По столь значительному поводу Артем объявил десятиминутный привал. Девчонки прыгали вокруг Ленки. Игрок – вокруг Натки. Дан бросил вещмешок на землю и сел рядом. Самарский решил пройти чуть выше по течению, чтобы наметить путь.
Ручей Трепетный был достаточно широким, чтобы претендовать на звание речушки. Изгибаясь, он полз по склону, огибая деревья и кусты, изредка натыкаясь на валуны, подныривая под камни. Макс скинул ботинки, сел на берег и окунул ноги в воду. В первый момент от холода даже перехватило дыхание – такой ледяной она оказалась. Трава на берегу была сочной и высокой, практически скрывая его от сокурсников. Дно, усыпанное округлыми разноцветными камушками, прекрасно просматривалось. Грош закрыл глаза, откинулся на спину и позволил себе несколько минут ничего не делать.
Из задумчивости его вывел тихий всплеск. Грош приподнял голову и, прищурившись, посмотрел на ручей. Сонливость слетела с парня в один миг. Он вскочил и побежал по воде, не обращая внимания на брызги, оседавшие на брюках. В траве, наполовину погруженное в воду, лежало тело. Черная форма, пегие, неопределенного цвета волосы и залитая кровью рана на макушке. Течение у берега окрасилось красным.
Он подхватил упавшего, перевернул и выругался. Сенька Соболев. Еще минуту назад он слышал его голос, парень пытался что-то настойчиво втолковать Молчуну, изредка вставляющему реплики.
Рука дрогнула, когда он приложил пальцы к шее. Грошев облегченно выдохнул – под кожей уверенно бился пульс. Оглушенный ударом, он не успел полностью соскользнуть в воду.
Макс огляделся. Трава, кусты, справа большой валун, на котором веером осели брызги, когда Соболев упал, за ним корявая береза, сквозь листву мелькали черные пятна формы сокурсников. Засмеялась Натка, Игрок что-то сказал, и захохотали уже все. Берег пуст. Никого, кроме него и Сеньки. У самой кромки воды, рядом с колыхающейся от течения травой, лежал голыш. На первый взгляд ничем не отличавшийся от тех, что на дне. За одним исключением – на камне подсыхала кровь.
Парень осторожно взял его двумя пальцами и поднес к глазам. Главный вопрос: Соболев неудачно навернулся сам или камушек к его голове приложил кто-то другой? Их тут девять. Восемь, если вычесть Сеньку. Семь, если исключить себя.
Он услышал тихий звук и поднял голову. Там, где еще минуту назад лежал он сам, стояла староста Ленка. Девушка набрала в ладони воду, намереваясь то ли напиться, то ли умыться, но так и замерла с вытянутыми руками.
Соболев, которого он поддерживал, вдруг пошевелился и застонал. Афанасьева издала странный всхлип и попятилась. Девушка смотрела на камень в его руке, на кровь на нем, Сенька обхватил голову руками и, качнувшись, сел. Ленка открыла рот, чтобы заорать, и перевела взгляд куда-то Максу за спину. Ее глаза расширились, и парень понял, что сейчас заорет сам.
Он резко обернулся – лишенный опоры Соболев едва не опрокинулся в ручей.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Самарский. Он, как и Грош, снял ботинки и, связав их шнурками, перекинул через плечо, предпочитая прохладу ручья летнему зною.
Макс разжал пальцы. Все, включая Соболева, проследили, как камень опустился на дно. Кровь растворилась в светлой чистоте ручья.
– Урод, – простонал Сенька. – Ну все, Грошев, капец тебе!
– Да пошел ты, – огрызнулся Макс, поднимаясь.
Ленка испуганно переводила взгляд с одного на другого, но визжать вроде бы передумала. Соболев стал подниматься вслед за Максом. Лицо из белого стало зеленоватым, и он грузно осел обратно в воду, цепляясь за лодыжку и шипя сквозь зубы.
– Урод, – с надрывом повторил он, закатывая штанину, на светлой коже алел глубокий разрез.
– Так, – Артем снял с плеча армейский рюкзак и достал аптечку, – Ленка, хватит там топтаться, надо перевязать. – Он подхватил Сеньку под руку и помог выбраться на берег.
Афанасьева, к которой возвращалось спокойствие, старательно обошла Гроша и занялась раненым, ловко орудуя бинтом и зеленкой.
Макс не шевельнулся, продолжая стоять по щиколотку в воде.
– За что тебя так? – спросил Артем.
– У него спроси, – поморщился Сенька, Ленка как раз обрабатывала рану на голове, – я к нему не лез, склонился башку сполоснуть, тут он меня и приложил.
– Тебя ударил Максим? – не поверил Самарский.
– Эй! – возмутился парень. – Я очнулся, а надо мной этот с камнем в руках. Чего еще надо?
– Видел?
– Нет, – процедил Сенька, бросая на Грошева злой взгляд.
– Ленка?
Девушка замотала головой, завязывая бинт на ноге.
– Значит, и говорить не о чем, – подвел итог Самарский.
– Как это? – Соболев ухватился за протянутую руку и все-таки встал. – Мне башку разбили и ногу разрезали, а мы просто все забудем?
– Ногу ты, скорей всего, сам о камень распахал, когда падал, – вставила Афанасьева.
– Макс, ты его ударил? – спросил Артем.
Грошев не ответил, продолжая оглядывать берег.
– Так он тебе и сказал.
– Макс?
– Чего ты от меня хочешь, отличник? – Грош подошел ближе. – Любой ответ – это всего лишь слово. Думаешь, если бы я его отоварил, то сознался бы?
Сенька фыркнул, он услышал именно то, что хотел.
– Это ты? – с нажимом переспросил Самарский.
– Нет. – Парень выбрался на берег.
– Для меня этого достаточно.
– А для меня нет! – Парень повысил голос, веселые разговоры, доносившиеся из-за дерева, стихли.
– Нам топать еще семь часов. – Артем повернулся к Соболеву. – Мне не нужны склоки в группе. Твоя принципиальность может подождать до конца маршрута? В лагере подашь рапорт, согласен?
Сенька дернул головой и нехотя кивнул. Грош его понимал. Соглашаться не хотелось, но если отказать, то будешь выглядеть принципиальным дураком, заботящимся только о себе.
– Эй, у вас там все в порядке? – крикнул Леха.
– Почти, – ответил за всех Артем. – Сенька в воду свалился, голову разбил и ногу порезал.
Послышались охи, остальные поспешили на берег.
– Где твой кад-арт? – вдруг спросила Ленка.
Соболев машинально поднял руку к груди. Муляжа кристалла не было.
– У него спроси, – злым шепотом ответил студент.
– Не вали с больной головы на здоровую, – дернул плечом Макс. – Сам где-то посеял.
– Ну, можно его обыскать, – задумчиво предложила староста.
Грош широко ухмыльнулся.
– Только если ты сделаешь это лично. – И, раскинув руки, шагнул к девушке.
Та покраснела. Рыжие вообще очень легко краснеют.
– Тихо! – скомандовал Артем. – Нашли, о чем переживать. Вернемся в лагерь, пробьешь по базе.
– Ага, – отвернулся Соболев, – искать в этих горах кад-арт бесполезно.
Как ни печально, но парень был прав. Власть предержащие давно позаботились о сохранности защитников разума. Встроенная электронная начинка позволяла обнаружить местонахождение кад-арта с точностью от метра до пятидесяти (в зависимости от региона). Исключение – Инатарские горы, которые гасили любые сигналы, делая поиск невозможным.
– Ты уж определись, – сказал Макс, – либо камень украли, либо он валяется в горах.
– Блин, – высказалась выбежавшая на берег Светка. – Как тебя угораздило?
Соболев бросил на Макса очередной хмурый взгляд.
Группа пошла дальше, вяло присматриваясь к окрестностям, иногда останавливаясь и проверяя подозрительные скопления камней, сухих веток и небольших возвышенностей, которые легко могли оказаться древними курганами. О главной цели походов – обнаружении старых могильников – особо не распространялись. По официальной версии, перезахоронены были все, но шахтеры или туристы время от времени находили замурованные ниши и гибли. Но отнюдь не от атак блуждающих. Костям столько лет, что о них не осталось упоминаний даже в исторических хрониках, не говоря уж о людской памяти. Они умирали от того, что совали нос туда, куда не следовало, и проваливались в пустоты, составляя компанию древним покойникам. Иногда в одиночку, иногда целыми бригадами, группами или семьями.
Отряд псиоников мог обнаружить такую нишу, потому что даже старые и некогда активные кости фонили. Едва ощутимо пахли кислятиной и тленом. Вот и гоняли по горам мобильные группы студентов туда-сюда. Если удавалось найти что-то стоящее, то есть с десяток покойников столетней давности, отличившиеся освобождались от зачета. И это, по мнению Макса, радовало преподов ничуть не меньше, чем учащихся.
Как ни старался Артем, как ни скалил зубы Игрок, но к тому времени, как они вышли к развалинам Солнечного, напряженность, возникшую в группе, заметили все. Соболев начал хромать, с каждым шагом все сильнее и сильнее замедляя отряд. Макс заметил, как он морщился, когда приходилось опираться на раненую ногу, но лезть с советами не стал. Этот идиот молчал до самых развалин, где и свалился, не в силах скрыть гримасу боли.
– Показывай, – потребовал Самарский, бросая вещмешок на остатки выступающего из травы серо-белого фундамента.
Сенька закатал штанину. Лодыжка опухла и приобрела нездоровый красный цвет. Светка села рядом и, размотав бинт, присвистнула. Края пореза чуть разошлись, из раны потек светло-желтый гной, совсем немного, но выглядело это достаточно хреново.
– Предлагаю ввести антибиотик, – сказала Коса и положила руку на лоб Соболева, который тут же сбросил ее, как капризный мальчишка. – Жара пока нет.
– Давай, – скомандовал Самарский. – Вася, Дан, надо сделать носилки. Привал сокращаем до сорока минут. Света, останешься с ним. Остальным выполнять задания историка, потом меняемся и уходим.
– Н-да, – констатировал очевидное Игрок. – Прогулялись по летнему солнышку.
Развалины этого древнего города отличались от любых других формой. Центральная, выложенная камнем площадь в форме круга, от которой во все стороны расходились лучи-улицы. От построек остались лишь взрытые корнями деревьев стены без крыш, дверей и окон: где-то разрушенные до основания, где-то поднимавшиеся выше человеческого роста. Белое чередовалось с зеленым, неподвижный обкрошившийся камень и колыхающаяся от ветра листва разросшегося кустарника. Никто не знал, как называли город древние интары, но историки окрестили развалины по тому, что видели, по форме застройки – Солнечным.