Мирослав улыбнулся, но его голубые глаза остались серьёзными:
— Все мы носим маски, воевода. Я — свою, ты — свою. Важно лишь то, служим ли мы одной цели.
— И какой же? — прищурился Свенельд.
— Благу Руси, — просто ответил Мирослав. — Разве не этого мы оба хотим?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился к своему шатру, оставив Свенельда с тревожным предчувствием и множеством вопросов без ответов.
Старый воевода долго смотрел вслед удаляющейся фигуре, пытаясь понять, что именно в этом человеке вызывает такое беспокойство. Не просто подозрение к чужаку — Свенельд повидал достаточно предателей и лазутчиков за свою долгую жизнь, чтобы узнавать их без труда. Нет, в Мирославе было что-то иное… нечто, выходящее за рамки обычного человеческого опыта.
Рассвет следующего дня принёс русичам лёгкую победу. Хазарский гарнизон Итиля, деморализованный бегством хакана и знати, почти не оказал сопротивления. Многие защитники сложили оружие, едва увидев приближающееся войско Святослава. К полудню город был полностью в руках русичей, и над главной башней взвился стяг киевского князя.
Приказ Святослава о милости к сдавшимся в целом соблюдался, хотя не обошлось без отдельных случаев насилия и грабежа. Городу был нанесён значительный ущерб, но основные постройки, особенно в торговых кварталах, остались нетронутыми.
Святослав устроил свою ставку в бывшем дворце хазарского наместника — богатом здании с мраморными колоннами и мозаичными полами, выстроенном явно с оглядкой на византийскую архитектуру. Князь сидел на троне в главном зале, принимая доклады воевод и рассматривая захваченные трофеи.
Мирослав стоял чуть в стороне, наблюдая за происходящим с задумчивым выражением лица. Когда основные дела были решены и большинство воевод разошлись, Святослав подозвал его жестом.
— Твой совет снова оказался мудрым, Мирослав, — сказал князь. — Город наш, и нам не пришлось разрушать то, что теперь принадлежит нам.
— Рад, что ты доволен, княже, — ответил Мирослав с лёгким поклоном.
— Более чем доволен, — Святослав широко улыбнулся. — Хазарская держава пала. Весь восточный путь теперь открыт для наших купцов. Казна пополнилась богатой добычей. — Он сделал паузу. — Но я хочу большего.
— Каспийский поход? — предположил Мирослав. — Земли персов богаты, но тамошние правители могут собрать большие войска.
— Нет, — покачал головой Святослав. — Не сейчас. Сначала нужно закрепить завоёванное, поставить гарнизоны, наладить сбор дани. — Его глаза загорелись. — А потом я поверну на запад. К Дунаю.
Мирослав внимательно посмотрел на князя:
— Ты говоришь о землях болгар? Император Византии не будет рад такому соседству.
— Пусть тревожится, — усмехнулся Святослав. — Может быть, заплатит нам за то, чтобы мы не беспокоили его границы.
— А может, натравит на нас печенегов или других кочевников, — заметил Мирослав. — Византийцы славятся умением находить чужие руки для грязной работы.
— Мы справимся и с печенегами, и с любыми другими врагами, — самоуверенно заявил Святослав. — Русское оружие теперь известно от Балтики до Каспия. Скоро о нём узнают и на Дунае.
Мирослав не стал спорить, но его лицо выражало сомнение. Это не укрылось от Святослава.
— Ты считаешь, что дунайский поход — ошибка? — прямо спросил князь.
— Я считаю, что любой поход требует тщательной подготовки, — дипломатично ответил Мирослав. — Особенно когда речь идёт о землях, на которые давно заглядывается Византия.
— Ты говоришь как моя мать, — хмыкнул Святослав. — Она тоже вечно советовала осторожность и расчёт. Но иногда смелый удар стоит десятка хитроумных планов.
— Княгиня Ольга была мудрой правительницей, — заметил Мирослав. — Она сохранила и приумножила всё, что завоевал твой отец.
— Без новых побед, — подчеркнул Святослав. — А я хочу, чтобы имя Руси гремело по всему миру. Чтобы великие державы трепетали при одном упоминании о русском войске.
Мирослав задумчиво провёл рукой по бороде:
— Слава оружия — великая вещь, княже. Но она недолговечна, если не подкреплена прочным фундаментом. Держава — как дом: можно быстро возвести стены, но без крепкого основания они рухнут при первой буре.
— Какое основание ты имеешь в виду? — спросил Святослав, чуть нахмурившись.
— Законы, общая вера, справедливое управление, процветающая торговля, — перечислил Мирослав. — Всё то, что связывает земли и народы крепче, чем страх перед завоевателем.
Святослав задумался, барабаня пальцами по подлокотнику трона.
— В твоих словах есть мудрость, — признал он наконец. — Но это работа не для меня. Моё дело — прокладывать путь мечом. Сыновья продолжат то, что я начал, каждый по-своему.
— Ты упомянул сыновей, — подхватил Мирослав. — Ярополк, Олег, Владимир… Ты разделил между ними русские земли. Но что будет с новыми завоеваниями? Кому достанутся восточные земли? А если ты возьмёшь Дунай — кому отойдут те владения?
— Я сам буду править на Дунае, — решительно сказал Святослав. — Переяславец станет моей новой столицей. Оттуда удобнее следить за всеми границами державы.
— А Киев? — тихо спросил Мирослав. — Мать городов русских? Древняя столица, где погребены твои предки?
— Киев останется за Ярополком, — пожал плечами Святослав. — Он старший сын, ему и главный город Руси. Но центр власти будет там, где нахожусь я.
Мирослав внимательно посмотрел на князя:
— Думаешь, Ярополк согласится быть правителем древней, но уже не главной столицы? Не возникнет ли у него соблазн… объединить разделённое?
— На что ты намекаешь? — нахмурился Святослав.
— Ни на что конкретное, — спокойно ответил Мирослав. — Просто история учит, что разделённые владения рано или поздно вызывают соблазн их объединить. Особенно у того, кто считает себя обделённым.
— Ярополк получил лучшую часть, — отрезал Святослав. — Киев — сердце Руси, богатейший город державы. Чем он может быть недоволен?
— Тем, что не получил всего, — просто ответил Мирослав. — Такова природа власти, княже. Она всегда жаждет большего.
Святослав хотел ответить, но в этот момент в зал вошёл Свенельд с докладом о захваченных трофеях. Разговор прервался, и Мирослав отошёл в сторону, давая воеводе возможность доложить князю о результатах победы.
Вечером, когда основные дела были решены, Мирослав покинул дворец и направился в город. Он хотел осмотреть Итиль, оценить ущерб, нанесённый штурмом, и, возможно, найти интересующие его сведения в местных архивах и библиотеках.
Улицы были ещё полны следов недавнего боя — кое-где лежали тела убитых, которые не успели убрать, дымились остовы сгоревших домов, на перекрёстках стояли дозоры русских дружинников. Но уже начала возвращаться обычная жизнь — на рынках возобновлялась торговля, ремесленники разбирали завалы, чтобы вернуться к работе.
Мирослав направился к еврейскому кварталу, где, по его сведениям, находилась главная библиотека города. Хазарская знать давно приняла иудаизм, и в столице хранились ценные рукописи на иврите, арамейском, греческом и других языках.
Квартал почти не пострадал от штурма — его жители сдались без боя и даже помогали русичам войти в город. Теперь здесь было относительно спокойно, хотя люди ещё с опаской посматривали на проходящих мимо русских воинов.
Библиотека располагалась при местной синагоге — небольшом, но богато украшенном здании с характерным куполом. У входа дежурили двое дружинников, очевидно, поставленных Святославом для охраны ценного хранилища знаний.
— Я по поручению князя, — сказал Мирослав, подходя к ним. — Нужно проверить сохранность рукописей.
Дружинники переглянулись.
— Не знаем мы тебя, — недоверчиво сказал один. — Свенельд ничего не говорил о проверке библиотеки.
— Спросите у князя, если не верите, — спокойно ответил Мирослав. — Хотя не думаю, что он обрадуется, узнав, что его приказы подвергаются сомнению.
Упоминание возможного гнева Святослава подействовало — дружинники неохотно расступились, пропуская Мирослава внутрь.
Внутренние помещения синагоги поражали богатством убранства. Стены были покрыты мозаиками и резьбой, потолок расписан сложными геометрическими узорами. В главном зале сейчас было пусто — очевидно, община ещё не пришла в себя после завоевания города.
Мирослав прошёл через зал и направился к боковой двери, за которой, как он предполагал, находилась библиотека. Его ожидания оправдались — за дверью оказалась небольшая комната с полками, заставленными свитками и кодексами.
Пожилой хранитель вскочил при его появлении, испуганно прижимая к груди какой-то манускрипт.
— Не бойся, — сказал Мирослав на иврите. — Я не причиню вреда ни тебе, ни книгам.
Старик удивлённо поднял брови:
— Ты говоришь на святом языке? Но ты одет как русич…
— Я много странствовал и многому научился, — ответил Мирослав, переходя на арамейский. — В том числе уважению к знаниям, заключённым в этих свитках.
Хранитель расслабился, хотя всё ещё смотрел на пришельца с подозрением:
— Чего ты хочешь? Если князь послал тебя забрать книги, то я…
— Князь ничего не знает об этих книгах, — мягко прервал его Мирослав. — И пусть так и остаётся. Я пришёл с другой целью. — Он сделал паузу. — Мне нужны сведения о землях за Каспийским морем, о древних путях на восток.
Старик удивлённо посмотрел на него:
— Зачем русичу такие знания?
— Я не совсем русич, — улыбнулся Мирослав. — И мои интересы… шире обычных.
Он достал из-за пазухи небольшой мешочек и высыпал на стол несколько золотых монет — старинных, с изображениями давно умерших императоров и царей.