— Князь не должен рисковать собой в разведке. Позволь мне возглавить передовой отряд.
— Моё решение окончательно, — отрезал Святослав. — Твоё место здесь, Свенельд. Если со мной что-то случится, ты поведёшь дружину обратно в Киев.
Старый воевода хотел возразить, но сдержался, только бросил тяжёлый взгляд на Мирослава. Тот ответил спокойным и уверенным взглядом своих голубых глаз.
После совета, когда воеводы разошлись, Свенельд подошёл к Мирославу, отозвав его в сторону:
— Если с князем что-то случится во время этой переправы, — тихо сказал он, — твоя голова первой покатится с плеч. Помни об этом, купец.
— Я всегда помню о цене своих советов, воевода, — спокойно ответил Мирослав. — И поверь, жизнь князя для меня так же ценна, как и для тебя.
— Почему-то я сомневаюсь в этом, — процедил Свенельд. — Есть что-то в твоих глазах… что-то неправильное. Словно ты смотришь на нас из другого времени.
На мгновение спокойствие Мирослава дрогнуло, в глазах мелькнуло удивление:
— Интересное наблюдение, воевода. В тебе тоже есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Свенельд хотел сказать что-то ещё, но его отвлёк зов Святослава. Кинув последний подозрительный взгляд на Мирослава, старый воин отошёл к князю.
На рассвете небольшой отряд во главе со Святославом и Мирославом направился к рыбацкой деревне. Десяток отборных дружинников следовали за ними, готовые к любым неожиданностям.
Деревня оказалась именно там, где указал Мирослав — небольшое поселение из дюжины хижин, приютившееся в излучине реки. Рыбацкие лодки были вытащены на берег, сети сушились на деревянных рамах. Людей видно не было — очевидно, жители попрятались, заметив приближение вооружённого отряда.
— Они боятся, — сказал Мирослав. — Нужно показать, что мы пришли с миром.
Он спешился и, передав поводья одному из дружинников, направился к крайней хижине. Там он остановился и громко произнёс несколько слов на незнакомом языке. Через некоторое время дверь хижины приоткрылась, и оттуда выглянул седобородый старик.
Мирослав заговорил с ним, жестикулируя и несколько раз указывая на Святослава и его дружинников. Старик кивал, иногда отвечая короткими фразами. Наконец он повернулся и крикнул что-то в глубину деревни. Постепенно начали появляться другие жители — настороженные мужчины и любопытные женщины с детьми.
Мирослав вернулся к Святославу:
— Они согласны помочь с переправой. Ненавидят хазар и будут рады их падению. За свою помощь просят только защиты от возможной мести со стороны тех хазар, которые могут бежать из Итиля.
— Обещай им всё, что потребуется, — кивнул Святослав. — Когда можем начать переправу?
— Хоть сейчас, — ответил Мирослав. — У них два десятка лодок, каждая может взять до пяти воинов с оружием. Они знают безопасный путь через реку, где течение не так сильно.
Святослав удовлетворённо кивнул и отправил гонца к основным силам с вестью о том, что переправа обеспечена. Через час началась подготовка — рыбаки спускали лодки на воду, дружинники делились на группы, распределяя, кто в каком порядке будет переправляться.
Мирослав наблюдал за приготовлениями, стоя на берегу. К нему подошёл Святослав:
— Ты снова оказался прав, купец. Твои познания о здешних краях поистине удивительны.
— Я рад быть полезным, княже, — ответил Мирослав. — Итиль падёт так же, как и Саркел, вот увидишь.
— А что дальше? — задумчиво спросил Святослав. — После падения Хазарии?
— Весь восток будет открыт для русской торговли, — сказал Мирослав. — Путь на Каспий, в Персию, возможно даже до Индии… Огромные богатства ждут тех, кто сумеет воспользоваться этой возможностью.
— Богатства… — протянул Святослав. — Они хороши, но меня больше влечёт слава. Великие походы, новые земли, битвы, о которых будут слагать песни.
— На западе тоже есть куда стремиться, — заметил Мирослав. — Земли болгар, византийские владения…
— Дунай, — подхватил Святослав, и глаза его загорелись. — Я слышал, что земли на Дунае плодородны и богаты. А главное — расположены на перекрёстке путей, как в центре паутины, соединяющем все страны света.
— Это правда, — кивнул Мирослав. — Но там тебя ждут сильные противники. Болгары храбры и многочисленны, а Византия… Византия не хазарский каганат. Её могущество основано не только на силе оружия, но и на хитрости дипломатии.
— Я не боюсь ни того, ни другого, — уверенно заявил Святослав. — Русский меч прорубит путь через любые преграды.
Мирослав внимательно посмотрел на князя:
— Не всегда силой можно добиться цели, Святослав. Иногда нужны терпение и хитрость.
— Это говорит во мне мать? — с лёгким раздражением спросил князь. — Ты так похож на неё в своих речах, Мирослав. «Будь осторожен, думай о последствиях, не рискуй понапрасну…» Я слышал эти наставления с детства.
— И была ли княгиня Ольга не права в своих предостережениях? — тихо спросил Мирослав.
Святослав не ответил, лишь хмыкнул и отвернулся, глядя на реку, где уже готовились первые лодки с дружинниками.
Переправа прошла успешно, без единой потери. К закату всё войско Святослава было на противоположном берегу, готовясь к штурму Итиля на следующий день. Разведчики докладывали, что в городе царит паника — многие богатые хазары бежали, захватив с собой всё, что могли унести, оставшиеся готовились к обороне, но без особой надежды на успех.
Вечером в походном шатре Святослава собрались воеводы для обсуждения плана штурма. Мирослав, как обычно, сидел чуть в стороне, внимательно слушая, но не вмешиваясь без необходимости.
— Стены Итиля не так крепки, как в Саркеле, — говорил Свенельд, указывая на грубый план города, начертанный на куске пергамента. — Их можно взять прямым штурмом с нескольких сторон.
— А что с гарнизоном? — спросил Святослав.
— По словам лазутчиков, не более двух тысяч воинов, — ответил другой воевода. — Многие из них наёмники, которые скорее побегут, чем погибнут за хазарское золото.
— Значит, берём город решительным ударом на рассвете, — подытожил князь. — Главный удар с востока, где стены ниже, отвлекающие атаки с севера и юга.
Воеводы согласно закивали, обсуждая распределение сил и порядок штурма. Мирослав же сохранял задумчивое выражение лица, что не укрылось от внимания Святослава.
— Ты выглядишь обеспокоенным, Мирослав, — заметил князь. — Видишь опасность, которую мы упустили?
Все повернулись к «купцу», ожидая его ответа. Мирослав встретил эти взгляды спокойно:
— Я думаю о том, что будет после взятия города, княже. Итиль — не просто крепость, а столица, в которой живут тысячи мирных жителей. Как мы поступим с ними?
— Как с побеждёнными, — пожал плечами один из молодых воевод. — Мужчин — под меч, женщин и детей — в полон, добычу — в обоз.
— Это обычай войны, — согласно кивнул другой. — Так поступают все.
Мирослав покачал головой:
— Итиль — не обычный город. В нём живут не только хазары, но и представители многих народов: евреи, мусульмане, христиане. Купцы из разных стран, ремесленники, чья работа ценится во всём мире. Уничтожив их, мы не только лишимся возможной дани, но и навлечём на себя гнев многих держав.
— Ты предлагаешь пощадить врагов? — нахмурился Свенельд. — После всего, что хазары сделали с русскими купцами, после десятилетий их господства на торговых путях?
— Я предлагаю действовать с умом, а не слепой жестокостью, — ответил Мирослав. — Пусть те, кто сложит оружие, сохранят жизнь. Пусть купцы и ремесленники продолжат свою работу, но платя дань уже не хазарскому хакану, а киевскому князю. Так мы не только захватим город, но и обеспечим постоянный приток богатств в нашу казну.
Воеводы недовольно заворчали, но Святослав задумался:
— В словах Мирослава есть смысл. Мёртвые не платят дани. К тому же, среди торговцев Итиля есть и наши соплеменники, и союзные нам племена.
— Но как отличить виновных от невиновных в такой неразберихе? — спросил Свенельд. — Война есть война, княже. В пылу штурма воины не будут разбирать, кто перед ними.
— Тогда нужно дать им ясный приказ до начала штурма, — сказал Святослав. — Кто сложит оружие — пощадить. Женщин и детей не трогать. Купеческие склады не грабить без моего особого распоряжения.
— Дружинники этого не поймут, — покачал головой один из воевод. — Они рассчитывают на богатую добычу.
— Они получат её, — заверил Святослав. — Хазарская казна, оружейные и ювелирные мастерские — всё это будет наше. Но бессмысленная резня и разрушение города не принесут нам пользы.
Воеводы неохотно согласились, хотя многие продолжали бросать недовольные взгляды на Мирослава. После совета, когда все разошлись, с ним поравнялся Свенельд.
— Странные у тебя понятия о войне, купец, — сказал старый воевода. — Жалость к врагам не приносит победы.
— Я говорю не о жалости, а о выгоде, — спокойно ответил Мирослав. — Мёртвый враг даёт однократную добычу. Покорённый враг платит дань годами.
— Ты рассуждаешь как… — Свенельд запнулся, подбирая слово. — Как римлянин или грек, а не как русич.
— А есть разница? — с интересом спросил Мирослав. — Разве цель любого правителя не в том, чтобы его держава процветала?
— Есть разница, — твёрдо сказал Свенельд. — Наши деды и прадеды шли в бой за славу и добычу, не думая о том, как обложить данью побеждённых. В этом была честь.
— Времена меняются, — мягко возразил Мирослав. — Русь уже не племенной союз, а держава, которой нужны не только воинская слава, но и богатство, торговля, дипломатия.
Свенельд долго смотрел на собеседника, словно пытаясь разгадать загадку:
— Кто ты такой, Мирослав? — наконец спросил он. — Откуда в тебе эта… старость? Ты говоришь как человек, видевший рождение и гибель царств, а не как странствующий купец.