– Ну ладно, – скептически отозвалась я. Мы все смирились с постоянным недосыпом еще к концу младшего класса (а те, кто не сумел к нему привыкнуть, отсеялись). – Слишком много подвигов? Иди сядь с Аадхьей и Лю, а я возьму тебе поднос.
Я сама не особенно хотела есть после нашей вчерашней оргии, поэтому взяла себе овсянки, а Ориону отдала сэндвич с ветчиной и яйцом. Но его пришлось толкнуть, чтобы привести в чувство, и ел он с полузакрытыми глазами, и даже не отозвался, когда Ибрагим обратился к нему с вопросом. И снова опустил голову, как только дожевал сэндвич.
Мы с Аадхьей обсуждали презентацию, которую я собиралась устроить сегодня в мастерской; взглянув на Ориона, она замолчала, а потом спросила:
– Ну и что с ним?
Я пожала плечами:
– Сказал, что просто не спал.
К счастью, первым уроком у Ориона были иностранные языки, поэтому я проводила его в класс и усадила в кабинку рядом с собой. Орион сразу же опустил голову на стол и заснул под сладкое воркование голосов, поющих по-французски о лютой смерти. На столе у него лежал один-единственный лист с заданиями, сущая ерунда, я все сделала сама. К концу урока Ориону вроде немного полегчало.
– Спасибо, – промямлил он, увидев готовые задания, отнес к щели оба наших листка и сумел запихнуть их внутрь, не лишившись пальцев.
– Не за что, – сказала я. – Ты оклемаешься к следующему уроку?
– Ну… да, – ответил он без особой уверенности.
– Тебя проводить? – спросила я, внимательно глядя на него.
– Нет, не надо… Что ты вообще делаешь?! – выпалил он.
– А что?
– Почему ты такая вежливая? – поинтересовался Орион. – Ты на меня обиделась?
– Нет! – помотала я головой и уже собиралась сообщить, что я приличный человек и умею вести себя вежливо, хотя бы иногда, и это вовсе не значит, что я обижена. А потом поняла, что, возможно, Орион прав, только злилась я не на него, а на его бестолковых дружков по анклаву – его я жалела. И это бесило меня саму.
– Я имею право иногда быть в хорошем настроении, или сначала нужно спросить разрешения у правительства? – огрызнулась я. – Можешь хоть в мусоропровод залезть, если хочешь. Я пошла в мастерскую.
Он явно обрадовался, когда я ушла.
В мастерской в канун выпуска не очень-то приятно, и сегодняшний день не был исключением: пол дрожал каждые пятнадцать минут, и стояла такая жара, что парни поснимали футболки. Почти все уже закончили свои зачетные проекты, и в обычное время в мастерской было бы малолюдно, но ради моей презентации собралась целая толпа. Аадхья всех рассадила так, чтобы было лучше видно, отдав предпочтение выпускникам: она очень хотела заполучить пятерых выпускников в качестве топовых покупателей, а потом провести второй аукцион после окончания семестра, когда выпускники уйдут.
Тем временем я осторожно и не без усилий – легкая боль тому способствовала – проделала несколько упражнений, чтобы собрать ману, и взяла доску, с которой собиралась работать. Чтобы не тратить силы зря, я решила приступить к изготовлению шкатулки, которую обещала сутрам. Шкатулка должна была получиться небольшой, всего на одну книгу: во-первых, чтобы показать сутрам, как они мне дороги, а во-вторых, чтобы с легкостью вынести ее из выпускного зала на следующий год. Мы с Аадхьей сделали чертеж: вместилище в форме книги, только из дерева. Аадхья дала мне отличный кусок амарантового дерева, чтобы сделать корешок.
– Я применю это заклинание, чтобы превратить лигнин в доске в жидкость – тогда можно будет ее изогнуть, – сказала я собравшимся и передала доску по кругу, чтобы все убедились, что она настоящая: идеально прямой, твердый кусок дерева толщиной в палец.
Когда деревяшка вернулась ко мне, я взяла ее в руки, представила то, что хотела, и прочла заклинание. Аадхья объяснила, что лигнин – это вещество в стенках клеток, которое придает им твердость, и, наверное, его было совсем немного, но я все равно удивилась, обнаружив, как мало маны потребовалось для заклинания. Оно не взяло и половины того, что я собрала, – а деревяшка в моих руках стала гибкой. Я согнула доску о широкую стальную трубку и закрепила, а потом с помощью заклинания снова сделала лигнин твердым. Когда мы с Аадхьей отвязали деревяшку, она осталась аккуратно изогнутой, как раз по размеру корешка книги. Процесс занял всего пару минут.
Все взволнованно бормотали, пока изогнутая дощечка ходила по рукам. В качестве второго примера Аадхья, используя гравировочный инструмент, вырезала на дощечке маленький узор, затем достала серебро из своих запасов и сделала крошечный конус. Я превратила серебро в жидкость, и она влила его в узор. Я даже немного поэкспериментировала, решив сделать серебро твердым в тот самый момент, когда оно вливалось в вырезанные линии, чтобы не перетекло через край. Получилось идеально.
Нас попросили показать еще что-нибудь, и я не видела причин отказывать – у меня еще осталось немного маны. Мы с Аадхьей поспорили, что лучше сделать, и одна выпускница-алхимик вдруг предложила превратить в жидкость немного азота из окружающего воздуха. Это могло быть очень полезно, хотя мы сами не знали, что потом случится с азотом – разве он не испарится мгновенно? Но идея всем понравилась, и двое ребят из выпускного класса вызвались достать с высокой полки у стены одну из металлических канистр, если мы разрешим им забрать то, что останется внутри после опыта. Я согласилась: это по-честному, раз уж они рискнули лезть под потолок, не зная, будет ли какой-нибудь результат.
Первый влез на верстак – и тут начался очередной приступ скрежета и вибрации, только на сей раз он все не прекращался, а, наоборот, усиливался, почти как в день выпуска. Со стен и со шкафов начали падать вещи, даже стулья повалились. Парень, стоящий на верстаке, присел, чтобы не потерять равновесия, и спрыгнул, ухватившись за руку приятеля – как раз вовремя, потому что на верстак с грохотом рухнули три канистры. Одна открылась – и на пол вывалилась шевелящаяся масса личинок-сталегрызов.
Но мы и так уже бежали к дверям. К счастью, я не снимала с себя слинг с книгой. По пути я прихватила только что сделанный корешок шкатулки, и мы с Аадхьей вывалились в коридор вместе с толпой. Все кинулись к лестнице. Забраться повыше – разумный поступок, когда внизу какие-то нелады; и конечно, я увидела Ориона, который пробежал мимо нас, направляясь вниз. Под нами находился этаж выпускников, а лестница была той самой, которая выходила прямо в выпускной зал.
– Лейк, дебил, беги наверх! – закричала я, но он исчез, даже не замедлив шага. Я стиснула зубы и взглянула на Аадхью, а она на меня; затем я мрачно сказала «Подержи» и сняла с себя слинг.
– С ним все будет в порядке! – сказала Аадхья, но все-таки взяла слинг. И кусок амарантового дерева тоже.
– Нет, не будет, потому что я разобью ему башку кирпичом, – ответила я, выбралась из бегущей наверх толпы и устремилась за Орионом.
Скрежет казался гораздо громче, когда я осталась одна; стены вокруг вибрировали и гудели.
– Орион! – закричала я, но его не было видно, и, скорее всего, он меня не услышал.
Я медленно и осторожно пошла вниз – не будучи благородной героиней, я не обладала неисчерпаемым запасом маны и интеллектом неструганого бревна. Никто не проходил мимо меня – был разгар учебного дня, и в конце семестра выпускники обычно возвращались в свои дортуары только к отбою. Скрежет еще усилился, когда я миновала площадку на их этаже; шум явственно доносился снизу, и я не сомневалась, что, идя на звук, найду Ориона.
Я уже почти добралась до следующего поворота, когда он вылетел спиной навстречу мне – вылетел в буквальном смысле: что-то его швырнуло. Он врезался в стену и, упав почти у самых моих ног и хватая ртом воздух, недоуменно уставился на меня. И тут из-за угла вылезло огромное прозрачное щупальце и потянулось к нему. Орион сел и полоснул по щупальцу тонким металлическим прутом, который сжимал в руке. Если хотите представить себе эффект, возьмите огромную миску с желе, осторожно прижмите к поверхности зубочистку и уберите. Если след не исчезнет через секунду – значит, вы круче Ориона.
Он ошалело посмотрел на прут – похоже, это был какой-то артефакт, который не сработал. Щупальце в ответ потянулось прямо к его руке. Я коснулась гада кончиком левого мизинца и ударила электрическим разрядом (это заклинание дала мне Нкойо). Щупальце отдернулось – настолько, что я успела схватить Ориона за руку, поднять его и втащить на несколько ступенек. Он тут же начал сопротивляться:
– Нет, я должен…
– Хочешь, чтобы тебе мозги вышибли о стенку?! – зарычала я и заставила его пригнуться, когда над нашими головами мелькнуло щупальце.
– Алюме́! – воскликнул он – и прут вспыхнул ослепительным белым пламенем. Я чуть не спалила ресницы, споткнулась, плюхнулась на пятую точку и съехала по лестнице до следующей площадки, откуда открывался прекрасный вид на ужасную массу извивающихся желеобразных щупалец. Они цеплялись за все подряд – за перила, за вентиляционные люки – и отчаянно напрягались, силясь протащить туловище злыдня сквозь крошечное, размером с таракана, отверстие в нижнем углу лестницы. То есть тварь успешно пыталась разворотить лестницу. Я совершенно не помнила по чертежам, что находится по ту сторону лестничной клетки, но по эту сторону сейчас находился крупный злыдень, а значит, каким-то образом твари пробились сюда из выпускного зала, невзирая на все защиты и заслоны по пути, и лестница была последней линией обороны. Если этот злыдень проложит себе дорогу в школу – за ним последуют его дружки, и тогда выпуск начнется раньше срока. С той разницей, что выпускной зал не будет изолирован от остальной школы и сгорающие от нетерпения чудовища набросятся на всех учеников.
Пережив несколько секунд чистой, беспримесной боли, я заметила пятна, усеивающие подножие лестницы, и завопила: «Стой, подожди!» – но было слишком поздно: Орион отрубил щупальце, которое колотило его по голове. Огромный обрубок, шипя, упал на пол, а остальное втянулось обратно в общую массу; культя вдавилась в середину, превратилась в бугорок и изящно разделилась на