— Все верно, Ярослав Константинович, — кивнул Иван.
— Мы вот тут с господами обсуждаем один интересный эффект, — откинувшись на спинку стула, произнёс я. — И пришли к выводу, что на данный момент магической науке неизвестны средства, которыми можно влиять на реальность через огромные расстояния. Ты не против, если мы порассуждаем об этом феномене?
— Нет, ваша светлость, я ничего против не имею, — практически без задержки, ответил оборотень.
— Хорошо, — кивнул я. В принципе, этого уже было достаточно, чтобы понять, что Иван готов сотрудничать. — Допустим, у какого-то человека появилась задача построить огромный артефакт, способный контролировать потоки энергии на большом расстоянии. С чего бы он начал, как вы думаете, Григорий Владимирович?
— Это вообще не имеет никакого отношения к теме нашей встречи, — проворчал в ответ Распутин.
— И все же? — настойчиво повторил я.
Архимаг Смерти пару мгновений смотрел мне в глаза и потом понял, что я не отступлю. Григорий Владимирович не привык кому-то уступать и я видел, что ему тяжело даётся этот разговор.
— Учитывая особенности моего аспекта, — наконец недовольно произнес Распутин, — я бы сказал, что начать стоило с грандиозного жертвоприношения.
Вероятно, граф думал, что меня такой ответ оттолкнет, но я только широко улыбнулся и одобрительно кивнул, предлагая ему продолжить.
— Но это маловероятно, — вмешался в разговор Муравьев. — Чтобы создать нечто подобное, требуется колоссальное количество жертв. Я не очень понимаю, о каком эффекте вы говорили, Ярослав Константинович, но если какая-то сила действовала в масштабах целой аномальной зоны, то речь идет о десятках тысяч живых существ.
— Или сотнях, если говорить о добровольных жертвах, — добавил Распутин. — Вот только это невозможно. Уж поверьте мне, найти несколько сотен добровольцев, готовых в любую секунду расстаться со своей жизнью, практически невозможно. А поэтому стоит исходить из первого варианта, когда на алтарь кладут тысячи людей. Но вы же понимаете, что такое не осталось бы незамеченным?
— Эти тысячи, даже если бы их взяли из тюрем и казематов по всей стране, набрать сложно, — согласился Павел Александрович. — Исчезновение такого количества людей не осталось бы незамеченным.
— Так, — заинтересованно продолжил я. — Пока всё верно. Я тоже пришёл к схожим выводам.
— А значит, этих людей держали где-то заранее, — полностью включившись в общие рассуждения, предположил Муравьев. — Но тогда возникает другой вопрос: каким образом Император понял, что пора начинать жертвоприношение?
— Нет, это не тот вопрос, — прервал князя Григорий Владимирович. — Вопрос в том, как он сумел удержать на протяжении такого времени весь этот объем энергии. Жертвоприношение, даже будь Алексей Александрович признанным мастером этого дела, требует времени. Один удар — одна секунда, но это только на словах. На самом деле за это время нужно заменить жертву на алтаре, нужно убрать кровь и привести следующего… Итого мы имеем по одной минуте на одного человека. Если речь идет о тысяче, то это уже больше времени, чем прошло с начала рейда. И мы возвращаемся к тому, о чем я говорил вначале. Это невозможно.
— Книга, — коротко произнес я. Рассуждения собеседников были направлены верно. Маги такой силы и такого опыта просто не могли плохо разбираться в своём деле. Но некоторые моменты они упускали. — У Императора есть книга.
— И что? — смотря на меня с сомнением, спросил Распутин. — Книга — всего лишь артефакт. Отражение клятвы, которую дают правящему роду. Добровольные клятвы, да, но это не означает, что кто-то из тех, кто ее дал, добровольно ляжет на алтарь.
— А если это так? — спросил я. — Если Император нашел способ получить согласие от кого-то из своих слуг? Если он сумел убедить их добровольно зайти на алтарь, тогда ему нужен какой-то объект, который будет символизировать эту связь.
— Задача… — глядя на меня, произнес князь Муравьев.
Я видел, что с каждым мгновением в глазах светлейшего князя появляется понимание.
— Нет, — наконец произнес он. — Не может этого быть!
Глава 8
— Пока что это чисто мои предположения, — произнес я. — Но я не вижу альтернатив.
— Вероятно, их и нет, — хмуро произнес светлейший князь Муравьев.
Павел Александрович выглядел подавленным и смущенным, что, в принципе, было полностью адекватной реакцией на ситуацию. В противоположность Муравьёву, Григорий Владимирович явно начинал злиться. Этот человек вообще не любил оставаться в неведении.
— О чем вы? — недовольно поинтересовался граф Распутин. — У меня такое ощущение, что вы прекрасно понимаете друг друга и уже разобрались во всей ситуации. Быть может, просветите и меня тоже?
— Императорский род копил силу для сегодняшнего удара последние несколько столетий, — тяжело ответил Павел Александрович. — Вам, граф, не понять той боли, которая стоила дворянству Российской Империи эта подготовка.
— Это еще почему? — тут же возмутился Распутин. — Или вы считаете, что я слишком далек от аристократии своей страны?
— Нет, — покачал головой Муравьев. — Просто ваша семья ни разу не сталкивалась с предложением Императора.
— Это ещё что? — начал было Распутин, но тут же остановился и озадаченно замолчал.
Граф переводил озадаченный взгляд с меня на светлейшего князя и явно что-то вспоминал. Муравьёв угрюмо цедил немного остывший чай. К еде никто не притрагивался, хотя Антип расстарался и притащил на стол половину запасов тёти Жени.
— Правильно ли я понимаю… — спустя почти минуту молчания удивительно осторожно и совершенно другим тоном произнес Григорий Владимирович, — вы ведь говорите о том предложении защиты в обмен на кого-то из членов рода? Верно?
— Верно, — кивнул Муравьев. — Сам я не застал подобного, но пару поколений назад тогдашний глава рода отдал правителю кого-то из боковой ветви.
— Это распространенная практика? — тут же поинтересовался я. Раз пошёл такой разговор, стоило узнать как можно больше деталей. Возможно, это даст понимание запасов энергии правящего рода. Хотя бы примерное, потому что точно говорить о таких вещах невозможно.
В том, что Его Императорское Величество может создать все условия для правильной подачи важного предложения, сомнений у меня не возникало. Вот только та процедура, о которой мы говорили, требовала безоговорочной преданности и веры от того, кто жертвовал собой. Ни одну душу невозможно долго удержать даже в самом сильном артефакте, если она на то не согласна. В крайнем случае, если та эфемерная субстанция, которую так и не получилось на сто процентов идентифицировать, будет сопротивляться плену, то в конце концов просто растает и развеется без следа.
Учитывая слова Муравьева о том, что сбор энергии на виденную нами недавно золотую сеть, начался несколько столетий назад, то все до последней жертвы были на сто процентов согласны с решением Императора. Алексей Александрович и его предки совершили практически невозможное. Вероятно, причиной тому стала та самая книга, которую я видел совсем недавно. Только с помощью такого могущественного артефакта, способного удерживать нити судеб тысяч людей, можно было осуществить привязку умерших сотни лет назад одаренных. Но еще нужны были сосуды, и, кажется, теперь я знал, где их брал император.
— Скажите, — посмотрев на собеседников, произнес я, — видел ли кто-либо из вас артефакты из золотого металла? Небольшие, вот такого примерно размера… — показав ориентировочный размер шариков, однажды виденных в руках в руках барона Бестужева, добавил я.
— Покрытые странными символами? — глядя мне в глаза, ответил Распутин, — И магии в них ровно столько, чтобы полностью запутать и скрыть истинное назначение этого артефакта?
— Да, примерно так, — кивнул я.
— Видел такой, — немного помолчав, будто раздумывая, стоит ли об этом говорить, произнес Григорий Владимирович. — Лет пятнадцать назад. Тогда еще только восшедший на престол Алексей Александрович попросил меня изучить подобный артефакт и сказать, сможем ли мы повторить что-то подобное.
— И что у вас вышло? — тут же спросил Муравьев. В голосе светлейшего князя слышался живой интерес. А я при этом вспомнил сложную структуру того золотого шарика, который использовал для поиска эстайра Белый Волк. Для той задачи артефакт не годился совершенно. Хотя теперь я уже не был уверен, что Алексей Алесандрович передал артефакт своему слуге именно для этой цели.
— Нет, — с явным разочарованием, которое не исчезло за прошедшие годы, ответил граф Распутин. — Я сделал все, что мог, и в итоге артефакт разрушился. До сих пор помню, с каким гневом и болью смотрел на оставшийся от шарика пепел молодой император.
— Вы считаете, что в подобных артефактах хранятся души? — осторожно поинтересовался светлейший князь Муравьёв. Будучи адептом аспекта Света, Павел Александрович не так глубоко владел вопросом обсуждения.
— Это моя версия, — кивнул я. Ожидал, что Распутин сразу начнёт задавать вопросы или хотя бы уточнит, откуда у меня подобные предположения, но граф промолчал. Видимо, увиденного в аномальной зоне для Григория Владимировича оказалось достаточно. А потому я после паузы продолжил. — При определенных условиях и достаточном количестве подобных артефактов можно накопить грандиозный магический заряд, способный остановить аномальный шторм и не только.
— То есть вы хотите сказать, что последние четыре столетия династия Романовых копила силы для того, чтобы закрыть аномальные зоны? — прямо спросил светлейший князь Муравьев. — Но ведь это безумие! Это уничтожит экономику страны на корню!
— Если эта экономика на сто процентов завязана на аномальные зоны, — подхватил я. — И если аномалия действительно будет уничтожена…
Говорить о том, что целью того удара, который готовили представители рода Романовых много столетий, был истинный хозяин аномалии, мне не пришлось. Оба сидевших напротив меня аристократа прекрасно помнили наш бой и своими глазами видели ту сущность, которую я уничтожил. Смерть Олимпия и те инструменты, которые я