— В доме происходит нечто странное. И я сейчас даже говорю не о двух убийствах и попытке третьего. Такое чувство, что все, все что-то скрывают. Уже неделю я процарапываюсь сквозь сонмище секретов, которые есть практически у каждого в этом доме. Вы могли бы облегчить мне жизнь, но не делаете этого. К примеру, не могли же вы не знать, что Люба — дочь Липатова.
— Разумеется, я об этом знал, — устало сказал Рафик.
— Люба? — В голосе Нины послышалось удивление. — То есть как это дочь?
— А так это, — зло сказал Чарушин. — У Георгия Липатова случился роман с поварихой, которая готовила ему на комбинате. Ее звали Мария, и она родила ему дочь. Липатов, надо признаться, оказался человеком порядочным, от ребенка избавляться не заставил и деньгами помогал, правда, из семьи не ушел, да Мария этого и не просила. Любила его сильно, не хотела карьеру портить. В общем, родилась у них дочка, которую назвали Любой. Любовью. Вера с Надеждой у него ж уже были. Жене Липатов, конечно, все рассказал, чтобы не давать возможностей врагам шантажировать его внебрачным ребенком. Жена простила. Во-первых, деваться ей было некуда, с тремя-то детьми, а во-вторых, с Марией он пообещал расстаться и слово свое сдержал. В общем, четвертый ребенок, та самая Мальвина, родился у Липатовых в знак примирения.
Нина вопросительно посмотрела на Рафика:
— И когда ты узнал?
— Пару лет назад, когда Люба разыскала старика. Он попросил меня навести справки, съездить в Череповец, там на месте все посмотреть, чтобы принять решение, можно приглашать ее в Знаменское или нет. Я съездил.
— В общем, Люба, оставшаяся одна после смерти матери, переехала в Знаменское и заняла место домоправительницы, взамен старой, отправленной на пенсию, — продолжил Чарушин. — Признаться, я сразу заподозрил, что она гораздо ближе к Липатову, чем хочет казаться. И доходы от траста он ей оставил, и плакала она гораздо чаще, чем остальная родня. Возникало такое чувство, что она чуть ли не единственный человек, который искренне убивается, что старика не стало. Ну, и еще Тата, конечно.
— А ты правда молодец. — Аббасов улыбнулся, чуть заметно, одними губами. Глаза его оставались неподвижными, горячие, черные, жгучие глаза, впрочем, не несущие в себе угрозы. — И до чего ты еще додумался?
— Как я уже сказал, все в доме ведут себя странно. Вера Липатова прячет ценности в шкафу, Надежда Воронина таскается через лес со сковородками, Ольга Павловна нервничает так сильно, что невольно задаешься вопросом, отчего. Марина скандалит с мужем, которого убивают, но при этом на убитую горем вдовицу она не похожа вовсе. Тата заявляет, что она счастлива узнать, что Липатову не родная внучка. Гоша ненавидит деда так сильно, что от него можно прикуривать. Николай ведет странные телефонные разговоры. Артем при первой удобной возможности запрашивает у Нины юридические консультации, Валентина как будто шпионит за всеми, а в результате ее привязывают голой на морозе. И знаете, что я вам скажу, уважаемый, Рафик Валидович? Вы знаете, что стоит за всем этим, и молчите только потому, что кого-то покрываете. И я даже знаю кого!
Рафик чуть заметно вздрогнул и посмотрел на Нину и усевшегося рядом с ней Павлова. От его взгляда не укрылось, что Нина чуть заметно отодвинулась, чтобы не прикасаться к нему бедром.
— И кого же, позвольте полюбопытствовать? — В голосе Аббасова не было ни тревоги, ни насмешки, лишь одна чугунная усталость.
— А у меня только одно предположение, и оно не изменилось. Я с самых первых дней был уверен, что Мальвина Липатова, сбежавшая из дома в восемнадцать лет, тоже находится здесь. Сначала я думал, что это Валентина, потому что она вела себя более странно, чем другие. Но выяснилось, что Валентина — именно та, за кого себя выдает, женщина, попавшая в тяжелую жизненную ситуацию. Липатов просто помог ей, предоставив кров и работу. Тогда я решил, что Мальвина — это Люба, но и тут оказался не прав. Но есть еще один вариант — Марина Липатова.
— Чего? — воскликнул Павлов, и Нина покосилась на него с неприязнью. Вон как волнуется за свою драгоценную Марину.
— Того самого, — невозмутимо ответил Чарушин. — По возрасту она вполне подходит. Кроме того, вы уж извините меня, Нина, но я слышал, о чем вы беседовали с Артемом Ворониным. Его постоянные юридические консультации показались мне странными, и я предпочел подслушать. Он спрашивал у вас о законности браков между родственниками. Получается, что он догадался, что его двоюродный брат Виктор Липатов на самом деле женат на своей тетке. Мальвина вполне могла стать Мариной.
— Вы ошибаетесь, Никита, — мягко сказала Нина. — Вас трудно в этом упрекнуть, потому что в этом доме действительно все очень запутано, но вы не правы.
— Ясен перец, не прав… — начал было Павлов, но Чарушин не дал ему договорить:
— Что же вы молчите, Рафик Валидович? — спросил он. — Ведь вы же точно знаете, прав я или не прав. Вы точно знаете, где сейчас Мальвина Липатова.
Рафик молчал. Нина встала с дивана, подошла к Никите и положила свою тонкую ручку на его сжатый кулак:
— Никита, не рычите на Рафика и не обижайтесь на него. Он человек чести, он не может выдать чужую тайну. Но вы действительно ошибаетесь, потому что Мальвина — это я.
Глядя на его ошарашенное лицо, Нина звонко расхохоталась, но тут же оборвала смех, выглядевший неуместным.
— Да, я ее сразу узнал, несмотря на то что не видел восемнадцать лет, — глухо сказал Рафик. — Это мы с ней стояли тогда под вашим окном, Никита. И это я разбил лампочку, когда понял, что вы нас заметили. Нина хотела сохранить свое инкогнито, и я делал все возможное, чтобы ей это удалось. Эта глупая распря и так принесла много горя и ей, и Георгию Егоровичу. Хотя он был хорошим отцом.
Немного волнуясь, что было для него совсем несвойственно, Аббасов рассказывал Никите, Павлову и не менее внимательно слушающей Нине о том, как все годы разлуки Георгий Липатов не выпускал из виду свою младшую дочь.
Не в его характере было пускать дела на самотек, даже те, которые, казалось, не требовали его вмешательства. Да, младшая дочь проявила характер и сбежала из дома, но, несмотря на весь свой гнев, в глубине души Липатов одобрял если не ее поступок, то, по крайней мере, характер, который за ним стоял.
Липатовская порода вообще была крепкой. Недаром старший сын Александр стал не просто военным, офицером, а моряком-подводником, то есть принадлежал к той особой касте настоящих мужчин, для которых слова «родина», «честь», «мужество» были не пустым звуком, а повседневной реальностью. Дочь Вера, пожалуй, тоже обладала характером. Счастья ей это, правда, не принесло, поскольку, в отличие от матери, смириться с изменой мужа она так и не смогла, предпочтя воспитывать детей одной, лишь бы не чувствовать себя униженной рядом с предавшим ее человеком. Надежда была послабее, а вот Мальвину Бог силой духа не обидел.
Идти на поводу у младшенькой Липатов не собирался, не тот был человек, чтобы прощать выверты и причуды, но и совсем отказываться от дочери счел для себя невозможным. Молодая еще, горячая, мало ли что натворит. Когда она вышла замуж за человека, с которым сбежала, а затем родила ребенка, Липатов через подставных людей нашел способ поддерживать семью материально. Муж Мальвины, в отличие от нее, был человеком негордым, а точнее, полным мерзавцем, поэтому деньги от своего тестя, пусть и инкогнито, брал легко и охотно.
— Я-то думала, что он на работу устроился, — печально сказала Нина. — Илюшка совсем маленький был, денег у нас почти не было, я уж была готова идти подъезды мыть, но тут мой первый муженек сказал, что устроился на работу и зарплату начал приносить, пусть и небольшую. А это, оказывается, ему отец платил.
— У тебя два мужа, значит, было, — усмехнулся Чарушин. — Я же, когда вычислял Мальвину, про тебя подумал, поэтому и спросил, какая у тебя была фамилия до того, как ты стала Альметьевой. Но ты ответила Шагалова, и я решил, что это твоя девичья фамилия.
— Заметь, я не говорила неправды. — Нина пожала плечами и слабо улыбнулась: — Да, мой первый муж был Шагалов, и сын носит его фамилию. Мы довольно быстро развелись, потому что, когда прошел первый любовный угар, я поняла, что придумала себе принца скорее из юношеского упрямства, чем из реальности. Мы развелись, когда Илюше исполнилось два года. Я понимала, что отец был прав, а я совершила глупость, но признаться в этом и приползти обратно не могла.
Липатов этого и не ждал. Развод дочери он принял с философским спокойствием. Оставшись одна с ребенком, я устроилась на работу — секретаршей в юридическую контору, отдала сына в детский сад и поступила в юридический институт, пусть и на заочное отделение.
Я не знала, что на работу меня взяли только потому, что об этом договорились люди Липатова. В Казани, куда забросила меня судьба, он нанял людей, которые приглядывали за его младшей дочерью, поменявшей к тому времени имя и отчество. Из Мальвины Георгиевны я стала Ниной Григорьевной, наивно полагая, что так отец меня не найдет. А он и не думал искать, потому что не терял.
Нина училась, работала, постепенно делала карьеру, потому что обладала хорошими мозгами, ясным взглядом на мир и нечеловеческой работоспособностью. Она снова «сходила замуж», но и второй ее брак оказался неудачным. Новый муж не смог перетерпеть ни того, что она все время была на работе, ни того, что дома не всегда оказывался свежий суп и чистые рубашки, ни того, что Нина категорически отказывалась рожать ему ребенка. Она делала карьеру, чтобы прочно стоять на ногах, откладывая рождение второго ребенка лет на пять, а мужа это не устраивало, впрочем, как и постоянное присутствие в доме Ильи — чужого для него малыша, так и не ставшего родным.
Разошлись они довольно мирно, и больше Нина попыток создать семью не предпринимала, что Липатова вполне устраивало. На безопасность и финансовое благополучие его дочери отныне никто не покушался. Затем Нина устроилась на работу в юридическую контору «Павлов и партнеры». Липатов навел справки и остался доволен. Фирма была солидной, Нинино положение там — устойчивым, к тому времени она действительно стала первоклассным юристом. Роман с начальником тоже выглядел вполне респектабельным. Неженатый Сергей Павлов регулярно делал предложение и получал отказы. Репутация у него была безупречной.