– Командир, да все в порядке! – всполошился Сашка, испуганно глядя на мое лицо. Наверное, вид у меня в эту минуту был – краше в гроб кладут. – Жив остался – и слава богу! Будешь как новенький! Анжела Борисовна говорит, что все восстановится – и здоровье, и память. Надо только немного подождать и подлечиться. А уж она врач Божьей милостью, ей можно верить.
– Анжела? – чуть слышно пробормотал я.
– Ну да, твой лечащий врач, Анжела Борисовна. Кстати, спасибо… – тут Сашка назвал фамилию того самого папы-бизнесмена, дочку которого мы спасли. – Честно, я его теперь уважаю по-настоящему! Столько лет прошло, а добро помнит, на это не каждый способен. Он тебя в эту клинику устроил, лечение оплатил. После того, как сначала на меня вышли, а я с нашими ребятами связался. Которые у него в охране…
– На тебя вышли? – тупо переспросил я. Сил удивляться чему-то уже не было.
– Ясное дело. Когда тебя привезли в «Склиф», начали оформлять, осмотрели карманы, а там кроме паспорта – и путевка, и моя визитная карточка. На всякий случай позвонили – знаете такого-то? Тут я взвился, словно шилом в зад кольнули… Командир тяжело ранен! Поднял всех, кого мог.
– Спасибо… – прошептал я из последних сил, опустив голову, чтобы Сашка не увидел слез на глазах. Господи, это было лишь видение! Ни Анжелы, ни ребенка…
– Не за что. Ты для меня сделал бы то же самое. В «Склифе», конечно, специалисты что надо, но условия – и близко не сравнить. Клиника отличная. Главврача Тадеушем Брониславовичем зовут, представляешь? – Сашка беззлобно хмыкнул. – Наверное, польские корни…
Судя по звуку, приоткрылась дверь. Женский голос произнес:
– Пожалуйста, заканчивайте беседу. Больной еще очень слаб, его нельзя долго беспокоить.
И я снова содрогнулся всем телом. Да это же ее голос! Пусть более резкий, со строгими нотками, но – ее! Я всхлипнул, не сдержавшись, и почувствовал, как по щекам потекли слезы.
– Да-да, Анжела Борисовна, сию минуту! – заторопился Сашка. – Уже ухожу! – Он нагнулся ко мне и прошептал: – Между прочим, как окрепнешь – не будь дураком, не упусти! Замечательная баба! И свободная. Разведенка, муж оказался скотиной – сильно пил, сидел на ее шее да еще и поколачивал. Умная, красивая, с характером… Эх, был бы я холостым… Все, Анжела Борисовна, меня уже нет. И спасибо вам огромное за моего друга! Если бы вы только знали, какой это прекрасный человек!
– Для меня все пациенты прекрасные, это моя работа. Я никого не выделяю.
– Ой, кому вы это говорите! А то я не видел, как вы на него смотрели! Все-все, не сердитесь, ухожу…
Прошло два месяца.
Сашка еще несколько раз приезжал в клинику, поднося Анжеле Борисовне цветы, младшему медперсоналу – коробки конфет и фрукты, а мне – разные вкусности в таких количествах, что хватило бы на пятерых. Я отнекивался, твердя, что здесь прекрасно кормят (что было сущей правдой), но он лишь отмахивался: «Не захочешь – медсестрам отдай, нянечкам!» Заодно Сашка поведал, что моя бывшая, каким-то образом узнав о случившемся, сама позвонила ему и передала мне пожелания скорейшего выздоровления. Правда, ни беспокойства, ни теплоты в ее голосе не слышалось. А потом добавила, что я могу чувствовать себя совершенно свободным, поскольку она нашла человека, оценившего ее по достоинству. Да таким тоном, как будто хотела сказать: «Есть же умные мужчины, не то что некоторые…»
– Вот стерва! – искренне возмущался мой бывший подчиненный. – Ну да ладно, слава богу, что ты от нее освободился… – А потом, оглянувшись по сторонам и понизив голос, снова советовал не быть лопухом и не упустить «докторшу»: – Командир, ты же знаешь, у меня всегда было чутье! Так оно просто орет: вы созданы друг для друга! И баба-то какая хорошая, пусть не первой молодости, но еще в самом соку… Характер крутоватый, правда, так это лишь потому, что нормального мужика рядом нет. Тебя же не смутит, что ты у нее не первый?
– Ладно, смени тему! Со своей личной жизнью как-нибудь сам разберусь.
– Ну-ну, гляди! Дождешься, что уведут. Я же говорю: не баба – сокровище!
«А вот насчет увода – черта с два… Лишь бы встать на ноги!»
«Я дворянин, порядочный человек, имею десять тысяч годового дохода, попадаю пулей в подброшенную копейку, имею отличных лошадей… Хотите быть моей женой?» Кажется, именно так говорил поручик Смирнов из чеховского «Медведя» вдовушке Поповой, с которой сначала разругался насмерть и даже вызвал на дуэль. Закончилось все взаимными обвинениями, перетекшими в страстные лобзания…
Эти слова неотвязно вертелись в моей голове, пока я ждал Анжелу на стоянке возле ее «Тойоты», с большим букетом темно-пунцовых роз (спасибо Сашке, окольными путями проведавшему, какие цветы она больше всего любит). Изнывая от торфяной гари, буквально пропитавшей вечерний воздух (когда наконец справятся с этими чертовыми пожарами?!), со страхом, смущением и злостью чувствовал, что ужасно волнуюсь. Даже ладони взмокли… О черт! Похоже, я влюбился по-настоящему. Так что же ей сказать? Пригласить в ресторан или бар? Напроситься на чашку кофе у нее дома? Позвать к себе, в опустевшую холостяцкую квартиру?
«Ага, как же. Чтобы она тебя сразу же послала?» – ехидно проскрипел внутренний голос.
Я не успел даже отправить его по привычному маршруту, потому что Анжела вышла из дверей клиники. Все умные и заготовленные заранее мысли, естественно, тут же испарились бесследно. Я только молча переминался с ноги на ногу, тиская в руках букет (колючий, зараза!) и чувствуя себя глупым неопытным мальчишкой.
Анжела, подойдя ближе, остановилась и взглянула на меня с каким-то усталым любопытством. В ее глазах отчетливо читалось: «Ну, и как это понимать?» Естественный женский инстинкт наверняка подсказал ей, что дело не в благодарности пациента доктору, иначе можно было бы принести цветы в клинику, а не маячить у всех на виду.
И я, внезапно рассердившись на себя за робость, громко произнес:
– Анжела Борисовна! После того, что вы для меня сделали… – В горле, по закону подлости, запершило, голос прервался. Торопливо сглотнув слюну, я хрипло договорил: – Как порядочная женщина, вы просто обязаны выйти за меня замуж!
После чего преклонил колено и протянул букет со словами:
– Я люблю вас! Предлагаю руку и сердце. Да или нет?
Подозреваю, что со стороны я выглядел глупее некуда. Видели бы меня мои ребята… Смеяться, может, и не стали бы, но без удивленно-скорбных взглядов точно бы не обошлось.
Анжела вздохнула, слегка подняв брови – то ли от удивления, то ли от растерянности.
– Несовременно, но очень трогательно и романтично. – Ее голос прозвучал спокойно, даже равнодушно, но скорее от усталости, а не от безразличия. Главное, в нем не было даже тени иронии или, того хуже, сарказма. – Вы серьезно говорите или шутите?
– Совершенно серьезно! Клянусь!
– Ну, а как же моя тезка, которую вы вспоминали в бреду? Или для вас это уже пройденный этап?
– Ее больше нет, – тут мой голос предательски дрогнул. До сих пор невыносимо тяжело было думать, что все это – лишь видение травмированного мозга. Любимая женщина, ребенок… Настолько невыносимо, что не решился объяснить, как все было на самом деле.
Анжела, поняв по-своему, инстинктивно вздрогнула:
– Простите… Я не хотела причинить вам боль! – Затем, на секунду задумавшись, она вдруг улыбнулась. Сдержанно, едва заметно. – Полагаю, не стоит вести такие разговоры на улице. Садитесь в машину, поедем ко мне, там все спокойно и обсудим. Только предупреждаю сразу: без глупостей. То, что я приглашаю вас к себе, вовсе не значит… Ну, вы понимаете. Хорошо? Я могу рассчитывать на вашу порядочность и умение контролировать свои поступки?
– Слово офицера! – кивнул я, чувствуя и понимая, что будет ох как непросто сдержать его! Эта женщина манила и завораживала – с каждой минутой все сильнее и сильнее.
– Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной?
– Ни в коем случае!
– Боже мой, ведь была уверена, что больше никогда и ни за что… Пусть одна, но зато никаких сцен, претензий, этого вонючего перегара, пьяных слез. И еще кое-чего похуже… Свободна, ни от кого не завишу. А ты будто ураган какой-то… Налетел и сдул все умные мысли и принципы к чертовой матери.
– «Унесенные ветром»? – улыбнулся я, нежно поглаживая разметавшийся золотистый шелк.
– Ну, где-то так… Честно говоря, мне немного страшно. Но вдруг это действительно судьба? В конце концов, может у меня быть свое бабское счастье? Я ведь не только врач, я женщина! Вроде еще привлекательная…
– Ты самая красивая на свете! – нежно выдохнул я и снова привлек ее к себе.
Уже когда мы зашли в ее квартиру, Анжела охнула, запоздало спохватившись: еды-то никакой, только немного фруктов и печенье… Я вежливо, но твердо пресек ее стремление помчаться в ближайший супермаркет, заверив, что совершенно не голоден (небольшая ложь ради святого дела – не грех), а вот кофе выпью с большим удовольствием. Или чаю. Что будет.
– Конечно, есть и чай, и кофе… Извините, я привыкла жить одна, ем не много, особенно по вечерам. Как-то не догадалась! Надо было по дороге заехать за продуктами, хоть бутерброды бы сделала.
– Анжела Борисовна, я пришел свататься, а не чревоугодничать! – внезапно выпалил я.
Мы уставились друг на друга, а потом внезапно расхохотались. Весело, почти до слез. И этот смех будто разрушил ту невидимую стену, которая еще разделяла нас. Я вдруг инстинктивно, всем своим существом почувствовал: Анжела готова сдаться. Но давить на нее ни в коем случае нельзя, она из тех женщин, которые не терпят принуждения, даже деликатного.
Потом мы очень долго сидели на ее кухне, ослепительно чистой, как операционная. За столом, посреди которого Анжела поставила большую хрустальную вазу с теми самыми пунцовыми розами. Пили кофе и разговаривали. Я рассказал о себе. Ничего не приукрашивая, но и не впадая в слезливую сентиментальность. Само собой, только то, что имел право рассказывать постороннему человеку, даже бесконечно дорогому. Она – о себе. Не жалея и не оправдывая. Сашка был прав: брак у нее вышел на редкость неудачным, бывший муженек оказался еще той скотиной.