Ей вдруг ужасно захотелось домой. К сыну. К бросившему ее Сергею. К понятной и предсказуемой работе. К удобному дивану, на котором вечерами так уютно смотреть хорошие фильмы, забравшись под мягкий клетчатый плед. Семья Липатовых жала ей, как новые, неудобные, слишком тесные туфли. Их хотелось сбросить, остаться босиком, почувствовать ступнями свободу прохладного пола.
Она вспомнила загадочный, немного печальный разрез глаз богинь, которых недавно держала в руках. Что ж, наверное, всегда приходится нелегко, особенно если ты — богиня. Нет, несправедливо было оставлять их в затхлом шкафу в ожидании непонятной судьбы. Нина решительно встала с кровати, вышла из комнаты, спустилась по лестнице, подошла к шкафу и вытащила из него припрятанную шкатулку.
Рафик Аббасов был в кабинете. Заложив руки за спину, он стоял у окна и безучастно смотрел на снег, который засыпал двор. Он повернулся на звук ее шагов, и Нина успела увидеть безмерную усталость, делавшую его красивое восточное лицо старее.
— А, это ты, — сказал он. — Проходи.
— Вот, — Нина протянула ему шкатулку, — мне кажется, что это нужно куда-то убрать.
— Откуда это у тебя? — Рафик принял шкатулку бережно, словно огромную ценность.
— Я случайно увидела, как Вера спрятала ее в шкафу. Мне показалось, что это неправильно.
— Вера? — В голосе Рафика мелькнуло удивление. — Ничего не понимаю.
— Я тоже, но на всякий случай решила не оставлять это там, где оно лежало. Липатов не отдавал распоряжений об этой шкатулке?
— Нет. — Аббасов немного помолчал. — Она, как и всё в доме, принадлежит Тате. Старик любил внучку. Думаю, что он хотел, чтобы ей осталась память о бабушке. Строго говоря, коллекция не представляет никакой ценности. Набор не очень дешевый, но все-таки бижутерия.
— Если шкатулка досталась Тате, то получается, что Вера хотела ее украсть?
— Дикость. Вокруг сплошная дикость, — пожаловался Аббасов. Для человека, который никогда не жаловался, это звучало странно, немного пугающе. — Давай, я пока положу шкатулку в сейф. Она принадлежала Софье Николаевне, и я бы не хотел, чтобы украшения пропали. Хорошо, что ты принесла их сюда. Спасибо тебе, коллега.
— Зови меня «партнер», — рассмеялась Нина, чувствуя, как с них обоих спадает напряжение. — Все-таки ничто так не сближает, как совместное управление трастовым фондом. Кстати, пользуясь огромным количеством свободного времени, ты бы уже начал вводить меня в курс дела. Предупреждаю, что я — страшная зануда и привыкла во всем доходить до самой сути.
— Значит, сработаемся, — улыбнулся Рафик. — Давай завтра с утра и начнем.
Завтрашнее утро Чарушину предстояло начать с решения непростой задачи — Полину и Егора нужно было отправить домой. Усадьба, в которой уже произошли два убийства, была не лучшим местом для отдыха молодой женщины с маленьким ребенком. Конечно, Никита понимал, что, скорее всего, его семье ничего не угрожает, но то, что они жили в отдельном коттедже совсем одни, напрягало его.
Постоянно находиться с семьей он не мог. Более того, даже краткосрочные отлучки из главного дома вызывали в нем ужас. В прошлый раз, пока он был со своей женой, убили Виктора Липатова. Кто станет следующей жертвой и сможет ли он, Чарушин, простить себе, если его снова не окажется рядом?
Никита был почти уверен, что Полина наотрез откажется уезжать, но, как оказалось, он так и не выучил свою жену до конца. Выслушав его сбивчивую просьбу, она чмокнула Никиту в щеку, сунула ему в руки гукающего Егорку и пошла собирать вещи.
— Ты прав, — она деловито сворачивала одежду и складывала ее в большой чемодан, — мы не должны тебе мешать. Никита, через пару дней вся семья разъедется, и узнать правду будет практически невозможно. Ты должен выполнить просьбу Таты, и при этом я понимаю, как важно тебе быть спокойными за нас. Конечно, мы уедем.
— Я тебя увезу. — Никита вздохнул с облегчением, в очередной раз позавидовав самому себе, что ему так повезло с женой.
— Не надо, вызови нам такси. Не стоит сейчас уезжать из усадьбы. Но только обещай мне, — Полина подошла поближе и взяла мужа за уши, — обещай мне, что будешь каждый вечер мне все рассказывать. Мне же интересно, да и Тата — не чужой мне человек.
— Конечно, буду. — Чарушин улыбнулся нежно-нежно. При взгляде на жену у него всегда начинало что-то плавиться в груди. — Пони, я клятвенно обещаю, что буду держать тебя в курсе событий. Ты вот что мне скажи: а почему эта твоя Тата до сих пор не замужем? Она же красивая.
— Ну ты даешь, Чарушин! — Полина рассмеялась. — Кабы замужество зависело от красоты… К сожалению, внешность не дает никаких гарантий. Сколько я знаю женщин и красивых, и умных, и работоспособных, и покладистых, а одиноких. Иногда просто диву даешься, чего вам, мужикам, надо.
— А Тата? — Чарушина было трудно сбить с толку, когда ему было что-то нужно. — Не может же так быть, чтобы у нее никого не было.
— Мы теперь ищем подозреваемого в ближайшем окружении Таты? — спросила Полина. — Так это зря. Она хороший человек, добрый и правильный. И одна, скорее всего, именно поэтому. Впрочем, я не уверена, что она одна. Мужчина у нее, несомненно, есть, только она почему-то тщательно его скрывает. В первую очередь от родни, хотя и от знакомых тоже.
— Может, женатый? — Никита поморщился, потому что не терпел адюльтеров. В его понимании в них таилось что-то омерзительное, похожее на глистов в организме.
— Может. — Полина пожала плечами, продолжая собирать вещи. — Хотя не уверена. Тата слишком честная девочка для того, чтобы тайно встречаться с несвободным мужчиной. Она как-то сказала мне в случайном разговоре, что женатые поклонники для нее не существуют и что она никогда не смогла бы построить свое счастье на слезах другой женщины.
— Банально.
— Так и что ж. В таком вопросе при любом раскладе трудно быть оригинальной. Нет, мне кажется, что она не может открыто встречаться со своим мужчиной по какой-то другой причине. То ли она боится, что семья его не одобрит, то ли с ним что-то не так. Не знаю.
— Не хватало еще, чтобы он оказался судимым. — Чарушин вдруг встревожился: — Пони, мне бы не хотелось, чтобы неприятности семьи были связаны с твоей Татой. Не при тебе будет сказано, но она мне нравится.
— А что Валентина? Ты уже разобрался, почему она так странно себя ведет и откуда она взялась?
— Не до конца, — признался Чарушин. — Но зато я теперь уверен, что ошибался насчет того, что она может оказаться этой самой Мальвиной. Ребята прислали мне материалы по ней. Она действительно Валентина и действительно недавно развелась с мужем, который выкинул ее на улицу, лишив жилья. Старик Липатов просто помог человеку, попавшему в непростую жизненную ситуацию. И все. Я, правда, так и не понял, откуда он про нее узнал, но думаю, что это не важно. Важно то, что она — не Мальвина.
— Я вот тут все думала, — робко сказала Полина и замолчала.
— Ну-ну, — подбодрил ее Никита. — Не стесняйся, твои наблюдения очень точные и мне очень помогают. Говори.
— Я все думаю над тем, почему Липатовы своего позднего ребенка назвали Мальвиной. По логике, ее должны были звать совсем иначе.
— А здесь должна была быть логика?
— Обязательно. — Полина отложила в сторону детскую кофточку, которую держала в руках, и серьезно посмотрела на мужа: — Видишь ли, в своих рассуждениях я исходила из того, что жену Георгия Липатова звали Софьей.
— …?
— Ее звали Софьей, а старших дочерей она назвала Верой и Надеждой. Понимаешь?
— Если честно, не очень.
— Балда. — Полина нежно-нежно улыбнулась мужу, смягчая только что данное ему прозвище. — В православии есть святые Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья. Если старших дочерей назвали Верой и Надей, то третью родившуюся дочь должны были назвать Любой. Понимаешь? А она почему-то Мальвина. И это странно.
— Пони, ты гений, — серьезно сказал Никита. — Я бы без тебя пропал, честное слово. Ну, конечно, Люба. Меня смутило то, как внезапно в доме появилась Валентина. Но параллельно с ней Липатов взял на работу еще одного нового сотрудника — экономку Любу. При этом для Валентины просто создали рабочее место, которого до этого не существовало, а для того, чтобы благоустроить Любу, пришлось рассчитать старую домработницу, проработавшую у Липатова не один десяток лет. Конечно, Люба — это и есть Мальвина. И когда она меняла имя, то взяла себе то, которое подходило их семье гораздо больше. Черт, до чего ж ты все-таки умная.
— Погоди, Никита, я же не говорила, что Люба — это Мальвина, — запротестовала Полина. — Я в этом вовсе не уверена. Я просто считаю абсолютно логичным, что третью дочь Липатовых должны были звать Любой. Но ее назвали иначе. Вот и все.
— Нет, ты у меня самая умная женщина во Вселенной. — Чарушин посадил Егорку на пол, подхватил Полину на руки и закружил ее по комнате. — Пони, если бы ты только знала, как я тебя люблю.
И все-таки, захлопнув дверцу такси, увозящего его семью домой, Никита почувствовал, что у него словно камень с души упал. Когда ведешь расследование, пусть даже и частное, за спиной не должно быть никого. Это правило сыщика он помнил с юности, да в этот раз отчего-то позабыл. Воздух в Знаменском казался наэлектризованным и отчетливо пах опасностью и несчастьем, а еще почему-то напоминал смесь запахов дорогого одеколона и сдобной домашней выпечки.
Возвращаясь в дом, Никита успел ответить на телефонный звонок. Ребята из его отдела сообщили, что проведенное вскрытие подтвердило: Виктор Липатов был убит. В его организме нашли следы миорелаксанта — вещества, вызывающего остановку дыхания.
— Повезло тебе в отпуске, Чарушин, — мрачно сказал Никите начальник его отдела Иван Бунин. — Вечно во что-нибудь вляпаешься. Жди. Бригада к вам выедет, поможешь там разобраться, что к чему. Есть там кто подозрительный?
— Да тут все подозрительные, — в сердцах сказал Никита. — Вот просто шкурой чувствую, что каждый что-то скрывает.