Внезапно их разговор прервал громкий крик со стороны главных ворот:
— Гонец из Новгорода! С важными вестями для князя!
Рюрик обернулся, мгновенно переключаясь от личного к государственному:
— Я должен идти, — сказал он Хельге. — Но мы продолжим этот разговор.
Она кивнула, всё ещё не доверяя своему голосу. Рюрик на мгновение задержал взгляд на её лице, словно запоминая каждую черту, а затем быстро пошёл к воротам, где его уже ждал запылённый гонец.
Хельга осталась стоять посреди двора, чувствуя странную лёгкость, словно земля перестала удерживать её. Вокруг продолжалось празднование победы, но она уже не слышала окружающих звуков, погружённая в свои мысли.
Будущее, которое ещё вчера казалось таким неопределённым, внезапно обрело чёткие очертания. Пугающие и манящие одновременно. Будущее княгини нарождающейся державы. Будущее жены Рюрика Варяжского. Будущее, о котором она никогда не мечтала, но которое сейчас, странным образом, казалось единственно возможным.
### ВИКТОР
Виктор стоял на стене Ладожской крепости, глядя на восток, где первые лучи солнца окрашивали небо в нежно-розовые тона. Ночь победы сменялась утром нового дня — первого дня мира после долгой осады.
За его спиной крепость постепенно просыпалась. Несмотря на вчерашнее празднество, работа не ждала — нужно было восстанавливать разрушенные здания, лечить раненых, налаживать прерванную торговлю. Жизнь продолжалась, теперь уже без страха перед вражеским нападением.
Виктор слышал шаги задолго до того, как их обладатель поднялся на стену. Узнал их безошибочно — за годы учёбы и совместных походов походка Рюрика стала для него такой же узнаваемой, как голос или лицо.
— Гонец принёс важные вести? — спросил он, не оборачиваясь.
Рюрик подошёл и встал рядом, тоже глядя на рассвет:
— Да. Весть о смерти Трувора.
Виктор медленно повернулся к нему. Смерть младшего из братьев была ожидаема — уже несколько месяцев приходили тревожные вести о его болезни. Но всё равно эта новость принесла боль.
— Как это случилось? — тихо спросил он.
— Лихорадка, — ответил Рюрик. — Начался жар, бред... Через четыре дня всё было кончено. Он умер, держа в руке свой меч, как настоящий воин.
Виктор кивнул. Трувор был самым воинственным из трёх братьев, самым вспыльчивым, но и самым преданным. Смерть от болезни, а не в бою казалась насмешкой судьбы над таким человеком.
— Ты уже сказал Синеусу?
— Нет ещё, — покачал головой Рюрик. — Хотел сначала поговорить с тобой. Синеус и так нездоров в последнее время, эта весть может сильно повлиять на него.
Виктор снова кивнул. Средний из братьев всегда был самым чувствительным, несмотря на его деловую хватку и рациональный ум. Смерть младшего брата могла подкосить его.
— Тебе придётся отправиться в Изборск, — сказал Виктор после паузы. — Принять власть над землями Трувора, успокоить людей, убедиться, что всё в порядке.
— Я знаю, — ответил Рюрик. — Как только закончим с восстановлением Ладоги, я отправлюсь туда. Через две, максимум три недели.
Они помолчали, глядя, как встаёт солнце. День обещал быть ясным и тёплым, одним из тех редких дней ранней осени, когда ещё чувствуется летнее тепло, но уже видно приближение зимы.
— Трувор был хорошим человеком, — наконец сказал Виктор. — Порывистым, иногда резким, но честным и храбрым. Он достойно нёс свою службу и оставил после себя крепкую власть в Изборске. Это немало.
— Да, — кивнул Рюрик. — Он прожил недолго, но успел многое сделать.
В его голосе Виктор услышал не только скорбь, но и понимание — понимание хрупкости человеческой жизни, быстротечности времени. Осознание, что даже самые близкие люди уходят, оставляя после себя лишь воспоминания и дела свои.
— Я думал о смерти этой ночью, — вдруг сказал Рюрик. — Когда мы шли на лагерь свеев. Думал о том, сколько раз был близок к ней. И о том, что однажды она всё-таки настигнет меня, как настигла Трувора.
Виктор промолчал. Что он мог сказать? Для него, бессмертного, смерть была чем-то далёким, почти абстрактным. Он видел, как умирали тысячи людей — от старости, от болезней, от ран. Видел, как имена героев превращались сначала в легенды, потом в мифы, а затем и вовсе забывались. И всё же, каждый раз, когда он терял кого-то близкого, боль была свежей и острой.
— Я сделал предложение Хельге, — неожиданно сменил тему Рюрик.
Виктор поднял бровь:
— И что она ответила?
— Ещё не ответила, — сказал Рюрик. — Ей нужно время подумать. Это... неожиданно для неё.
— Но не для тебя, — заметил Виктор. — Ты давно об этом думал.
— Да, — признался Рюрик. — Она не похожа ни на одну женщину, которую я встречал. Умная, храбрая, независимая. Понимает и северные, и местные обычаи. Говорит на нескольких языках. И к тому же прекрасна.
— Ты забыл упомянуть главное, — мягко сказал Виктор. — Она любит тебя. Это видно по её глазам, когда она смотрит на тебя.
Рюрик слегка покраснел — редкое зрелище для человека, привыкшего командовать и принимать трудные решения:
— Ты думаешь, она согласится?
— Думаю, да, — кивнул Виктор. — Но не потому, что ты князь или потому, что многие женщины мечтали бы оказаться на её месте. А потому, что видит в тебе не только правителя, но прежде всего — человека.
Он сделал паузу, затем добавил:
— Это важно, Рюрик. Особенно для тебя. Власть может быть одинокой ношей. Ты будешь нуждаться в ком-то, кто видит за княжеским венцом обычного человека с сомнениями, страхами, надеждами.
Рюрик задумался над его словами:
— Ты поэтому никогда не становился правителем? Из-за одиночества власти?
Виктор усмехнулся:
— Я? Нет. Я просто знаю свою роль. Я не создан быть центром внимания, сидеть на троне, принимать почести. Я тень, Рюрик. Тень, которая помогает свету сиять ярче.
Он посмотрел на своего ученика:
— Ты родился, чтобы вести людей. Я видел это в тебе, когда ты был ещё ребёнком. Видел силу и справедливость, решительность и милосердие. Всё, что нужно настоящему правителю. Моя задача была лишь отшлифовать эти качества, направить их, дать им форму.
Рюрик покачал головой:
— Ты дал мне гораздо больше, чем просто наставления. Ты научил меня видеть дальше сегодняшнего дня, понимать людей, искать мудрые решения вместо простых. Без тебя я был бы всего лишь ещё одним воином, ищущим славы и добычи.
— Ты недооцениваешь себя, — возразил Виктор. — Но сейчас не время для таких разговоров. Тебе нужно сообщить Синеусу о смерти брата, подготовиться к поездке в Изборск. И, — он слегка улыбнулся, — дождаться ответа от Хельги.
Рюрик кивнул, но не спешил уходить:
— Синеус болен серьёзнее, чем показывает, — тихо сказал он. — Лекари говорят, что это не просто хвороба, а что-то более глубокое. Словно сама жизнь покидает его.
Виктор нахмурился. Он замечал признаки болезни у среднего брата, но не думал, что дело настолько серьёзно.
— Я посмотрю его сегодня же, — пообещал он. — Возможно, я смогу помочь. У меня есть знания о лечебных травах, которых нет у местных лекарей.
Рюрик благодарно кивнул, но в его глазах Виктор видел сомнение. Они оба знали, что некоторые болезни не поддаются лечению никакими травами и заговорами. Иногда судьба предначертана, и даже бессмертный не в силах изменить её ход.
— Я должен идти, — сказал наконец Рюрик. — Нужно поговорить с Синеусом, а потом заняться пленными.
Виктор кивнул:
— Иди. А я останусь здесь ещё немного. Люблю рассветы... Они напоминают мне, что в мире всегда есть надежда на новое начало.
Когда шаги Рюрика затихли на лестнице, Виктор глубоко вздохнул и снова повернулся к восходящему солнцу. На его лице появилось выражение, которое он никогда не позволял себе в присутствии других, — выражение глубокой, почти бесконечной усталости.
Сколько рассветов он встретил за свою долгую жизнь? Сколько правителей видел восходящими на трон и сходящими в могилу? Сколько государств наблюдал рождающимися из хаоса и вновь погружающимися в него?
Рюрик был особенным. Виктор чувствовал это с самого начала, когда нашёл маленького мальчика среди обломков сожжённого поселения. В его глазах, даже тогда, сквозь страх и боль, светилось нечто большее — воля и понимание, редкие в столь юном возрасте. Именно поэтому Виктор решил остаться, учить, направлять. И теперь, спустя годы, он видел результаты своего труда — сильного правителя, закладывающего основы державы, которой суждено пережить века.
Но вместе с гордостью за ученика приходило и знакомое чувство отстранённости. Его время в этих землях подходило к концу. Рюрик уже не нуждался в постоянном руководстве, он стал тем, кем должен был стать. А для Виктора это означало лишь одно — пора двигаться дальше, искать новые места, новых людей, новые задачи.
— Я чувствовал, что найду тебя здесь.
Голос, раздавшийся за спиной, заставил Виктора вздрогнуть — редкий случай, когда кто-то мог подойти к нему незамеченным. Он обернулся и увидел Хельгу, стоящую у входа на стену. В утреннем свете её волосы казались золотыми, а глаза — особенно яркими.
— Рюрик сказал тебе? — спросил она, подходя ближе.
— О чём? — осторожно уточнил Виктор.
— О его предложении.
Виктор кивнул:
— Да, он упомянул об этом. И о том, что ты ещё не дала ответа.
Хельга встала рядом с ним, глядя на раскинувшийся внизу пейзаж — реку, лес, далёкие холмы, всё в золотистой дымке рассвета.
— Я никогда не мечтала быть княгиней, — тихо сказала она. — Думала, что буду жить как мать — помогать людям травами и советами, может быть, путешествовать с отцом по торговым путям. Но судьба распорядилась иначе.
— Судьба... или выбор? — задумчиво спросил Виктор. — Ты могла бы остаться в стороне, не вмешиваться в события, идти своей дорогой. Но ты выбрала иной путь.
Хельга улыбнулась:
— Возможно, ты прав. Каждый делает свой выбор, и я сделала свой. Но стать княгиней... это совсем другое. Это не просто быть рядом с человеком, которого... — она запнулась, — которого уважаешь. Это власть, ответственность, обязательства перед целым народом.