– Я слышала, ты выросла в Уэльсе – вот я и подумала: может быть…
А еще она хотела заняться этим за их столом в библиотеке, после завтрака, и, конечно, я имела полное право прийти не одна.
– Я не против, – заявил Орион, когда мы взялись за еду; он подслушивал.
– А я против, – злобно прорычала я.
Если бы он сказал что-нибудь еще в том же духе, я бы, вероятно, вывалила овсянку ему на голову, но Орион весь покраснел, уставился на свой поднос и сглотнул. Чувствовал он себя, вероятно, примерно так же, как я в ту минуту, когда Аадхья села со мной. Похоже, он переживал совершенно новый опыт – общение с человеком, который не желает его использовать. Мне все равно хотелось вывернуть на Ориона овсянку, но вместо этого сжала зубы и протянула ему наполовину полный сливочник.
В конечном итоге я впуталась по уши, хуже, чем неделю назад, когда он, этакий рыцарь в белом плаще, влетел в мою комнату. Я не собиралась всерьез использовать Ориона, чтобы куда-нибудь пролезть, а сам он как помощник был совершенно бесполезен: я абсолютно не сомневалась, что в день выпуска он выйдет из ворот последним. Тем временем я усиленно добивалась общей ненависти всех анклавов, взамен прежней умеренной неприязни, и такими темпами могла этого достичь к концу семестра. И хотя Аадхья, Лю и Нкойо перестали активно меня избегать, выживание было дороже. В следующем году начнут складываться союзы, и их, всех трех, несомненно пригласят в тот или иной анклав. Что бы Аадхья ни говорила о своей отверженности, у нее отличная репутация. Моя же школьная жизнь началась не лучшим образом, а теперь я заполировывала свою репутацию толстым слоем идиотской гордости.
Ну и пусть. Раз уж мне не хватило выдержки проглотить унижение и превратиться в подлизу ради спасения собственной шкуры, ответ был очевиден: надо поделиться с другими силой, которой я обладала. Тогда я буду нужна людям и, не исключено, перестану саботировать все возможные предложения союзничества.
Таков был мой план с самого начала – пожертвовать несколько кристаллов и утвердить свою репутацию, – и теперь настало подходящее время, поскольку активность злыдней немного слабеет после выпуска. Многих убивают спасающиеся выпускники, или они сами пожирают друг друга; уцелевшие, насытившись, ищут укромные уголки, чтобы произвести на свет многочисленное потомство. А большинство угнездившихся у нас гадов истребляет дезинфекция. Строители предвидели, что некоторое количество злыдней проберется наверх, поэтому дважды в год школа подвергается чистке. После предупреждающего звонка мы разбегаемся по комнатам, запираемся и хорошенько баррикадируем двери. После этого по всем этажам весело проносятся огромные стены смертельного пламени, пожирая орды отчаянно разбегающихся злыдней. Еще это помогает разогреть механизм, опускающий дортуары ярусом ниже.
Если вы желаете знать, отчего эту замечательную систему не включают в выпускном зале, прежде чем запустить туда учеников, я скажу вам, что так и было задумано, но механизм сломался примерно через пять минут после открытия школы. Никто не пойдет его чинить.
Вот почему новички прибывают буквально на следующий вечер после выпуска – это самый безопасный день в году, и в школе еще пару месяцев царит относительная тишина. Поэтому, если я не найду случай истратить большое количество силы (какой отличной возможностью мог стать пожиратель душ!), мне не удастся поправить свою репутацию до конца первой четверти, а к тому времени большинство союзов уже будет создано.
Утром я почти ничего не сделала. Анклавы Чжоу, истребившие друг друга три тысячи лет назад, упорно соперничали в моей голове с важным вопросом: как проявить себя? Я могла бы просто устроить сцену в столовой и уничтожить несколько столов – но корчилась при мысли впустую потратить ману; если я выброшу ее просто так, то покажусь, мягко говоря, неумной. Или еще хуже: все решат, что я обладаю огромным количеством силы, раз могу ею швыряться – а это неправда, поскольку я (как вы догадались) не малефицер. И не стоило разубеждать в этом остальных.
Я оставила собственную работу и принялась за перевод для Лю. Единственный словарь санскрита, лежащий на полке, представлял собой шестикилограммовое чудище, но я перебирала страницы машинально, и значительная часть моего мозга продолжала трудиться. Я решила подождать до конца следующей недели. Если ничего не подвернется – тогда я просто притворюсь, будто меня что-то напугало: например, в мастерской, чтобы Аадхья видела…
Мои мысли прервались, когда Орион оглянулся, и я осознала, что он делает это уже в третий раз. Я не обращала на него внимания, поскольку это нормально: я сама автоматически оглядываюсь каждые пять минут. Но Орион не из тех, кто озирается. Прежде чем я успела спросить, в чем дело, он вскочил, оставив книжки и тетради, и побежал по направлению к читальному залу.
– Лейк, какого черта! – крикнула я вслед, но он уже скрылся.
Я могла побежать следом и догнать его – правда, для этого пришлось бы со всех ног броситься навстречу неведомому и наверняка очень опасному. А если Орион успел убежать далеко вперед, проходы уже точно бы вытянулись, чтобы мне помешать, и я неслась бы по темным коридорам в полном одиночестве. Просто супер.
Я могла остаться за столом – правда, я по-прежнему не знала, что случилось, и если в библиотеку пробралось что-нибудь по-настоящему скверное, оно могло удрать от Ориона и явиться ко мне.
Так или иначе я хотела показать себя: чего же я жду? Уничтожить большую тварь в читальне – отличный шанс, если, конечно, Орион не убьет ее раньше, чем я добегу. Может быть, я даже спасу его!
Грезя о славе, я встала и последовала за Орионом, хотя и осторожно. Оказавшись в разделе санскрита, я услышала сладкую музыку, которая так его манила, – отдаленные крики, доносящиеся из читальни. Я понятия не имела, что послужило их причиной, но количество голосов наводило на мысль, что это нечто впечатляющее. Я поступила разумно, решив не торопиться: я едва успела миновать ведический раздел, а Орион уже исчез за следующим поворотом, и свет померк у него за спиной, так что передо мной тянулся длинный отрезок темного коридора.
Я сосредоточилась на корешках книг и слегка замедлила шаг – это лучший способ не дать библиотеке отмочить с тобой какой-нибудь фокус. Но коридор и без того неохотно позволял мне идти вперед, а теперь стало еще хуже: в качестве примет я искала знакомые книги – и обнаружила, что они рассеяны гораздо дальше, чем следует. Пришлось читать название последней книги в каждом ряду вслух и касаться пальцами края каждой полки, чтобы библиотека меня не удерживала.
И это было очень странно, потому что вопли в читальне становились все громче. В дальнем конце коридора виднелись алые и фиолетовые вспышки – пошла в ход боевая магия Ориона, которую я распознала по ритму заклинаний. Кажется, там началась настоящая битва. Как правило, школа охотно позволяет тебе ввязываться в неприятности, раз уж ты настолько глуп, что сам лезешь в пасть к злыдням. Или – подумала я, – может быть, дело как раз в том, что явившаяся тварь имеет реальный шанс расправиться с Орионом. Я шла к читальне с намерением помочь ему, а в магии намерение имеет значение. Безусловно, школа хотела избавиться от Ориона, поскольку он нарушал баланс и не давал ей кормиться.
Мне эта мысль совсем не понравилась – и еще больше не понравился сам факт появления этой мысли. Привязываться к кому-нибудь в школе кроме как из практических соображений – просто лезть на рожон, даже если предмет твоих симпатий не идиот, который сам постоянно лезет в огонь. Но было уже слишком поздно, происходящее не нравилось мне настолько, что пришлось сделать над собой усилие, чтобы не перейти на бег. Я заставила себя замедлить ход еще больше и стала внимательно рассматривать все, что стояло на полках. Это противоречит инстинкту, но иначе библиотека не отвяжется. Если человек идет по проходу медленно – значит, его интересует конкретная тема, и библиотеке придется извлечь из пустоты много книг. Если на ходу он успевает смотреть на корешки, то почти обязательно найдет какую-нибудь ценную и редкую книгу. Поэтому школа предпочтет, чтобы он не задерживался.
Вокруг меня на полках начали появляться кучи незнакомых книг и манускриптов. Многие были с незнакомыми номерами – даже несмотря на то что в последние два года я провела много времени в отделе санскрита. Некоторые номера намекали, что эти книги внесены в каталог очень давно и с тех пор ярлычок не меняли. Школа всерьез пыталась меня задержать. Я прищурилась и стала смотреть внимательнее – и в трех полках впереди заметила золотистый блеск корешка небольшой книжки, почти скрытой между двумя стопками пальмовых листьев. Она стояла на высокой полке вне моей досягаемости и была без всякого ярлычка.
Отсутствие ярлычка означало, что книжку только что извлекли из пустоты; раньше она никогда не появлялась на полке, а следовательно, была достаточно ценной и склонной активно прятаться. Если она лежит меж пальмовых манускриптов – значит, содержит интересные заклинания, раз кто-то переписал их несколько столетий спустя и даже озаботился позолотить обложку. В первый раз книжка выглянула, когда я была в двух шагах от нее; не сводя глаз с добычи, я приблизилась, уцепилась за край полки одной рукой, подпрыгнула и схватила ее. Весь шкаф возмущенно накренился, когда я спрыгнула. Мне хватило ума не заглядывать в книгу сразу – тогда она бы исчезла; я засунула ее в сумку, даже не сбившись с шага. Ощущение подсказывало, что это очень хорошая книга. Неведомый мастер позолотил не только корешок – она вся была покрыта чем-то вроде оттисков и снабжена застежкой, чтобы не раскрывалась.
После этого проход словно стал короче. Я позволила себе минутку самодовольства: я победила библиотеку и заставила ее дать мне что-то ценное. Теперь она старалась меня выпихнуть, поскольку не хотела, чтобы я забрала что-нибудь еще. Конечно, не хотела, но я забыла главное: здесь ничего нельзя получить даром. Никогда.