— А если хан пойдет войной? — спросил посол.
— Тогда получит войну, — жестко ответил Владимир. — И узнает, что новый киевский князь не слабее прежних.
Когда послы удалились, Добрыня обеспокоенно сказал:
— Печенеги сильны. У нас после недавней войны мало людей для большого похода.
— Но достаточно для обороны, — возразил Владимир. — К тому же, нельзя показывать слабость с самого начала. Если уступим печенегам, завтра придут половцы, послезавтра — венгры.
Мирослав одобрительно кивнул:
— Правильное решение. Сила уважает только силу. А слабость провоцирует агрессию.
Приготовления к возможной войне с печенегами заняли всю зиму. Владимир укреплял южные границы, восстанавливал пограничные крепости, собирал дружины. Но главное — он работал над объединением недавних врагов в единое войско.
— Трудно заставить киевлян и новгородцев сражаться плечом к плечу, — жаловался Эйрик. — Слишком свежи воспоминания о войне.
— Общий враг их сплотит, — уверенно сказал Владимир. — Ничто так не объединяет, как внешняя угроза.
Он оказался прав. Когда весной печенеги действительно вторглись в русские земли, былые враги дружно встали под знамена нового князя. Общая опасность оказалась сильнее личных обид.
Битва с печенегами произошла у реки Трубеж. Владимир лично повел войско в атаку, и его мужество вдохновило воинов. Степняки были разбиты наголову, а хан Курга погиб в бою.
— Теперь тебя будут уважать, — сказал Мирослав после победы. — Ты доказал, что умеешь не только побеждать в междоусобице, но и защищать земли от внешних врагов.
Победа над печенегами укрепила авторитет Владимира, но главные испытания были еще впереди. Объединенная Русь нуждалась в новых законах, новых традициях, новой вере.
— Пора думать о будущем, — сказал Владимир на совете с ближайшими советниками. — О том, каким будет наше государство.
— Прежде всего нужно решить вопрос веры, — заметил Мирослав. — Единая религия — основа единого государства.
— Какую религию ты предлагаешь? — спросил Владимир.
Мирослав задумался:
— Ту, которая лучше всего подходит для объединения разных племен и налаживания связей с соседними державами. Христианство византийского образца имеет такой потенциал.
— А старые боги? — возразил Добрыня. — Народ привык к ним веками.
— Привычки можно изменить, — ответил Мирослав. — Главное — делать это постепенно и с пониманием.
Владимир понимал, что выбор веры — это выбор пути развития для всей страны. И этот выбор нужно было сделать очень скоро.
В княжеских покоях тем временем Рогнеда готовилась к родам. Скоро на свет должен был появиться первенец объединителя Руси — ребенок, который, возможно, станет наследником великой державы.
— Как назовем сына? — спросила она мужа.
— Если будет сын — Изяславом, в честь деда, — ответил Владимир. — А если дочь — Предславой.
— Хорошие имена, — согласилась Рогнеда. — Княжеские имена для будущих правителей.
За окном весеннее солнце освещало древний Киев, где начиналась новая эпоха. Эпоха единой Руси под властью князя, который сумел победить в междоусобице не только силой оружия, но и мудростью правления.
Но впереди были еще большие испытания: выбор веры, создание законов, укрепление границ, налаживание отношений с соседями. Владимир стоял в начале долгого пути, который должен был привести Русь к величию.
И где-то рядом, как всегда, находился загадочный Мирослав — человек, который видел дальше других и знал больше, чем говорил. Его советы помогли Владимиру прийти к власти. Помогут ли они удержать ее и правильно распорядиться ею?
Время покажет. А пока молодой князь готовился к самому важному решению в своей жизни — выбору пути, по которому пойдет его страна.
*(Владимир)*
Весенний ветер развевал знамена на башнях Киева, где князь Владимир принимал иноземных гостей. В великокняжеском тереме собрались представители разных вер — каждый стремился склонить русского правителя к принятию своего учения.
Первыми были волжские болгары — мусульмане, прибывшие с богатыми дарами и обещаниями торговых выгод.
— Князь великий, — говорил их предводитель, почтенный старец по имени Абдаллах, — ислам — вера мира и справедливости. Аллах милостив к правоверным и дарует им победы над врагами.
Владимир внимательно слушал, задавая острые вопросы о законах, обрядах, устройстве мусульманских государств. Его поразила простота и ясность исламского учения, строгость законов, покорность верующих.
— А что с вином? — спросил он. — Слышал, что ваша вера запрещает его.
— Так и есть, князь, — подтвердил Абдаллах. — Вино затмевает разум и ведет к греху.
Владимир переглянулся с Добрыней. Запрет на вино был серьезным препятствием — на Руси питный мед и вино играли важную роль в обрядах и дружинных пирах.
— Веселие Руси есть питие, — сказал Владимир после долгого молчания. — Не можем без него жить.
Мусульманские послы с сожалением удалились, понимая, что их предложение отвергнуто.
Следующими прибыли немецкие священники — представители западного христианства. Их предводитель, епископ Бонифаций, говорил о силе римской церкви и покровительстве папы.
— Святой отец в Риме готов принять русский народ в лоно истинной церкви, — убеждал он Владимира. — Вы получите поддержку всех христианских королей Европы.
— А что взамен? — прямо спросил князь.
— Подчинение церковным канонам и признание верховенства папы в духовных вопросах, — честно ответил епископ.
Владимир нахмурился. Подчинение чужому правителю, пусть и духовному, противоречило его планам создания сильного независимого государства.
— Отцы наши не знали вашего папы, — сказал он. — И мы обойдемся без его опеки.
Немецкие священники тоже получили вежливый, но твердый отказ.
Третьими пришли хазарские иудеи. Их посол, ученый раввин Иосиф, рассказывал о древности еврейской веры, о богоизбранности народа, о мудрости священных книг.
— Но где же ваша земля? — спросил Владимир. — Если вы избранный народ, почему рассеяны по всему миру?
— Бог наказал нас за грехи, лишив отечества, — ответил раввин. — Но придет время, и мы вернемся в землю обетованную.
— Тогда не хочу и для своего народа такой участи, — решительно сказал князь. — Лучше иметь веру, которая укрепляет государство, а не ослабляет его.
Иудеи также были отпущены без успеха.
Последним прибыл византийский философ — высокообразованный грек по имени Константин. В отличие от предыдущих гостей, он не торопился с проповедью, а сначала долго беседовал с Владимиром о разных предметах — истории, философии, устройстве государств.
— Ты мудрый правитель, — сказал он наконец. — И понимаешь, что вера — это не только обряды, но и основа государственного устройства.
— Именно поэтому я осторожно выбираю, — ответил Владимир. — Расскажи о вашем христианстве.
Константин начал издалека — с сотворения мира, грехопадения, истории ветхозаветных пророков. Его рассказ был увлекательным и стройным, а знание священных книг — глубоким.
— Христос учил любви к ближнему, справедливости, милосердию, — говорил философ. — Но и силе противостоять злу. Наша церковь не подчиняется никому, кроме самого Бога.
— А что с обрядами? — спросил Владимир. — Слышал, что у вас много запретов.
— Мы запрещаем только то, что вредит душе и телу, — ответил Константин. — Но не лишаем людей радостей жизни. Вино разрешено, брак почитается, военная служба не считается грехом.
Владимир заинтересовался. Византийское христианство казалось более гибким и подходящим для воинского народа.
— Покажи мне священные книги, — попросил он.
Константин развернул великолепно украшенный свиток с евангельскими текстами. Владимир не умел читать по-гречески, но красота письма и изображений поразила его.
— А есть ли эти книги на нашем языке? — спросил князь.
— Да, — кивнул философ. — Святые Кирилл и Мефодий создали письменность для славян. У южных славян уже есть церкви и священные книги на их языке.
Когда византийский философ закончил свой рассказ, Владимир созвал совет из ближайших бояр и воевод.
— Что думаете? — спросил он. — Какая вера больше подходит Руси?
— Христианство византийцев выглядит разумнее других, — сказал Добрыня. — И связи с Константинополем нам полезны.
— Но народ привык к старым богам, — возразил один из воевод. — Перемены могут вызвать недовольство.
Мирослав, молчавший до сих пор, подал голос:
— Любые перемены вызывают недовольство. Но иногда они необходимы. Единая вера поможет объединить разные племена в единый народ.
— А что, если сначала посмотреть, как эти веры выглядят на практике? — предложил Претич. — Послать людей в разные страны, пусть своими глазами увидят.
Владимир одобрил эту мысль:
— Мудрое предложение. Пошлем посольства к болгарам, немцам и грекам. Пусть наши люди сами убедятся, какая вера лучше.
Посольства вернулись через три месяца. Сначала прибыли те, кто ездил к волжским болгарам.
— Видели мы их храмы и обряды, — докладывал предводитель посольства. — Молятся они усердно, но нет в том радости. Стоят как колья, кланяются в землю. И страна их небогата, города небольшие.
Потом вернулись побывавшие у немцев:
— Церкви у них каменные, большие, — рассказывали послы. — Но службы мрачные, поют протяжно и уныло. И священники их слишком много себе позволяют — богатства копят, в роскоши живут.