— Задерживаю я вас, — немного виновато сказала Нина. — Все, поди, уже поели, а я новые хлопоты создаю.
— Да вовсе и не все. Витя не вставал еще. Виктор Георгиевич, я имею в виду.
Люба совсем смутилась, чуть ли не до слез, и Нина отвернулась, не понимая причины ее расстройства, но не желая усиливать его еще больше. Быстро доев свои оладьи и залпом допив кофе, она поблагодарила Любу и выскользнула из кухни. В коридоре она столкнулась с Никитой. Он выглядел задумчивым.
— Здравствуйте, Нина. Скажите, а к вам вчера никто не приезжал? — спросил он.
— Нет, — удивилась Нина. — Никто. А с чего вы взяли, что ко мне кто-то должен приехать?
Ей показалось или Никита немного смутился? Сегодняшнее утро почему-то располагало к смущению, происхождения которого Нина не понимала.
— Просто я вчера ночью стал свидетелем чьего-то очень пылкого свидания в бассейне, — признался Никита. — Не то чтобы я был сильно любопытен, но я не очень представляю, кто из здешних это мог быть, поэтому и решил, что, может быть, к вам приехал друг. Простите.
— С другом я, похоже, рассталась, — мрачно сообщила Нина. — Не знаю, свидетелем чьего свидания вы стали, но у меня ничего романтического вчера вечером не случилось, и ночью тоже.
— Здесь что-то происходит. — Никита потер крепкой ладонью затылок. — Я не могу этого объяснить, но чувствую совершенно четко. Здесь, в усадьбе, что-то происходит. Что-то очень плохое.
— А по-моему, все плохое уже произошло. — Нина пожала плечами. — Я, конечно, чисто условно приняла на веру вашу уверенность в том, что старика Липатова убили. Но даже если это и так, ничего криминального я здесь больше не вижу. Даже дележка наследства прошла мирно. Приличные люди эти Липатовы, что можно сказать.
Из гостиной вышла Вера Георгиевна. Волосы ее были забраны в высокий восточный тюрбан, пальцы усыпаны перстнями, лицо тщательно подкрашено, узкие брючки и свободная туника дополняли безупречный для пожилой дамы образ. Нина вдруг подумала, что хотела бы в таком возрасте так выглядеть, а не утрачивать интерес к маникюру и макияжу хотела бы еще больше.
— Вера, ты ничего не хочешь мне сказать? — Вслед за ней в коридор выглянул Аббасов, увидел Никиту и Нину, коротко кивнул. Липатова же даже не обернулась.
— Пойду разбужу своего сына, — сказала она грудным, хорошо поставленным голосом. — Всем наплевать, что у мальчика семейная трагедия. Никто не выказывает ему моральную поддержку, никто, включая родного брата.
— Ой, мама, только не начинай, — из гостиной послышался голос Николая, — без твоих сентенций тошно. Твоему старшему сыну тридцать восемь лет, и я тебя уверяю, что по своему внутреннему складу он не способен ничего воспринять как трагедию. Захотелось Витьке отоспаться, так пусть спит. Зачем ты к нему лезешь?
— У тебя нет своих детей, — с достоинством произнесла в ответ Вера Георгиевна, продолжая идти к лестнице. — Если бы были, ты бы меня понимал. Вот Витя всегда меня понимает.
— Просто клубок змей, а не семейка, — шепнул Никита Нине. — Все всегда друг другом недовольны.
— А где Маринка? — Николай вышел из гостиной, посмотрел на Аббасова и Нину с Никитой. — Может, они с Витькой ночью помирились и сейчас маманя нарушит их интимное уединение? Зная нашу мамочку, я даже готов поспорить, что первое, что она скажет: «Боже, как она лежит, мальчику же неудобно». — Он рассмеялся, Рафик неодобрительно посмотрел на него.
— Марина ушла кататься на лыжах, — сказал он. — Примерно часа полтора назад. Так что ничьего уединения Вера точно не нарушит.
— Да ну, не верю, — усомнился Николай. — Маринка? На лыжах? Нет, она, конечно, может красиво постоять на них где-нибудь в Куршавеле, позируя для инстаграмма, но не больше. Здесь, в глуши, Маринка встала до полудня и ушла кататься на лыжах? Бред какой-то.
— И тем не менее. — Рафик пожал плечами.
Продолжить он не успел. Нечеловеческий крик раздался со второго этажа дома, прокатился по лестнице, заполняя собой все пространство до самой крыши, оборвался, начался заново, перерастая в протяжный вой, в котором было нечто нечеловеческое. Кричала Вера. Рафик и Никита, переглянувшись, со всех ног бросились наверх по лестнице. Нина, прижав руку к стремительно заколотившемуся сердцу, устремилась за ними. Краем глаза она успела заметить, как дернулся Николай, будто норовя рвануть следом, но пошатнулся, закрыл лицо руками, сполз по стене на пол. Нина хотела было вернуться к нему, но жуткий вой наверху нарастал, она слышала топот бегущих над ее головой мужчин и все-таки побежала следом, понимая, что случилось что-то ужасное.
На втором этаже дверь в спальню Виктора Липатова была открыта. Нина немного потопталась перед дверью, не решаясь заглянуть, но любопытство пересилило. Посредине комнаты на мягком ворсе ковра в одних трусах ничком лежал Виктор. Рядом заламывала руки уже не воющая, но отчаянно скулящая Вера. Рафик держал ее за плечи. Никита, присев на корточки, осматривал тело Виктора.
— Что случилось? — отчего-то шепотом спросила Нина. — Помощь нужна?
— Поздно уже помогать, — в сердцах сказал Никита. — Рафик, уведите Веру Георгиевну, пожалуйста. Не надо ей тут оставаться.
— Нет, не пойду. Я не пойду. Витя… Витенька… Сыночек… Нет-е-е-ет! — закричала она, когда Рафик поднял ее с пола и аккуратно, но решительно повел к двери.
— Вера, пожалуйста, пойдем вниз, — уговаривал ее Рафик. — Вера, пойдем. Ты уже ничем не поможешь. Пойдем, пожалуйста.
— Что случилось? — Нина пропустила их в дверях, оглянулась, провожая глазами, и зашла внутрь. Никита протестующе поднял обе руки:
— Не подходите, Нина. — Он поморщился. — Не надо тут топтать. И проследите, пожалуйста, чтобы до прибытия бригады здесь все заперли. — Он встал с колен и двинулся к выходу, выпроваживая Нину восвояси. — Хотя нет, вот же ключ… Я сам все запру.
— Он умер? — шепотом спросила Нина, уже слыша, какая жуткая суматоха поднимается внизу. — Или вы считаете, что его убили?
— Похоже на сердечный приступ, хотя я не медик. — Никита снова поморщился. — Но я уже говорил вам, что мне не нравится все, что тут происходит, поэтому исключать убийство я бы не стал. Сейчас позвоню ребятам. Думаю, что завтра мы уже будем знать ответ.
— Никита, — Нина положила руку ему на плечо, — зачем нужно было его убивать? Скорее всего, он просто расстроился из-за ссоры с женой и ему стало плохо. А ночевал он один и не смог позвать на помощь. Вот и все.
— Не уверен. — Чарушин упрямо поджал губы. — Виктор что-то знал или о чем-то догадывался. И если я хоть что-то понимаю в расследованиях, а я, поверьте мне, в них разбираюсь, его именно убили, сымитировав несчастный случай. Про его ссору с женой в доме знали все, а это означает, что убийца вполне мог рассчитывать на то, что все подумают так же, как вы. И никто не будет ничего расследовать. Но не на того напали.
— Что он знал? — напряженно спросила Нина. — О чем догадывался?
— Понятия не имею. Но я разберусь. Я обещаю.
Глядя на него, Нина поняла, что так и будет. Этот мужчина всегда доводил начатое до конца, и почему-то в этот момент Нина, которая, в общем-то, была совершенно независтливой, уже во второй раз остро позавидовала его жене.
Они спустились по лестнице в холл, где плакала в объятиях Рафика Вера Георгиевна, рядом прыгала Люба со стаканчиком остро пахнущей жидкости в руках. Бледный Николай пытался погладить мать по голове. Рядом стояла Тата тоже с бледным, практически ничего не выражающим лицом.
— Где Темка? — спросила она. — Почему его здесь нет?
— Пошел предупредить Надежду, — отозвался Рафик. — Сейчас они спустятся. Я попросил всех собраться в гостиной.
— Я вызвал бригаду, — негромко сказал Чарушин.
Рафик понимающе кивнул:
— Хорошо. Так будет правильно. Валентина! — Он повертел головой в поисках секретарши, но ее нигде не было. — Люба, найди Валентину, она будет мне нужна. — Экономка послушно кивнула и, сунув стаканчик в руки Тате, скрылась из виду. — Где Ольга и Гоша?
— Гошка в деревню ушел. Мама его за молоком отправила, — негромко сказала Тата. Зубы ее клацнули, и она залпом выпила лекарство, которое сунула ей Люба, поморщилась, подышала открытым ртом. — А мама не знаю где. Кажется, прогуляться пошла. Господи, она же еще ничего не знает! Как я ей скажу? — Тата не выдержала и расплакалась.
— Как ты ей скажешь? — Голос Веры Георгиевны прозвучал неожиданно громко и визгливо. — А какая ей разница? Почему она должна расстроиться из-за того, что моего сына больше нет? Это же не ее драгоценные дети… О нет, конечно, твоя мамочка, как всегда, лицемерно изобразит горе. Она всегда мастерски проделывала такие штуки, и все на них велись. Даже папа… Боже мой, столько лет лжи… Сплошной лжи…
— О чем вы, тетя? — дрожащим голосом спросила Тата. — Что вам мама сделала? Она один из самых искренних людей, которых я знаю. В чем она врала и кому? Отцу? Деду?
— Да всем! — выкрикнула Вера и вдруг задрожала всем телом. — Господи-и-и, за что? Сыночек мой, за что? Как я теперь буду жить?
Хлопнула дверь, и в дом влетела румяная с мороза, веселая Марина в ярком лыжном костюме и шапочке с помпоном.
— Оу, что за сборище и почему в коридоре? — живо спросила она и стянула шапочку со своих золотистых волос, каскадом падающих на плечи. — Обсуждаете наши семейные неурядицы? Не надоело еще сплетничать?
— Марина, — Рафик замолчал, пытаясь подобрать слова, — видишь ли…
— Это она его убила! — вдруг закричала Вера Георгиевна. Вид ее был страшен — высокая старуха в черном тюрбане с безумными глазами протягивала усеянные перстнями руки в сторону невестки и тыкала в нее острым скрюченным пальцем. — Это она его убила. Потаскуха, мерзавка, убийца! Да будь ты проклята! — И, упав на руки Николаю, она бурно зарыдала.
Марина попятилась, оживленное выражение сошло с ее лица.
— Тут что, массовое помешательство? — аккуратно спросила она и требовательно уставилась на Рафика: — Раф, ты тут самый здравомыслящий, ты можешь мне сказать, что произошло?