назначает Булганина своим заместителем, а потом и первым заместителем по Совету министров. В этом своем новом статусе Булганин фактически заменяет Молотова, долгое время считавшегося вторым лицом в советской государственной иерархии. Он – постоянный член «семерки», узкого круга особо приближенных к Сталину лиц. После смерти вождя Булганин наряду с Берия, Маленковым и Хрущёвым становится ключевой фигурой в новой конфигурации власти.
Хрущёв всегда считал Булганина своим человеком, еще со времен их совместной работы в Москве, когда они ходили в отцах города. По этому опыту Хрущёв знал, что Булганин не будет претендовать в тандеме на первые роли. Неудивительно, что в 1955 году после отставки Маленкова выбор Хрущёва пал именно на Булганина.
Между собой они всегда могли договориться, формальные позиции не играли большой роли. Но ситуация изменилась, едва тандем покинул пределы страны. Здесь роли неизбежно поменялись: Хрущёв как глава партии не мог представлять страну. Поэтому и в зарубежных визитах, и во время приемов иностранных делегаций роль первого лица исполнял Булганин – как председатель правительства. Хрущёв сопровождал Булганина в этих поездках и участвовал в переговорах, но во всех протокольных мероприятиях должен был держаться в стороне, на вторых позициях.
Зарубежные журналисты не преминули отметить появление этого странного тандема – B & K (аббревиатура по первым буквам фамилий Булганина и Хрущёва в английской транскрипции). Западногерманский журнал Der Spiegel называл их не иначе как «вожди-близнецы».
Появление «вождей-близнецов» неизбежно приводило к сравнению их между собой, и это сравнение было не в пользу Хрущёва: «Один – образованный бюрократ, другой – простоватый народный вождь. Один представляет деловое здравомыслие государственной политики, другой – идеологический напор партии мировой революции».
Западной публике и журналистам импонировали внешность и манера поведения Булганина. Как заметил Der Spiegel, это был первый советский лидер, от которого «пахло Кельнской водой». На фоне «культурного и парфюмированного» Булганина Хрущёв выглядел неказистым толстяком, к тому же не обладающим манерами дипломатического общения. «Ему не хватает утонченности», – вздыхал по этому поводу Der Spiegel.
Во время визита Хрущёва и Булганина в Великобританию в 1956 году иностранные журналисты отметили странную особенность в передвижении тандема: эти два немолодых и не очень стройных человека стремились идти всегда рука об руку, будто боялись, что кто-то из них окажется впереди. Впрочем, когда дело доходило до общения и переговоров, ни у кого не оставалось сомнений, кто же из них лидер. Хрущёв неизменно брал инициативу в свои руки.
Журнал «Тайм». 6 января 1958 г. («Человек года»).
Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, сравнивая поведение Булганина и Хрущёва в 1955 году во время советско-германских переговоров в Москве, отмечал интеллигентность и корректность первого, тогда как в отношении Хрущёва высказался следующим образом: «С самого начала он вел себя как агитатор, как пропагандист, как человек партии». В то же время, полагал канцлер, стиль поведения Хрущёва, его активность и напористость свидетельствовали не только о недостатке культуры, но и том, что именно Хрущёв был первым лицом тандема.
Однако лидерство Хрущёва, очевидное для Аденауэра, было на самом деле не столь бесспорным. До двадцатого съезда КПСС западная пресса представляет Хрущёва своим читателям главным образом как специалиста по сельскому хозяйству, аграрника, т. е. человека далекого от решения внешнеполитических проблем. «Мужик и комиссар» – так характеризовал Хрущёва американский журнал Time в 1953 г. В том же ключе писал о новом советском лидере Der Spiegel, пересказывая расхожую в журналистских кругах байку, будто бы Хрущёв любит посещать фермы и лично доить коров.
Благосклонность западных журналистов касалась не только Булганина. Не менее восторженные отклики вызвало первое появление на Западе хрущёвского партнера по первому дуумвирату – Георгия Маленкова. В преддверии своего визита в Великобританию Хрущёв решил направить туда Маленкова – для зондирования почвы (посмотреть, как примут в этой буржуазной стране посланца СССР). Маленков был тогда министром электростанций. Прием, оказанный бывшему советскому премьеру англичанами и особенно англичанками, превзошел все ожидания. Фото Маленкова, буквально зацелованного английскими барышнями, обошли многие западные газеты. Прическа «под Маленкова» с характерной прядью, падающей на лоб, стала хитом сезона. А журнал Daily Sketch поместил фото Маленкова в ряду современных секс-символов вместе со звездой кинематографа Валентино и молодым певцом Элвисом Пресли. Можно только разделить удивление одной журналистки, которая задавалась вопросом: «Как этот маленький толстый человек с ухоженными руками и обворожительной улыбкой смог завоевать женские сердца во всей стране?»
Хрущёв тоже дождется своего звездного часа. В январе 1958 г. журнал Time объявит его «Человеком года». На обложке журнала Хрущёв – с короной в виде Кремля на голове и со спутником в руке. К тому времени позади останутся ХХ съезд КПСС и разоблачение Сталина, устранение политических конкурентов – сначала в лице Молотова, Кагановича, Маленкова (так называемой антипартийной группы), потом и маршала Жукова. Расстроится и тандем с Булганиным. Хрущёв заподозрит его в симпатиях к антипартийной группе. Так завершится для Хрущёва период дуумвиратов.
Двадцатый съезд
Главное знаковое событие в политической биографии Хрущёва – XX съезд КПСС – партийное собрание, которое стало и символом, и визитной карточкой эпохи «оттепели».
ХХ съезд, назначенный на февраль 1956 года, был первым партийным съездом после смерти Сталина. Поэтому от него многого ждали. Ждали прежде всего, как проявит себя новое партийное руководство и его лидер Хрущёв. Ждали, что он скажет о своей программе, о том, как будет жить страна дальше. И для Хрущёва этот съезд значил многое: он должен был поставить точку в затянувшейся борьбе за кремлевское наследство и утвердить статус Хрущёва как лидера страны. Поэтому XX съезд уже заключал в себе интригу, вызывал любопытство и интерес. Но то, что он принесет с собой сенсацию – и какую! – этого, пожалуй, не ожидал никто.
Сенсация, впрочем, тщательно готовилась. О том, что делать со Сталиным и сталинским наследием его бывшие соратники думали давно. Теперь уже трудно восстановить доподлинно, кому из них принадлежит сомнительная придумка – объяснить все и вся ссылкой на культ личности. Но Хрущёв точно не был в числе инициаторов критики Сталина. Впервые словосочетание «культ личности» произнес Маленков на следующий день после похорон Сталина. Выражая свое недовольство характером освещения траурной церемонии в прессе, которая фактически преподносила его как нового вождя, новый премьер произнес: «Считаем необходимым прекратить политику культа личности».
Секретарю ЦК Петру Поспелову было дано поручение обеспечить необходимый контроль за прессой, а Хрущёву – непосредственно за материалами, посвященными памяти Сталина. Таким образом, на публичном уровне первоначально критика культа личности свелась к перестройке пропаганды, к отказу от внешней атрибутики чествования вождей.
Пойти на открытую критику Сталина новое советское руководство решилось не сразу, поэтому какое-то время сохранялась двусмысленная ситуация: понятие «культ личности» и Сталин существовали отдельно друг от друга. Культ личности осуждался, но имя Сталина в этой связи публично не упоминалось.
Для обычных граждан сомнения и планы руководителей относительно Сталина долгое время оставались тайной, и для них десталинизация началась не с критики культа личности, а с более очевидных и заметных вещей. Жизнь страны постепенно входила