— Ух ты! Круто!
— Аналогично с захватом планет. Отряды спецназа захватывают штабы, политических и финансовых лидеров…
— Теперь все стало понятно. Вы правы, выход на орбиту ставит защитников в безвыходное положение.
Научная и военная элита Великоросской империи прочно прикипела к учебным центрам Галактического альянса.
Пока военные грезили баталиями галактического масштаба, а ученые мужи изучали открытия тысячелетней давности, Сергей в кругу своих праправнуков вникал в историю прошедших лет. Что касается своей жены, здесь была обычная житейская история. Нина сошлась с двоюродным братом графа Алексеева — Павлом Алексеевым, который уже многие годы практически единолично занимался делами тамбовских имений. О венчании не могло быть и речи, в первую очередь по церковным канонам, где они считались близкими родственниками. Через пять лет Нина родила сына, затем снова сына и к сорока годам дочь. Дети воспитывались под присмотром индийских нянек и регулярно навещали своего далекого дедушку. Учились в университете Нижнего Новгорода, как принцы Махабхарата Салар Джангом. Дедушка поступил весьма разумно, благословив старшего внука как своего наследника, а младшему определил роль советника по делам провинций. Так возникла новая династия, впитавшая в себя как индийские, так и русские традиции. Для мусульман они были потомками Великих Моголов, для индусов своими соплеменниками, для России и Европы высокообразованными людьми с европейским образованием и воспитанием. Братья сумели создать национальное подобие демократии, не нарушив при этом установившихся традиций.
Трансформация России в Великоросскую империю и призвание на царство его сына Николая происходило не столь безоблачно и совсем не бескровно. Каждую субботу и воскресенье многочисленное семейство Алексеевых собиралось в Центральном госпитале орденов Мужества и Славы Второго флота Номаркии. Пока одни проходили процедуры, другие собирались в верхнем саду, где под блеском таких близких звезд рассказывали историю прошлых лет. Первое время рассказывать приходилось Сергею, ибо потомки весьма живо интересовались историческими событиями:
— Даже не верится, что вы были современником Екатерины Второй, Павла Первого и Потемкина.
— Строго говоря, я не был их современником, я человек совсем другой эпохи.
— Все верно, но вы с ними общались и даже были дружны.
— Насчет дружбы тоже не совсем верно, у меня были прекрасные отношения с императрицей и Григорием Александровичем, но они базировались на взаимной заинтересованности.
— А с Павлом Первым?
— Это была основанная на взаимной симпатии дружба. Император отличался высокой эрудицией и твердым характером.
— Однако сохранилось много утверждений о его вздорном характере.
— Отнюдь, он совсем не был вздорным человеком. Здесь совсем иное, убежденность в своем праве говорить правду в глаза.
— Так неприлично!
— Неприлично между равными людьми, а император выше этого. Если человек вор, Павел Первый прямо говорил это в глаза. Более того, он считал зазорным скрывать свое мнение от окружающих.
— В этом суть конфликта с Потемкиным?
— Никакого конфликта не было. Павел не скрывал своего презрения к главарю заговорщиков и организатору убийства своего отца.
— Как к этому относился граф?
— Первоначально просто игнорировал юношу, впоследствии избегал встреч с императором.
— По поводу создания Африканского гвардейского полка ходит много легенд. Зачем Павлу потребовался этот полк?
Сергей громко захохотал.
— Простите, господа, но это действительно забавная история.
Далее последовал рассказ в красках о месячном пребывании наследника в княжестве Голконда. О его ежевечерних занятиях с кафрами, когда цесаревич учил негров премудростям парадного шага и прочим нюансам строевой подготовки.
Рассказ развеселил присутствующих, а главное, прояснил причины, по которым император неожиданно призвал для своей охраны никому неведомый полк из далекой Африки.
— Почему ваше имя столь почитаемо в Северной Африке?
— Здесь я не смогу ответить. Вероятнее всего, это произошло благодаря стараниям моих друзей.
— Вы отрицаете свое участие в развитии Алжира, Египта и Марокко?
— Нет, конечно. Но это были взаимовыгодные сделки. Россия стала доминировать в торговле, взамен арабы получили современное оружие.
— Разве выгодно было в восемнадцатом веке торговать со столь далекими странами?
— Прямая торговля не очень прибыльна, а роль посредника приносила весьма большие деньги. Товары из Египта, Алжира и Марокко в основном шли в Европу.
— Понятно, в семье преобладало мнение, что все завязано на совместные пиратские походы.
— Морской разбой послужил толчком для накопления денег. Так я и Дей аль-Сарддидин смогли собрать требуемый капитал.
— Разве Марокко не принимало участия в пиратских набегах?
— Нет, что вы! Эмир Марракееш и его сын Азид Шериф были весьма порядочными людьми. Для них неприемлема сама мысль о любой форме разбоя.
— Тем не менее это не помешало им разграбить Францию, захватить Австралию и устроить резню в Танжере.
— Допустим, в Австралию я сам подтолкнул эмира, а про Францию и Танжер ничего не знаю.
— Это мы вам расскажем позже. Скажите, какой период жизни на Земле был для вас самым тяжелым?
Сергей задумался. О своем «местном» происхождении говорить не хотелось. Последуют новые вопросы, на которые практически невозможно ответить. Зачем им знать о совершенно ином развитии цивилизации. Он стал виновником другого пути, где нет места революционным потрясениям, массовым расстрелам и догматизму диктатуры пролетариата. Где озлобление людей на голод, дефицит элементарного мыла и тяжелый труд умело направлялось против интеллигенции. Простые житейские слова «интеллигент», «шляпа» и «очкарик» приняли оскорбительный контекст. Гегемония пролетариата переросла в хамскую вседозволенность и беспробудное пьянство.
Осознание переноса в XVIII век произошло примерно через месяц. Первое время он действовал исходя из текущих обстоятельств, без каких-либо планов и попыток к самостоятельным шагам. Впрочем, изначально ставил себя на один уровень с дворянами, что было совсем не сложно. Прожив всю сознательную жизнь в военной среде, он легко вписался в быт городского дворянства. Дозор Тамбовского полка обнаружил следы недавней стычки неведомых европейцев с татарами, что послужило подтверждением его слов о гибели попутчиков. Нечаянные деньги за «иноземные» сувениры переросли в желание заняться передовым сельским хозяйством, а поиски крестьян привели на тульский завод. Самым невероятным и в то же время самым важным стало признание родства с Алексеевыми. В дальнейшем титульная грамота от губернатора открыла дорогу в большую жизнь.
После был первый завод и первые честолюбивые попытки подтолкнуть Россию вперед. Делая первые шаги, он даже не подозревал о последствиях простейших технических инноваций.
— Самым тяжелым оказалось строительство первого парового котла.
— Разве? Мне казалось, что в тот период очень сложно было построить конвертор переработки чугуна в сталь.
— Это как раз не составило проблемы. Пришлось несколько повозиться с компрессором для продувки воздуха через жидкий чугун.
— Но сам конвертор достаточно сложная инженерная конструкция.
— Не путайте современный конвертор с технологическими приемами середины восемнадцатого века.
— В чем же может быть разница? Принцип один и тот же.
— Вот именно, принцип тот же, а сам конвертор другой. Первый экземпляр сделали за три дня, из которых два ушло на сушку шамота.
— Невероятно! Сегодня на подобное строительство уходит год!
— Правильно, сейчас строят на сто тонн, а я сделал на одну тонну. Учитывая удельный вес железа, у меня была бочка на сто литров жидкого чугуна.
— Да, об этом никто не подумал, а как сделали пламенную регенерацию?
— Здесь не обошлось без затруднения, первая печь строилась более года. Другой уровень технологий потребовал много сопутствующих действий.
— Кстати, а как вы смогли обучить рабочих? Например, на конвейере?
— Чему их обучать? Как закрутить пять болтов? Или каждые три минуты открывать лоток? Здесь вообще не требуется никакого обучения.
— Но ваши часы-ходики, они до сих пор висят на стенах во многих домах.
— Ну, господа! Это вообще самый примитивный механизм, который не требует ни точности, ни чистоты обработки металла.
— Трудно поверить вашим словам. Почему никто не смог повторить выпуск ходиков?
— Смысл этих часов заключается в маятнике, который за цикл должен сделать кратный секунде ход.
— А сам механизм? Он же достаточно сложен.
— Вообще никакой сложности. Гиря через цепь тянет колесико секунд, маятник поднимает коромысло, шестеренка проворачивается на одну секунду, что соответствует одному зубчику.
— Ах вот оно что! Далее шестеренка минут и шестеренка часов. Однако если шестерни кривые?
— Какая разница, главное количество зубцов в шестеренке. При плохом механизме вешают более тяжелую гирю.
— Для часов важен точный ход, чего невозможно добиться с примитивным механизмом.
— Ошибаетесь, точность хода обеспечивает маятник, на конце которого находится регулировочный винт.
— Ваши слова многое проясняют, но с хронометрами вы сильно рисковали.
— Отнюдь. Я построил оптико-механический завод, где в первую очередь освоил выпуск увеличительных стекол.
— В результате рабочие смогли без затруднений выполнять самую тонкую работу! Хитро!
— Может быть и хитро, в результате регулировщики могли заметить малейшую царапину в местах сопряжения шестеренок.
— Возможно, в любом случае большое спасибо. Сегодня часы нашей марки самые престижные и самые дорогие в мире!
— Реальной сложностью было изготовление первого парового котла, а не часов.
— Почему? Что может быть сложного в паровом котле?
— Ха! Котел изготавливается из стального листа, лист прокатывается на стане, стан приводится в движение паровой машиной.