— Вити больше нет, — мрачно ответил тот.
— Что значит, «нет»? Уехал? Сдержал свое обещание и бросил меня? — Голос у Марины дрогнул.
— Он умер, Мариш. По всей вероятности, сердце, но это нужно еще проверить. — Рафик смотрел на нее, не отводя взгляда, хотя Нина видела, как ему трудно дается каждое слово. Все-таки он очень любил эту семью.
— Как это — умер? — Марина переступила длинными ногами, помяла шапку в руках. — Он не может умереть. Ему еще и сорока лет нет. Какое сердце? О чем вы?
— Это ты его доконала! — снова вскричала Вера Липатова. — Ты убила моего мальчика!
— Послушайте, — прекрасные Маринины глаза начали наполняться слезами, — это все какой-то чудовищный сон. Скажите мне, что вы меня разыграли. Это жестокий розыгрыш, но я вас прошу. Только скажите мне, что это неправда.
Никто не успел ей ответить. Снова хлопнула дверь, и в дом вбежала, точнее, впорхнула Валентина.
— Что случилось? — настороженно спросила она, оглядев мизансцену.
— Виктор умер, — коротко бросил Рафик, будучи, видимо, уже не в силах вдаваться в детали.
— Смерть? Еще одна смерть в этом доме? — Валентина вдруг дико расхохоталась. Смеясь, она сползла на пол и теперь сидела, широко раскинув ноги. — А я знала, я знала, что так будет. Господи, я говорила ему, что ничем хорошим это не кончится.
Рафик сделал шаг, наклонился и резко ударил ее по щеке. Голова мотнулась, словно была приделана на веревочке.
— Прекрати истерику, — приказал Аббасов, и Валентина моментально заткнулась, оборвав свой жуткий хохот. — Иди разденься, умойся и приходи в кабинет. Сейчас приедет следственная бригада, и мне нужно, чтобы ты работала, а не устраивала дополнительные представления. Поняла?
— Поняла. — Валентина встала с пола, размазала по щекам выступившие от хохота слезы и понуро побрела по лестнице. Обернулась: — Извините меня, Рафик Валидович, больше этого не повторится.
«Я ему говорила». — Нина слышала, как, поднимаясь по лестнице, Валентина повторила это несколько раз, и дорого бы дала, чтобы понять, что именно имеет в виду секретарша.
К вечеру суматоха в доме немного улеглась. Оперативная бригада, вызванная Чарушиным, уехала, тело Виктора Липатова увезли. Вера Георгиевна после сделанного ей укола спала в своей комнате. Николай остался дежурить рядом с матерью. Нина отметила про себя, что выглядит он просто отвратительно — на висках залегли желтые тени, щеки впали, глаза утонули в темных кругах. Сейчас тридцатилетнему журналисту легко можно было дать все пятьдесят. Он выглядел измученным и совсем больным. Впрочем, как еще может выглядеть человек, у которого внезапно умер родной брат, а мать чуть не помешалась от горя?
Нина пыталась представить, что чувствует Вера Липатова, и не могла. Сознание не пускало в себя картинки, связанные с возможной смертью ЕЕ сына, блокировало любые мысли об этом, за что своему сознанию Нина была благодарна. В ее жизни не было ничего и никого, кроме Илюши, и она не могла не думать о том, что если бы кто-то попытался отнять у него жизнь, то она сама пошла бы на преступление, не задумываясь ни на секунду, лишь бы отвести от сына угрозу.
Интересно, как поведет себя Вера, если выяснится, что Виктора действительно убили? В возможность этого Нина верила слабо. В глубине души она была убеждена, что у Виктора действительно не выдержало сердце. Ранние инфаркты и инсульты для ее поколения, к сожалению, стали нормой. Поскандалил человек с женой, перенервничал, вот и результат.
Она внезапно почувствовала, что устала. Нервный, богатый на негативные события день не мог не сказаться даже на ее крепкой нервной системе, и Нина решила прилечь перед ужином хотя бы на час. Поднявшись в свою комнату, она скинула туфли, легла на кровать прямо поверх покрывала и прикрыла глаза.
Сон наваливался на Нину. Стремительный, тяжелый, душный сон, не способный подарить ничего, кроме кошмара. Нина попыталась вырваться из его липкой паутины, и тут, на ее счастье, в дверь постучали. Вскочив с кровати, она подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял Никита.
— Простите, Нина, мне надо с вами поговорить, и желательно так, чтобы нам не мешали. Тут повсюду уши, поэтому я и решил подняться к вам.
— Ничего страшного. — Нина забрала за ухо выбившуюся прядь волос. — Проходите, пожалуйста. О чем вы хотите поговорить, Никита? О том, что случилось?
— И да, и нет, — непонятно ответил он. — Нина, я с самого утра думаю о том, что знал Виктор.
— И что? — Она зевнула и тут же страшно смутилась: — Простите.
— Видите ли, Нина, я стал свидетелем странного разговора между братьями Липатовыми. В тот вечер, когда все рассматривали марки, Виктор сказал что-то вроде «она должна быть здесь, но ее здесь нет». Его это очень взволновало, и он, выходя из комнаты, пробормотал, что обязательно во всем разберется. Как вы думаете, что он имел в виду?
— Понятия не имею, — искренне сказала Нина. — Он мог иметь в виду все, что угодно.
— А вот мне кажется, что я знаю, о чем он говорил. До этого речь шла о том, что Гоша — не единственный член семьи, которого дед фактически лишил наследства.
— Его не лишали наследства. — Нина пожала плечами: — Ему оставили три довольно дорогие машины. По-моему, для двадцатидвухлетнего парня за глаза и за уши, как говорится.
— Но он считал иначе, а братья утешали его тем, что он не один такой и старик Липатов еще обошел наследством свою младшую дочь Мальвину.
— Признаться, я перестала следить за вашей мыслью, — сказала Нина. — Какое отношение это имеет к Виктору?
— После этой фразы про Мальвину, а ее, кажется, произнес Артем, Виктор и проговорил задумчиво про то, что «она должна здесь быть». И я считаю, я фактически уверен, что он имел в виду именно младшую дочь Липатова. Эта самая Мальвина по всем законам, логическим и моральным, должна быть здесь после смерти своего отца. И я убежден, что она здесь. И думаю, что Виктор тоже был в этом уверен. Потому и погиб. И его ссора с женой тут совершенно ни при чем.
— Глупость какая, — искренне сказала Нина. — Даже если вы правы и он имел в виду Мальвину — хотя мне кажется, что он думать о ней не думал последние двадцать лет, — то почему его из-за нее должны были убить?
— Этого я не знаю, но обязательно узнаю, когда пойму, кто такая Мальвина.
— И кто? — Нина иронически посмотрела на него. — Как вы собираетесь это выяснить, если никто из родственников не знает, как она выглядит, а в ее планы открываться, как видно, не входит.
— Во-первых, в этом доме не так много женщин, тем более подходящего возраста, — серьезно ответил Никита. — Смотрите, эта самая Мальвина родилась, когда Георгию Липатову было сорок восемь лет. Значит, сейчас ей тридцать семь. Под этот возраст подходят Люба, Валентина, Марина Липатова и, извините, вы, Нина. Кстати, вы Альметьева по мужу?
— Да, по бывшему мужу, — спокойно согласилась Нина. — Сейчас мы в разводе.
— А какую фамилию вы носили до того, как стали Альметьевой?
— Шагалова. — Нина мимолетно улыбнулась: — Я начинаю понимать ход ваших мыслей, Никита.
— Ну и прекрасно. — Сыщик выглядел удовлетворенным. — В общем, на данный момент времени я считаю, что эта самая Мальвина — не кто иная, как Валентина.
— Секретарша? — В голосе Нины послышалось изумление. — Ради всего святого, с чего вы это взяли?
— Все Липатовы, вспоминая о младшей сестре, называли ее Алькой и твердили, что она ненавидела свое имя и мечтала его поменять. Даже попытку такую предприняла, когда ей исполнилось четырнадцать, да отец не позволил. После того как она сбежала из дома, я уверен, что смена имени была первым, что она сделала. Но она ненавидела именно свое «полное» имя, Мальвина, а против Альки, по большому счету, ничего не имела. Именно поэтому Алька стала Валькой. Понимаете?
— С трудом, — призналась Нина. — Если честно, мне это объяснение кажется притянутым за уши.
— В этой самой Валентине вообще много странного. Она устроилась на работу к Липатову совсем недавно. Никто из родни до этого приезда в Знаменское никогда ее не видел. Как она попала в дом? Кто пристроил ее помощником к старику? Какие функции она выполняла за немаленькую зарплату и за какие такие заслуги Липатов оставил ей ренту наравне со своими детьми? Успел так привязаться к совершенно постороннему человеку? За полгода? Не верю. И вообще она какая-то странная. Ходит, как будто не в себе. Вы вспомните, именно тогда, когда разговор зашел про Мальвину и наследство, она упала в обморок. Вы слов Виктора не слышали именно потому, что прыгали вокруг нее. Помните?
— Помню. Но все равно не очень понимаю, что вам это дает и как именно вы собираетесь выводить эту лже-Валентину на чистую воду? И почему ей было так важно избавиться от Виктора?
— Той ночью, когда Липатов умер, я возвращался в дом довольно поздно. Ходил проведывать семью и задержался. — Никита немного покраснел. — Так вот, из своей комнаты я слышал разговор, в котором мужчина говорил женщине, что сразу ее узнал.
— И кто же это был?
— Я не успел разглядеть. Мужчина разбил снежком фонарную лампу под окном. Но я думаю, что это был Виктор Липатов, а разговаривал он с Мальвиной. И спустя несколько часов его не стало.
— Сильно, — искренне сказала Нина. — Как говорила героиня Алентовой в фильме «Москва слезам не верит»: «С вашим аналитическим умом надо работать в бюро прогнозов».
— Не вижу ничего смешного, — сухо произнес Никита. — Если вы будете надо мной смеяться, то я не стану с вами советоваться.
— Извините, Никита. — Нина положила руку ему на запястье. — Я не хотела вас обидеть. Я думаю, что во многом вы, наверное, правы, хотя все равно не верю в то, что Виктор погиб из-за Мальвины. Этого не может быть. Это же не мексиканский сериал, в котором родственники обретают друг друга спустя двадцать лет, и все это приводит к трагедиям, интригам и убийствам. Жизнь гораздо проще, а значит, смерть Виктора имеет очень очевидное объяснение. И вы его обязательно найдете. Мы его обязательно найдем. И знаете что? Я считаю, что вам нужно поговорить с Рафиком.