Гвардеец опустил руку, позволив себе один неуверенный взгляд на сестру, пошел следом.
Внутри дом был не менее обшарпан, чем снаружи. Во всем (в расставленной как попало мебели, в посеревших занавесках, в неубранной с табурета и подоконника посуде) чувствовалось отсутствие женской руки. Да и вообще любой другой. Две прямоугольные комнаты, дверь между которыми заменяла цветастая занавеска. Макс насчитал в первой пять кроватей и два брошенных на пол матраса. Вторая больше походила на столовку: электрическая плитка, раковина, забитая посудой, длинный стол и табуреты разной степени кривоногости.
Маст достал железные, немного помятые с краев миски и стал наполнять их похлебкой, по густоте похожей на нечто среднее между супом и овощным рагу. Запах от блюда шел одуряющий. Грош внезапно понял, насколько проголодался.
– Чей это дом? – Калес в отличие от студентов, быстро работающих ложками, лишь попробовал и отодвинул тарелку.
– Мой. – Мужчина сел за стол напротив, цепочка с кад-артом висела поверх рубашки, кристалл был мутно-дымчатым. – А что, не похоже?
– Похоже, – кивнул Игрок, – на общежитие.
– Одно другого не исключает, – пожал плечами седой, но еще не старый мужчина и, словно ощутив взгляд Макса, накрыл камень разума ладонью и убрал за воротник. – Тут десятая шахта рядом, ребята у меня ночуют.
– Там разве не осужденные работают? – не поняла Настя. – Или их отпускают куда-то?
– Бывает, что и отпускают за хорошее поведение, но ненадолго. У меня в основном вольнонаемные живут, да и не только у меня. Хуторов много. Есть работы, которые каторжникам не доверишь.
– Кстати о работе. – Макс отставил пустую миску. – Вы говорили, есть дело для нас.
– Говорил. – Маст встал и отошел к окну. – Призрак тут у меня шуткует.
– Хвост? – уточнила Лиса.
– В том то и дело, что нет.
– Кто-нибудь недавно здесь или в округе умирал? – спросил Игрок.
– Да, – ответил седовласый с некоторой заминкой. – Около двух недель назад на шахте Привезенцев погиб из вольных. Не из моих, а что при шахте живут.
– Как погиб? – Леха тоже отодвинул пустую миску. – Что-нибудь из его вещей осталось?
– Блуждающий выжег. – Маст стал убирать тарелки.
– И? – не понял Лисицын. – Службу контроля вызвали?
– Все чин чинарем. Приехала бригада, отработала, уехала. Тело забрали. Вещи в кладовке лежат – все, что осталось. Вряд ли вам поможет, но если надо…
– Не вам решать, что нам поможет, а что нет, – встал из-за стола гвардеец. Похоже, что он решил примерить на себя не только чужой кад-арт.
– Почему вы так думаете? – спросил Макс седовласого.
– Потому что блуждающий здесь уже года два. А Превезенцев вроде как еще и не вернулся. Никто из его заклятых дружков не заявлял. Пока.
– Где чаще всего шуткует вернувшийся? – Грош тоже встал.
– В лесочке, за туалетом, чуть дальше выгребной ямы, – улыбнулся хозяин. – Бывает, пойдешь с утреца до ветру, а тут тебе и сюрприз, как обухом по голове – темно и холодно. – Его передернуло.
– Шуткует только там? Больше никуда не лезет? – уточнил Игрок.
– Вроде нет, – задумался Маст. – Хотя раньше, бывало, и в бане прихватывало, но давно.
– Памятная вещь, – высказала предположение Настя. – Мы с Максом проверим… хм… лесочек, а вы – баню.
Ответили ей молчанием, на которое Лисицына предпочла не обращать внимания.
Выгребная яма воняла, будка туалета в паре шагов левее ей не уступала. Дощатая дверь скрипела на ветру, редкий лесок позади шумел листьями. Самое то для романтической прогулки с девушкой, которой очень хотелось свернуть шею.
Тягучий аромат разложения с легкостью перекрывал для Грошева все остальное.
– Макс, даю слово, что освобожу Леху, что бы ни случилось, – проговорила ему в спину Лиса. – Никто не собирается вас убивать, молчание даже ваше можно купить, вопрос только в цене, в сумме.
– А остальных? Тоже купите? – Парень развернулся. – Ильина, Першину, Чуфаровского? Ярцеву похороны оплатите? Самарскому свадьбу?
– Перестань! Что-нибудь придумаем, я обещаю.
– Так, давай, – он приблизился к Насте, – освобождай. И я даю тебе слово, он доведет вас до бункера. Твоему брату даже знать об этом не обязательно, он не поймет и не почувствует.
Она отвела глаза. Другого ответа он и не ждал. Грош усмехнулся, склонился к маленькому ушку, поднял руку и провел пальцами по ключице. Она вздрогнула, но не отстранилась.
– Значит, я должен верить твоему слову, а ты моему – нет. – Он сжал руку на шее, девушка вскрикнула. – Ты заплатишь, Лиса, заплатишь не за то, что сделала, а за то, что заставила сделать меня.
Она всхлипнула, и впервые Грош увидел в ее глазах зарождающийся страх, почувствовал, как бьющийся под кожей пульс ускоряется. Он едва задел губами ухо. Едва-едва. Она могла бы вырваться, если бы захотела, могла бы заорать, а старший брат со своим большим пистолетом был бы тут через минуту. Настя не сделала ни того ни другого. Она повернула голову и с какой-то обреченной беспомощностью прижалась к его губам своими.
И Грошев сорвался, обхватил руками исхудавшее лицо и поцеловал ее. Глубоко, сильно, возможно, даже больно, так, как ему давно хотелось. Дыхание смешалось, сладость, исступление и желание невозможного. Он почувствовал, как она дрожит, как прижимается к нему, понял, что проигрывает, что если так будет продолжаться, она начнет сниться ему так же, как Самарскому, а может, и того хуже.
Макс оттолкнул девушку, которая, широко раскрыв глаза, недоуменно посмотрела на него. Недоуменно и обиженно. Вот только плевать он хотел на ее обиды.
Парень развернулся и пошел дальше. Настя не произнесла ни слова, не возмутилась и не расплакалась, просто пошла следом. Вонь вела его за собой, словно охотничьего пса. Деревья, кусты, заросли крапивы и темные прогалины земли. Сила сознательно блокировалась им же самим, но чувствительность никуда не делась.
След блуждающего привел их к старой березе с дуплом на высоте около двух метров.
– Лучшего места для тайника не сыскать, – саркастически сказал Грошев. – Все в лучших традициях, только вывески не хватает. – Он подпрыгнул, ухватился за ветку и подтянулся. – Следи, чтобы хозяин не объявился.
Девушка ничего не ответила, продолжая стоять с задранной головой и смотреть. Он уперся ногами в ствол, вытянулся и запустил руку в черное нутро ствола. Макс вытащил на свет небольшой тканевый мешочек.
Его кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели снова кристаллы? На ощупь содержимое мешочка было несколько мельче и сыпучее.
Парень спрыгнул, они с Лисой одновременно повернули головы направо. Там, на границе чувствительности, появился сгусток энергии. Призрак обозначил свое присутствие, но пока предпочитал держаться от псиоников подальше.
Значимый предмет – это не то же самое, что захоронение или узилище. Символическую для умершего вещь можно сравнить с «незаконченным делом». Что-то было спрятано и не найдено: клад, тайник, новогодний подарок, спрятанный от прожорливых родственников. Что-то было начато и не завершено: книга, картина, бухгалтерский отчет. От прикосновения к такой вещи живого призрак не сойдет с ума, пусть и будет держаться поблизости.
Заскорузлые тесемки развязались не с первого раза, на ладонь высыпались и заискрились желтоватым светом песчаные крупинки.
– Золото? – Настя подняла брови. – Так просто? Они нашли золото, и кто-то из рабочих спрятал его, но забрать не успел.
– А ты чего хотела? Имперского заговора или Вселенского зла? Это скорее по твоей части. – Он ссыпал крупинки обратно в мешочек и убрал в карман.
– Обираешь мертвых, – фыркнула девушка, обида уступила месту обычной, чуть снисходительной улыбке.
– Почему нет. – Он отвернулся. – Я никогда не старался казаться лучше, чем есть на самом деле.
Подходя к дому, Грош увидел выходящего из бани Игрока. Тот улыбался, наверное, впервые за прошедшие сутки.
– Где Калес? – нахмурилась Лиса.
– Там. – Он мотнул головой. – Расследует, – и снова улыбнулся.
Настя пошла к постройке сначала неторопливо, потом с каждым шагом все быстрее и быстрее, пока не побежала, а толстая дверь не захлопнулась за ее спиной.
– Ну и где он? – спросил Макс.
– В бане.
– Жив?
– Да, – с сожалением ответил Леха, – и даже цел. Почти. Чему их там учат в гвардии? Красиво маршировать перед дворцом? Или это нам такой нерадивый попался? Ничего не стоит без палки или этого. – Он достал из-за пояса оружие Калеса и протянул Грошу: – Возьми от греха подальше. Я пока ему рыло чистил, так и представлял, как приставлю к башке и закончу все это.
– У них есть еще один, не забыл?
– Что, не прощупал девчонку? – Парень вздохнул. – Именно поэтому я не стал ставить чертова гвардейца перед сестренкой и требовать освобождения, пристрелит еще обоих с перепугу.
Макс взял оружие. Единственное, о чем он нашел в себе силы пожалеть в этот момент, что его не было рядом с Лехой в бане и не его кулаки прошлись по физиономии Лисицына.
Казалось, с тех пор, как он вышел с парнями из лагеря, прошла целая вечность. События слились в одну монотонную ленту, в вечность, которая все никак не хочет заканчиваться. Грошу хотелось, чтобы металлическая тяжесть исчезла из его руки, хотел закрыть глаза, а открыть уже в спальне Академии. Сила собственного желания поразила Макса, если учесть, как он всегда относился к учебе.
– Смотри, – привлек его внимание Игрок, указывая на одну из пристроек.
Грошев не сразу понял, на что именно надо смотреть. На обычной двускатной крыше с рваным рубероидом был установлен тонкий железный штырь, чуть покачивающийся на ветру.
– Антенна, – проговорил Макс. – Рация! Но вышки в Некропольском больше нет, связи с равниной тоже.
– А нам и не надо с равниной, надо с лагерем. – Леха бросился к пристройке.
Дверь открылась за секунду до того, как он схватился за ручку.
– Уже все? – Маст посмотрел на парня.
– Почти, – не стал вдаваться в подробности сокурсник. – Можете связаться с ЛП-7?