Рюрик внимательно выслушал ее совет, затем посмотрел на Виктора, словно ища подтверждения.
— Она права, — кивнул тот. — Помни, что ты пришел не завоевывать, а строить. Не подчинять, а объединять. Это должно быть видно в каждом твоем слове, в каждом жесте.
Рюрик благодарно кивнул обоим:
— Я ценю вашу мудрость. Без вас я бы не справился с этим... восхождением на престол.
— Ты справился бы, — уверенно сказал Виктор. — Я лишь помогаю тебе видеть дальше, чем видит большинство людей. Но принимаешь решения ты сам, и это делает тебя настоящим лидером.
Хельга тихо переводила взгляд с одного на другого, чувствуя глубокую связь между учителем и учеником, между бессмертным странником и молодым конунгом, которому суждено было изменить историю этих земель.
***
На следующее утро в центре Новгорода зазвучал вечевой колокол, созывая горожан на главную площадь. Тысячи людей собрались вокруг высокого помоста, на котором стояли старейшины города и почетные гости. Рюрик, облаченный в лучшие одежды, с парадным мечом на поясе, занимал центральное место рядом с Гостомыслом.
Хельга стояла чуть позади, готовая переводить. Виктор наблюдал с края помоста, незаметный для большинства присутствующих, но внимательно следящий за каждым движением толпы.
Гостомысл поднял руку, призывая к тишине, и заговорил — медленно, веско, так, чтобы каждое слово достигало самых дальних рядов:
— Люди Новгорода! Долгие годы наши земли страдают от раздоров и вражды. Род против рода, семья против семьи. Мы слабеем, в то время как наши враги крепнут. Пришло время положить этому конец. Пришло время объединиться под властью сильного, но справедливого правителя.
Он сделал паузу, давая словам отзвучать, затем продолжил:
— Старейшины и я искали такого человека среди нас, но не нашли. Слишком многие связаны родством или враждой с разными семьями. Поэтому мы решили пригласить князя извне. Человека, не вовлеченного в наши споры, но достаточно сильного, чтобы защитить нас от врагов.
Гостомысл повернулся к Рюрику:
— Этот человек перед вами. Рюрик, сын Годослава, конунг ободритов. Он пришел не с мечом завоевателя, а с рукой помощи. Он согласился стать нашим князем, судить по справедливости, защищать от врагов, уважать наши обычаи и богов.
По толпе прошел гул — одобрительный у многих, настороженный у некоторых. В передних рядах Рюрик заметил Вадима, чье лицо выражало плохо скрываемое недовольство.
— Но прежде чем мы примем его как князя, — продолжил Гостомысл, — он должен дать клятву перед нашими богами и ответить на вопросы вече. Таков наш обычай.
Рюрик сделал шаг вперед, и внезапно все внимание огромной толпы сосредоточилось на нем. Он почувствовал тяжесть этих взглядов — ожидающих, оценивающих, судящих.
— Я, Рюрик, сын Годослава, — начал он громким, ясным голосом, который Хельга тут же начала переводить, — пришел к вам не как завоеватель, а как приглашенный правитель. Я клянусь перед вашими богами и моими, перед этим собранием и перед всеми, кто будет жить после нас, что буду править справедливо, защищать слабых, наказывать злодеев, охранять границы и обычаи этой земли.
Он сделал паузу, давая Хельге закончить перевод, затем продолжил:
— Я пришел не один, а с моим народом — мужчинами, женщинами, детьми. Мы не пришли грабить и уходить, мы пришли строить и оставаться. Вместе с вами мы создадим державу, которая будет стоять веками, где торговля будет процветать, а законы — защищать каждого.
По толпе прошел одобрительный гул. Многие кивали, соглашаясь с его словами. Но тут вперед выступил Вадим, и голос его прозвучал резко, вызывающе:
— Красивые слова, северянин! Но каждый князь обещает справедливость и защиту. Чем ты докажешь, что твои обещания не пусты?
Рюрик спокойно встретил его взгляд:
— Своими делами, воевода. Уже сейчас мы строим Ладогу — город, который будет защищать торговые пути и границы с севера. Мои братья станут правителями в Изборске и Белоозере, создавая кольцо защиты вокруг ваших земель. Мои воины готовы встретить любого врага, будь то хазары с востока или свеи с запада.
Хельга перевела, и некоторые в толпе одобрительно закивали. Даже Вадим выглядел немного впечатленным, хотя и не полностью убежденным.
— А что с нашими законами? — спросил другой старейшина. — Будешь ли ты править по нашим обычаям или привнесешь свои?
— Я уважаю ваши обычаи и законы, — ответил Рюрик. — Но где они отсутствуют или вызывают раздоры, я буду устанавливать новые — справедливые для всех, не только для сильных или богатых. Я не буду менять то, что работает хорошо, но исправлю то, что приносит вред.
Перевод Хельги вызвал новую волну обсуждений в толпе. Рюрик заметил, что многие простые горожане кивают с одобрением — идея справедливых для всех законов явно находила отклик.
— А как же вече? — спросил кто-то из толпы. — Останется ли наше право собираться и решать важные вопросы?
Рюрик на мгновение задумался. Это был сложный вопрос о балансе власти. Виктор много говорил ему о разных формах правления, о том, как важно найти равновесие между сильной центральной властью и участием народа.
— Вече останется, — наконец ответил он. — Новгород славится своим свободолюбием, и я уважаю это. Но князь и вече должны работать вместе, а не против друг друга. В вопросах войны и мира, законов и судеб, мы будем советоваться, искать решения, которые принесут благо всем, а не только отдельным родам или сословиям.
Когда Хельга перевела, по толпе прошел одобрительный гул. Даже многие из тех, кто выглядел настроенным скептически, казалось, были удовлетворены этим ответом.
Вопросы продолжались больше часа. Рюрика спрашивали о налогах и дани, о защите торговых путей, о правах разных сословий, о его отношении к местным богам и множестве других вещей. На каждый вопрос он отвечал ясно и прямо, не давая невыполнимых обещаний, но и не уклоняясь от сложных тем.
Наконец, Гостомысл поднял руку, призывая к тишине:
— Люди Новгорода! Вы слышали Рюрика, сына Годослава. Вы задали ему свои вопросы и получили ответы. Теперь я спрашиваю вас: принимаете ли вы его как своего князя?
По древнему обычаю новгородцы не голосовали поднятием рук или другими формальными способами. Вместо этого они выражали свое мнение криком — чем громче, тем большую поддержку это означало.
Мгновение стояла тишина, затем площадь взорвалась ревом тысяч голосов. Большинство кричало "Да!" или "Принимаем!", хотя по краям площади слышались и отдельные возгласы несогласия.
Гостомысл выждал, пока крики утихнут, затем объявил:
— Народ сказал свое слово. Рюрик принят как князь Новгородский!
Он повернулся к Рюрику и вручил ему символы власти — особый жезл, украшенный резьбой, и церемониальный меч. По традиции словен, это означало передачу права суда и военной власти.
— Править тебе долго и справедливо, князь Рюрик, — торжественно произнес старейшина.
Рюрик принял символы власти и поднял их высоко над головой, чтобы все могли видеть. Площадь снова взорвалась криками — в основном одобрительными.
— Я принимаю эту власть, — громко сказал Рюрик, и Хельга перевела его слова, — не ради себя, а ради всех вас. Вместе мы построим державу, которой будут гордиться наши потомки!
Так, на главной площади Новгорода, в окружении тысяч жителей, варяжский конунг Рюрик стал первым князем новой династии, которой суждено было править этими землями многие века.
И только Виктор, стоявший в стороне и наблюдавший за происходящим, знал, какие испытания ждут юного правителя впереди. Какие жертвы ему придется принести, какие решения принять, чтобы его слова о великой державе стали реальностью.
Но сегодня был день триумфа, и даже вечный странник позволил себе улыбнуться, видя, как его ученик делает первый шаг к исполнению своего предназначения.
***
### ВАДИМ
Вадим стоял на холме за Новгородом, глядя на город, раскинувшийся у его ног. Солнце садилось, окрашивая купола капищ и крыши домов в золотистый цвет. Казалось, ничего не изменилось — те же улицы, те же здания, тот же Волхов, спокойно несущий свои воды. Но Вадим знал, что все изменилось.
Уже месяц, как варяжский конунг Рюрик стал князем Новгородским. Месяц, как чужеземец взял власть над землями, которые Вадим считал своими по праву рождения и крови.
— Задумался, воевода? — раздался за его спиной знакомый голос.
Вадим обернулся и увидел Мстислава — богатого купца, одного из тех, кто активно поддерживал приглашение варяжского князя.
— Любуюсь городом, который мы отдали чужакам, — не скрывая горечи, ответил Вадим.
Мстислав встал рядом с ним:
— Не отдали, а доверили. Есть разница.
— Для тебя, может быть, — пожал плечами Вадим. — Для меня — нет.
Купец внимательно посмотрел на него:
— Ты все еще не принял решение вече? Все еще считаешь, что это было ошибкой?
— Вече не всегда право, — мрачно ответил Вадим. — Особенно когда его убеждают сладкоречивые старейшины и богатые купцы, которые думают только о своей выгоде.
Мстислав вздохнул:
— Я понимаю твою горечь, Вадим. Ты был бы хорошим князем. Храбрый, умный, преданный родной земле. Но ты сам знаешь, почему это невозможно.
— Из-за родовой вражды, — кивнул Вадим. — Из-за древних обид и счетов. Но они забудутся, Мстислав. А чужеземный князь останется чужеземцем, сколько бы клятв он ни давал.
— Ты несправедлив к Рюрику, — покачал головой купец. — За этот месяц он сделал больше для наведения порядка, чем все старейшины за последний год. Разрешил три давних спора между родами, организовал защиту торговых караванов, начал укреплять городские стены.
— Да, он умеет производить впечатление, — согласился Вадим. — Но что будет, когда новизна пройдет? Когда он почувствует свою власть полностью? Ты думаешь, он будет продолжать советоваться с вече? Или начнет устанавливать свои порядки, ставить своих людей на все важные должности, менять наши обычаи на свои?